Чужой ребенок - Родион Андреевич Белецкий

– Чтобы со мной не разговаривать, да? Чтобы я до тебя не смог дозвониться?! – сон пропал, появилось возмущение.

– Мне нужно было побыть одной, – сказала Ира.

– А мне можно было об этом сказать? Предупредить заранее!

Ира пожала плечами и ответила:

– Это было бы уже не то.

– Ты издеваешься, что ли?! – Мишу раздражало ее спокойствие. – Я места себе не нахожу.

– Ванечка спит?

– Уснул. Только до этого спрашивал несколько раз: «Где мама?»

– Врешь, не умеет он еще разговаривать.

– А тут от возмущения заговорил.

Миша внимательно посмотрел на подельницу. Она выглядела ужасно усталой.

– Что случилось, можешь мне нормально объяснить?

– Только не здесь, – сказала Ира. – Пойдем в комнату.

В комнате сели на кровать. Продолжили шепотом.

– Ну? – сказал Миша.

– Мне кажется, ты не поймешь.

– А ты испытай меня!

– Понимаешь… Когда это с цыганкой случилось, ну, в смысле, ты ее увидел и подошел, мне уже не по себе было…

– Я не понимаю.

Ира подбирала слова:

– А когда она от ребенка отказалась, получилось, что у него только мы с тобой остались. Он у нас с тобой навсегда! И я тут ясно поняла, что только мы за него отвечаем. И тогда мне стало по-настоящему страшно. Так страшно, что захотелось бежать!

– И ты побежала?

– Да. Это паника, – сказала Ира.

Миша тяжело вздохнул. Ире стало его жалко.

– Я на самом деле в торговый центр прибежала, – сказала она. – Ходила там.

– Ясно.

– Три мороженых съела. И торт. Пить хочу.

– Я сейчас принесу.

– Подожди, – Ира взяла его за руку. – Мне стыдно, Миш. Но теперь… я готова.

Миша удивился:

– К чему?

– Что теперь только мы! Ты, я и Ванечка!

Ира выглядела как Жанна д’Арк. Только в легинсах.

* * *

В тот день олигарх Филимонов был настроен философски. Может быть, у него был секс накануне. Он вызвал меня. Заставил стоять, а сам, качаясь в кресле, рассматривал Кремль, красный от стыда и от крови. Я Кремль имею в виду, не Филимонова.

– Человек слаб, – сказал олигарх Филимонов. – А женщина, как тоже отчасти человек, слаба вдвойне.

– Это мужской шовинизм, – сказала я.

Филимонов кивнул:

– Пусть. Но ты же никому не скажешь.

– Пока нет. Но буду вас потом шантажировать.

Филимонов хмыкнул, не улыбаясь.

– Змею пригрел на груди.

Надо же, я рассмешила двадцатое лицо в государстве.

– Аферистку твою из приюта мы нашли. У нее ипотека в моем банке.

Я искренне удивилась:

– Вот так вот просто.

– Человек оставляет след, как улитка. Такая слизь за ним остается…

– Пожалуйста, не продолжайте.

– В наших силах сделать так, что у нее заберут квартиру по ипотеке.

– Выкинут на улицу? – спросила я.

Филимонов посмотрел мне в глаза и кивнул:

– Как собаку. Как одну из ее собак. Что думаешь?

– Я не знаю, – замялась я.

– Короче, наказывать ее или нет, решать тебе.

Вот это номер!

– Стоп-стоп, почему так?

– Ты пришла жаловаться, ты и решай.

Он был прав. Неси ответственность за свои поступки. Каждый твой шаг имеет последствия, бла-бла-бла…

Была пятница. День странный и короткий. Уже в четыре часа пополудни толпы предвкушающих отдых заполняли вагоны метро и со стеклянными взглядами ехали до пунктов назначения. Я в метро не спешила. Я со стеклянным взглядом сидела в кабинете Геныча и ела зефир. Геныч, узнав, в чем проблема, свою позицию высказал четко:

– Наказать ее надо! Таких людей только удар по голове в чувство приводит.

Я чуть зефиром не поперхнулась:

– Ага. А потом я буду себя до самой смерти винить, что она на улице осталась. Да меня совесть съест!

– Только до этого ты весь мой зефир съешь, – сказал Геныч и отодвинул от меня вазу.

– Э! Куда?! – закричала я.

– Хорошего помаленьку.

Я облизала пальцы.

– Вот что, я такой грех на душу не возьму!

– Ага, – сказал Геныч. – Пусть грех на душу берут другие.

– Пусть. Но это не моя проблема.

Я, конечно, старалась прозвучать уверенно. Но Геныч, несмотря на тупость, был интуитивный человековед. Он сказал:

– Мягкая ты для этой жизни собачьей. Вот Сан Саныч тоже помягчел, после того как дочь у него пропала. А как по мне – плохо, конечно, так говорить, – но пропала она, и всем спокойнее стало. И правильно он ей подзатыльник дал!..

– Характер был тяжелый? – спросила я.

– Хуже, чем у него самого́! Ноутбук мне в голову кинула. В офис, сюда, с догом ходила. Люди по кабинетам прятались. Язва такая, не сказать грубее! Заставляла себя по имени-отчеству называть. Анна Александровна!

