Самые чужие люди во Вселенной - Эрик Пессан
Отведя незнакомца в подвал, Норбер убежал на стройку. Мне хочется пойти с ним, посмотреть, чем он занят. Но не осмеливаюсь, это его пространство.
Неделя началась. Я все повторял себе, что это чистое безумие. Что рано или поздно либо у человека крыша съедет, либо он уйдет. Но нет. Прошел понедельник, вторник, среда. Сегодня уже четверг. Понятия не имею, сколько еще нам его держать. Знаю только, что человек этот не сумасшедший и что мы с Норбером не выдумываем себе кино. В последние дни тому было много доказательств.
Во вторник, ближе к полудню, я сидел у себя в комнате и вдруг услышал шум. Вышел посмотреть, в чем дело. В коридоре папа разговаривал с какими-то людьми, одетыми в белые комбинезоны. У них были черные сапоги и белые толстые резиновые перчатки. В тот же миг меня затрясло от страха. Так, что живот свело и мороз по коже. Я приблизился. Заметив меня, папа объяснил, что это проверка перед сносом: есть ли в доме асбест. Человек, стоявший напротив него, едва удостоил меня взглядом. Второй уже осматривал кухню и гостиную. Когда он прошел мимо, я узнал его,
белый негр,
это он,
худое напряженное лицо,
походка,
это он,
человек, недавно спросивший меня, видел ли я белого негра,
он здесь, переодетый в борца с асбестом, но это точно он. Я видел его уже трижды, и каждый раз в новом обличье.
Я опустил глаза, он чуть не задел меня, за минуту обошел комнаты, заглянул в туалет и ванную. Снова проследовал мимо, я уставил взгляд в пол, у него никаких причин подозревать меня. Он кивнул тем двоим, что остались ждать в прихожей, и они все ушли.
Я сглотнул и сделал глубокий вдох. По-моему, я не дышал все время, что он был в квартире.
Папа отправился на кухню пить кофе. Я спросил, как ему кажется, нормально ли это, что к нам заходят чужие люди. Он посмотрел удивленно. Я не отставал. Этот тип обошел комнату за комнатой, каждую дверь открыл на несколько секунд — как он мог понять, есть тут асбест или нет? Папа глубоко вздохнул и ответил, что это специалист, ему виднее. «А кто его прислал?» — не сдавался я.
Стройкомпания.
А документы папа видел? Какое-нибудь официальное письмо?
Нет.
Почему компания нас торопит? Они построили это здание, планы у них есть, им известно, что содержится в стенах и облицовке.
Тогда папа бросил на меня черный взгляд, и я замолчал. Разговор был окончен.
Подойдя к окну, я дождался, когда троица выйдет из здания, и спустился в подвал. Незнакомец скрючился под грудой одеял, хотя обычно он вольготно располагался на постели из коробок, которую мы ему приготовили. Как будто почуял опасность.
Вечером мы с Норбером долго разговаривали. Этот человек — кто-то очень важный, иначе преследователи не пошли бы на такой риск, чтобы его найти. Если бы речь шла просто о долгах, они уже давно махнули бы рукой. Но они рыскали по коридорам, взламывали кладовки, даже ходили по квартирам. Необъяснимо. Что может заставить так упорно за кем-то гнаться? Беженец не заплатил за переправу и мафия хочет его смерти? Жестоко и банально. Нет, столько усилий ради поимки одного человека — здесь все сложнее.
Норбер снова стал говорить, что человек, наверное, вовсе не человек, и тут уже рассердился я.
Еще одно событие произошло в среду после полудня. И я впервые подумал: а вдруг мой брат прав? Мама была на работе, папа днем куда-то удалился. Норбер в виде исключения не пошел на стройку, а занялся вместе со мной беглецом. Как только ушел отец, мы привели его в квартиру, которая все больше и больше напоминала сквот[10], а не семейный очаг. Часть мебели превратилась в гору досок. Зимнюю одежду и не самые нужные вещи уложили в коробки или большие мешки. Начав собираться, папа уже не останавливался. До переезда было всего пять дней.
Мы составили план, как провести незнакомца из подвала в квартиру. Норбер шел один, держа телефон в кармане включенным, а я слушал в свой телефон, не попадется ли ему кто по пути. Мы поднялись по лестницам, Норбер — на этаж впереди нас. Что за бред, жить как в детективе, все время быть начеку — так и до паранойи недалеко. Слава богу, никто нам не встретился.
Переступив порог, человек прямиком направился в мою комнату, но застыл, увидев, во что превратился шкаф: кучка досок и горстка винтиков. Первый раз он отчетливо выразил некое подобие эмоции.
Он повернулся к нам, и мы поманили его в гостиную, стали говорить с ним, пусть даже он ничего не понимает. Так уговаривают маленьких детей или пугливых животных. Он сделал два шага, остановился, опустил ладонь на мой ночной столик и больше не шелохнулся. Я выдвинул верхний ящик — видимо, и этот механизм ему незнаком. Он не глядя просунул туда руку и вытащил маленький предмет, найденный мною в кладовке, тот самый металлический камешек. Сжал его в кулаке. Я объяснил, откуда взял его. Заговорил я, чтобы скрыть замешательство: не могу представить, как он догадался, что камешек лежит внутри. Он может оставить его себе, сказал я, это же его вещь. Человек долго держал камешек в руке, потом что-то прострекотал и положил его обратно в ящик.
Нас позвал Норбер, пропустивший эту сцену. Он загрузил несколько видео, где звучат кликсовые языки, и запустил первое: англичанин и бушмен сидят в джунглях и беседуют. Незнакомец едва взглянул на экран. Обрывки диалекта его не заинтересовали. Следующее видео: воин какого-то племени из Центральной Намибии стоит с дубинкой в руке на фоне высохшей рыжей саванны и рассказывает длинную историю. Никакой реакции от незнакомца. В третьем видео звучала запись голоса рассказчика из Южной Африки. Через несколько секунд незнакомец отвернулся от планшета и ушел в гостиную. Мы растерялись. Он как будто и пытаться не хотел наладить связь. Норбер сказал, ему на нас точно плевать. Человек прошел на кухню, потом в коридор, вернулся в гостиную. Посмотрел на нас и застрекотал еще громче и
