Чужой ребенок - Родион Андреевич Белецкий
– Ир, что ты несешь?
– Я думала, ты – другой, – сказала Ира. – Думала, ты моя защита и опора! Я думала, ты настоящий отец!
– А я чего, не такой? – Мише было очень обидно.
– Ты думаешь, я не смогу одна ребенка поднять? – завелась Ира. – Да я лучшей матерью ему буду, ясно?!
– Ага, а матерью-одиночкой стать не боишься?
– И чего? Я не одна такая! Нас миллионы! Я буду лучшей матерью-одиночкой в мире, понятно тебе?!
– Ир, послушай… – Миша положил ей руку на спину.
– Руку убери.
– Хорошо. Убрал. Ир. Я тебе обещаю, больше никаких цыганок.
– Не верю тебе.
– Клянусь. Нет никакого прошлого. Только будущее. Прекрасное далёко! Ты, я и ребенок.
Ира не унималась:
– Если и были у него родители, они его бросили! Или недоглядели – одно из двух. Значит, не очень-то он был им и нужен! Значит, он наш! И только наш, а не чей-то там!
– Я с тобой совершенно согласен, – сказал Миша примирительно.
– Это хорошо.
Ира повернулась на спину и лежа принялась стаскивать с себя джинсы.
– Ты что делаешь? – удивился Миша.
– Раздеваюсь, не видишь, что ли?
– Зачем?
– Секс будет. Мне напряжение сбросить нужно.
* * *
Вернувшись домой, я застала неприятную картину. Мой отец и Диамара Михайловна сидели и смотрели телевизор. Сидели и держались за руки, как детсадовцы. А на экране человек в белом халате рассказывал о проблемах поджелудочной железы.
Незамеченной я остановилась в дверном проеме и услышала, что в сложном процессе пищеварения от поджелудочной железы требуется именно ее сок, а в момент переваривания пищи участвуют многие составляющие: это и слюна, и секрет желудка, и желчь, и панкреатический сок. Также доктор с экрана сказал, что желудочный сок еще и помогает защищать организм благодаря соляной кислоте, а в составе желчи печень выбрасывает ненужные человеку отходы, которые затем будут выведены из организма с калом. На этом месте влюбленные поцеловались. Меня едва не вырвало, и я сказала:
– Добрый вечер.
Папа отлип от бухгалтера:
– Ой, Юлечка. Я звук уберу, – он направил пульт на телевизор, стало тихо и от этого еще более не по себе.
– Диамарочка, – сказал папа бухгалтеру, – вы же с Юлей виделись на работе?
– Да. Она ко мне заходила.
Я кивнула:
– Да, брала деньги на взятку.
– Юля, разве можно об этом говорить при посторонних?! – пропищала бухгалтер.
Папочка обиделся:
– Разве я посторонний?
– Диамара Михайловна думает, что да.
Могу я хоть раз подлить масла в огонь запоздалой страсти!
Диамара Михайловна тем временем стала оправдываться:
– Нет, что ты, что ты, я не думаю, что ты посторонний. Просто Юлечке незачем разглашать конфиденциальную информацию о том, что мы будем черным налом давать взятку заместителю префекта, чтобы тот не выселял собачий питомник.
– Ты сейчас опять разгласила конфиденциальную информацию, – заметил мой папа.
– Я сказала это для примера.
– То есть это неправда?
– Это правда, – пищала Диамара, – но одновременно это было сказано для примера.
– Я не пойму только, для чего выдавать тайную информацию, когда можно привести пример из другой области?
– Ты не понимаешь…
Я решила не вмешиваться и ушла, оставив их спорить. Две зануды под окном – и так далее и тому подобное. Конфиденциальную информацию, которую я раскрою вам, прошу никому не разглашать. А то мне придется вас убить, всех до единого!
Милый дядечка, заместитель префекта, оставил директору приюта телефонный номер своего заместителя. Тот прислал эсэмэской номер карты и приказал перевести взятку на карту с подписью «Долг возвращаю. Спасибо». Прекрасная идея. Наемные убийцы сейчас тоже, должно быть, получают плату подобным образом. Он завалил пятерых, динь… На счет приходит круглая сумма с подписью: «Это тебе на подарок! С днем рождения, любимый!»
* * *
Баба Таня внимательно мыла посуду, когда на кухню вошел Миша.
– Баб Тань.
– Чего тебе?
– Вы Иру не видели?
– Нет. В комнате же была.
– Нету ее. Заснули мы с Ванечкой, а она ушла.
– То есть сначала ты мальчишку потерял, а потом жену.
– Баб Тань! – с упреком сказал Миша.
– Звонил ей?
Миша кивнул:
– Отключила телефон. Или разрядился, не знаю.
– Ну и не паникуй, подожди. Прибежит телефон заряжать. Вы же сейчас без телефонов не можете.
– Баб Тань, вы сами со смартфоном ходите.
– Внук подарил, что ж, мне его в ломбард нести?