– Как-как? – спросила я.

– Анна Александровна! – повторил Геныч. – Тоже мне, королева!

Съеденный зефир подступил к горлу, и ламинат стал уходить у меня из-под ног от невероятной догадки.

* * *

Доктор позвонил Ире на мобильный, когда она гуляла с Ванечкой. Разговаривая, Ира прикрывала трубку рукой, говорила шепотом, хотя некому было их слышать.

– Не звони мне больше, слышишь?

– Не бросайте, пожалуйста, трубку. Алло!

– Чего тебе еще надо, доктор?

– Денис Николаевич, – подсказал доктор.

Ира была не дура. Она прекрасно понимала, что она, Ванечка и ее странная семья зависят от этого человека, и старалась быть вежливой. Без мата, по крайней мере.

– Денис Николаевич, оставь меня в покое, пожалуйста, – сказала она в трубку.

После слова «пожалуйста», доктор осмелел.

– Вы сбрасываете мои звонки, – сказал он с претензией.

– И о чем это говорит, а? Ты не догадался? Я не хочу тебя слышать! – вежливой оставаться было непросто.

– А я без вас не могу. Без вашего голоса…

– Я тебе не секс по телефону! Пока.

– Я прошу только об одной встрече. Пожалуйста.

– Нет.

– Умоляю. Я подъеду, куда вы скажете!..

Ира не ответила и трубку не убрала.

* * *

Всё сходилось. Любовь к собакам, ужасный характер и имя с отчеством. Анна Александровна Филимонова. Кажется, я нашла дочь своего босса.

Чем больше об этом думала, тем сильнее хотелось спрятаться под стол. Отсидеться там и не вмешиваться в дела, которые тебя не касаются. Как бы сказал Геныч: «Тебя просили?»

Нет, меня не просили. Мне не давали задания. Я решила заняться этим делом на свой страх и риск. Но как? Просто спросить? За спрос не дают в нос. Никто не дает в нос. Но за олигарха Филимонова я не была уверена.

Надела резиновые сапоги, налила коньяка в маленькую фляжечку и поехала.

Собаки лаяли на дядю фраера, а предполагаемая дочь миллиардера сидела на корточках возле одного из вольеров.

– Добрый день, Анна Александровна, – сказала я.

– Не вовремя. Я собак кормлю. Чего надо?

Начать было сложно. Но я решила начать как-нибудь, через пень колоду:

– Да есть тут один разговор…

Со стороны я смотрелась стремно, словно нерешительная лесбиянка.

* * *

Ира везла Ванечку в коляске, беспрестанно оглядываясь. Она боялась, что появится Миша и… она не знала, что будет дальше. Вроде бы научилась к своим годам обманывать на профессиональной основе, но умения эти делись куда-то с появлением младенца.

Они пришли на детскую площадку. Двое детей сидели в песочнице на корточках и двигали друг к другу испачканную в песке машинку. Тут же сидели их мамы, уткнувшись в смартфоны. Ира огляделась по сторонам. Проклятый доктор приближался к ней, расставив руки, словно она собиралась с ним обниматься.

– Ирочка, это вы!

Ирочка фыркнула:

– Я что, так сильно изменилась?

– Нет. То есть да. Вы стали еще красивее.

– Ненавижу лесть.

– Ни словом не солгал! – нажимал доктор-шантажист. – Очень хорошо выглядите!

– Что тебе надо от меня? – сказала Ира.

– Мы можем пройтись?

– Иди вперед. Я за тобой.

Он бесил ее всё больше и больше.

Они пошли по парку. Ира закрыла экраном от ветра коляску. Ей не хотелось, чтобы Ванечка видел ее с другим мужчиной.

– Ирина. Вы потрясающая! И это я вам не просто для красного словца говорю. Умная и с энергией.

– Да пошел ты.

Пошли дальше. Доктор не унимался:

– Прямолинейная, откровенная и вместе с тем очень привлекательная…

А потом врач повел себя неадекватно. Он встал на колени, прямо на землю. Ей пришлось затормозить. Никогда никто за всю ее бурную жизнь не стоял перед ней на коленях.

– Ты чего? – спросила она.

– Ничего, – ответил врач, продолжая стоять на коленях.

– Встань.

– Не встану. Потому что я встал на них не просто так, – он полез в карман. – Вот!

И кольцо ей никто никогда в жизни не дарил.

– Ты с ума сошел? – сказала она тихо.

– Да. Я сошел с ума. Но в хорошем смысле этого слова. Я помешался на вас, Ирина!

– Лечись тогда.

Мимо шли прохожие. Они смотрели на мужчину, стоящего на коленях, и улыбались.

– Только вы меня можете вылечить, – сказал Денис Николаевич. – Я как врач вам говорю. Только вы меня можете исцелить! Кольцо в моих руках. Вы его принимаете?

– Нет, конечно. И встань с колен. Люди ходят!

Какая-то девушка хихикнула, проходя мимо них. Иру больше всего злило, что люди, наверное, думают, что ребенок в коляске – это ребенок мужика, стоящего на коленях.

Доктор заупрямился:

– Я не встану.

– Тогда – пока, – Ира повезла