Коза торопится в лес - Эльза Гильдина
Короче, перепугались за меня тогда жутко. Хаят всех на уши подняла, кричала, что я полковничья дочь, что начальник Алексеев этого так не оставит! Я, признаться, тоже рассчитывала, что Папа прервет свою загадочную командировку, бросит все важные дела и приедет навестить меня. Как бы не так! От него по-прежнему ни слуху ни духу.
Зато, пока без пользы провалялась, Малому купили машину. На ней он, жутко довольный собой, и привез меня к Люське после выписки.
– Год проканаюсь с этой, – делился, – куплю себе басявую забугрянку. В Москве, говорят, уже пол-Москвы на иномарках.
Наверное, весь последний год он спал и видел, как будет с Санни выжигать ревом мотора и искрами из-под колес улицы ночного Буре. И автомобиль этот под стать его мечтам, как из песни: «ВАЗ–2109» богатого цвета. Про «богатый цвет» вычитала на упаковке краски для волос, когда вместе с поступлением в пищевой и переездом в Буре планировала поменять имидж. Но потом представила, как Хаят удар хватит при виде внучки-студентки с бордовыми патлами! Даже для моего отчаяния это слишком.
Памятуя о царственной природе вишневого цвета, я передарила его своей героине-фрейлине, чтобы подчеркнуть ее принадлежность к дворянской знати, к высшему сословию.
Люся по телефону что-то важно вещала. С таким всезнающим тоном речь у нее может идти только об одном:
– …Варить придешь ко мне ночью, в три часа, чтоб до коров успеть. Кости можешь положить возле будки моей собаки. Только смотри, если из-за внука моего вздумала! Не подействует. И я прознаю – хуже тебе будет. Если не найдешь черную курицу, тогда мою купишь…
Покупка чужому внуку транспортного средства не давала Хаят покоя больше, чем недавние злоключения собственной внучки, приведшие к госпитализации. Она даже сама выздоровела, чтобы вновь на своих немощных ногах прискакать к Люське. Но так как прямо признаться в зависти стыдно (даже ей), то просто выместить зло без всякой причины очень даже можно:
– Люська, довела! Запустила! – отрывалась на ней Хаят, загородив собой телевизор, по которому шел любимый Люсин сериал. – Я тоже хороша: нашла кому ребенка доверить. Думала, хоть людьми порядочными прикинутся, раз ребенок кровный к ним приехал.
Люся реагировала с усталым раздражением, все больше переживая, что «мыло» свое нормально не досмотрит:
– А чего нам прикидываться? Жили и живем по совести, в отличие от некоторых – прикидывающихся. Вы нам запущенного ребенка не приписывайте. Больного привезли, а теперь жалуются. Жалко, расписки на такой случай не бывает, а то ты любишь судом грозить.
– Запущенного! – ужалена в самое сердце Хаят. – При мне она не брякалась. Всегда одета, обута, накормлена, по врачам вовремя хожена.
– Так и при мне не брякалась. Ты лучше девочке своей скажи, чтоб воду в саду поливочную из шланга не включала зря. А то пустит и тратит ее, и смотрит на нее, как в зеркало, с утра до ночи, а ноги в это время холодные. А в нашем районе с водой напряженка. Потом вечером без кофты идут на стадион свой. Слова им не скажи. Самостоятельные! А сопли блестят.
И сквозь зубы, чтоб не услышали, цедит:
– Меньше шляться по ночам надо.
Но Хаят все слышно:
– А ты скажи, чтоб не включала. Бабка ты или так, заместо чужого? И зачем тебе поливочная вода в сентябре? Полынь свою в огороде нечем поливать? – И тут же ко мне неожиданно обращается: – Говорят, гуляешь по танцам, быкам хвосты крутишь? – Приглядывается пытливо. – Нет? Обманывает нас эта колбаса?
Обычно при таких долгих и нудных выяснениях с выкручиванием рук мое дело сторона. Две собаки дерутся, а третья не мешай. Но что за манера говорить обо мне в третьем лице! Всегда удивляла эта беспардонность взрослых. А когда еще скажешь что-нибудь элементарно вразумительное (до чего остальные не догадаются, хотя им по возрасту положено), то тут же начинают противно умиляться, всплескивать руками, пересказывать по много раз, просят повторить для знакомых, чтобы те тоже оценили мудрость чужого ребенка.
Я не сразу ответила. Я тоже залипла в экран. В момент просекла все сюжетные линии Люсиной мути, на несколько серий вперед предсказала будущие сценарные ходы. По характерной сериальной игре актеров, понятной для всякой бабушки, вычислила, кто там протагонист, антагонист, а кто всего лишь годится на эпизоды да мелкие пакости. Да, легче легкого считать себя умнее российских сериалов и бабушек, которые их смотрят.
– …Да ты не слышишь меня, что ли? Уши развесила на чужую райскую жизнь. Или если на гульки свои сходила, то теперь плевать на старших?
Я тут же иду в отрицалово, качаю головой. Но Хаят в любом случае не нуждается в моих ответах. Говорю ж, я у них вместо мебели.
– Ну да, у них вранье это в крови, по наследству передается. Лишь бы кого оболгать, а самим чистенькими остаться. Сначала дочь мою ославили на весь район. Теперь за внучку нецелованную принялись. Шагу ей нельзя нигде ступить.
– Да что ж такое? Не общайтесь тогда с нами, раз мы такие говенные, – не выдержала та.
– …И где ваш хваленый Малой был, когда Лесечка на этого упыря наткнулась? Когда маньяк этот напал на нее, – не слышит никого Хаят, пустив в ход тяжелую артиллерию. – Безобразник ваш хуже папаши-развратника. Толку-то от него? Вижу, шкодливый какой, разговорчивый, улыбается так, – повышает она голос специально для Малого, который за окном любовно намывает во дворе «девятку», – жив будет, папашу-то переплюнет.
Вечером всяко поедет катать Сонечку. Пока я умирала в палате, они раз сто помирились. Даже Хаят им невольно залюбовалась. Знаю, тоже хотела бы внука, а не внучку. Для их поколения девочки – второй сорт. А вот мальчики, с какой бы помойки их ни подобрали, изначально и по определению лучше.
– Не боись, – в своей неподражаемой манере отвечает Малой, выжимая губку, отчего на земле образуются лужи с красивыми радужными пятнами. Парня тоже смутить не просто. Сам кого хочешь в краску вгонит. Они с Хаят друг друга стоят. – Со мной любого может послать, и ничего Татарке за это не будет.
– Ой, татарский брательник! Ты не рекламируй больно себя, не сникерс, – скривилась Хаят. – Наслышана я про то, какой ты непутевый. Весь в папашку! За тобой вон табун кобылиц скачет! А где кобылы, там разврат и сигареты. Они ее курить научат! Мне смотреть на них противно: во рту мат, сигареты. Юбки выше пупка, намазанные все, гривы распустят, думают, что красивые.