Миша замялся:
– С Ванечкой посидите?
Баба Таня посмотрела на него недовольно, с осуждением:
– Посижу, посижу. Зачем ребенка только заводили?
– Знали, что вас встретим, золотая вы наша!
– Льстишь?
– И не думал.
– Мели Емеля, твоя неделя.
* * *
Не то чтобы я слышала по ночам собачий лай, не то чтобы мне во сне являлись бездомные собаки и смотрели на меня полными слез глазами. Я просто была ответственной. Я была хорошей девочкой, что бы про меня ни говорила учительница старших классов Раиса Власовна Литвак. Я решила проверить, как живут питомцы приюта, из-за которого мы преступили закон. Тем более олигарх Филимонов мне сказал:
– Что там с собачками?
– Пока не знаю, – ответила я.
– Это что, я за тебя проверять должен?
– Я проверю, – сказала я. – Сегодня же.
Хотела уйти, но Филимонов меня остановил, заставил вернуться.
– Отчет с фотографиями мне на почту, – приказал он. – И на наш сайт.
Я пообещала. Только после этого он меня отпустил. Вообще олигарх Филимонов любил разглядывать картинки. Как Алиса в Стране чудес.
За красивыми картинками и приятными эмоциями я отправилась в приют. Мне представлялись чистые, ухоженные собаки, которые, прижавшись друг к другу головами, как в мультфильме Диснея, пели хором мажорную песню:
Мы радуем глаз!
Ав, ав,
Мы радуем вас!
Ав, ав.
Кто любит котов,
Ав, ав,
Тот точно не прав,
Ав, ав!
Но вместо приятной сердцу благотворителя идиллии я увидела жуткий кошмар. Вернее, сначала услышала. Собаки не просто лаяли, они надрывались, как в день Страшного суда. С трудом вытаскивая резиновые сапоги из грязи, я вошла в приют, и они начали бросаться на двери клеток как бешеные! Голодными они быть не могли, тогда в чем дело? Судя по их поведению, они точно решили, что я их лютый враг. Согласна, я человек в целом неприятный. Но такого отношения точно не заслужила.
Как по ниточке, задержав дыхание, я прошла между вольерами. Поднялась по лестнице в кабинет директора. Ну или как он там правильно называется. В кабинете вместо директрисы сидела какая-то лохматая девица. Когда я вошла, я почувствовала запах бензина. Девица вытащила зажигалку. Она, глядя на меня не мигая, щелкнула зажигалкой «Зиппо» и сказала:
– Я предупреждала, я подожгу себя!
Ситуация была так себе. Под ногами у бешеной девицы был мокрый, темный от бензина половик.
– Здравствуйте, – сказала я. – А где директор?
– Не подходи, сука! – сказала девица.
– А чего это я сука сразу?
– Вы там в управе все такие! – девица помахала зажженной зажигалкой.
– Я не из управы. Я из фонда. Мы вам деньги перевели.
– Деньги перевели? – девица засмеялась. – Ой, не могу. Деньги они перевели!
– Где директор ваш?
– Наш директор с вашими деньгами уже в Черногории.
Доходило до меня с трудом, но всё же дошло.
– Не может быть.
– Вот ты лохушка, – сказала девица.
Добавить к этому было в целом нечего.
– А вы кто? – спросила я девицу.
– А я волонтер. Собак защищаю.
– Ясно. Я – Юля. А вас как зовут?
– Анна Александровна.
Она держалась крайне независимо.
– Анна Александровна? – сказала я. – Вот так вот официально? Ну ок. И что вы, Анна Александровна, правда себя подожгли бы?
Девица щелкнула демонстративно зажигалкой, и огонь погас.
– А ты как думаешь?
* * *
Мише снилось, что он бежит по Тверской улице. Правильная техника, дыхание, всё как надо. Усталости нет совсем. Странно только, что все прохожие в балаклавах. Все до единого. Они поворачиваются, когда он пробегает мимо, следят за ним – немигающие глаза в прорезях. Миша бежит дальше и видит коляску с Ванечкой. Хочет остановиться, но затормозить возле коляски у него не получается, он продолжает бежать дальше. Он бежит быстрее, вдыхает воздух, и вместе с воздухом входит в него отчаяние.
Сквозь сон Миша услышал, как ключ повернулся в замке входной двери. Он тут же проснулся, вскочил с кровати, скрипнули пружины. Миша посмотрел в кроватку. С облегчением убедился, что Ванечка спит, и вышел, пошатываясь, из комнаты.
Ира старалась без шума притворить дверь. Она хотела войти и пробраться в постель незамеченной, но Миша не оставил ей шанса. Уперев руки в бока, он загородил ей дорогу в комнату. Вид у него был решительный, но несерьезный. Трусы чистые, но не новые.
– Ты где была?!
– Тише, – сказала Ира.
– Что «тише»? Ты куда ушла?! У тебя что с телефоном?
– Я его выключила, – сказала
