Дураки все - Ричард Руссо
– Рут, – позвал Салли и вновь указал на часы: – Десять минут двенадцатого. Его хватило ровно на три минуты. – И добавил, обращаясь к Карлу: – Так расскажи мне о ней, об этой работе. – Салли в общих чертах догадывался, но ему было любопытно послушать Карла.
– Я сам ему все объясню.
– Сперва объясни мне.
– А ты ему кто? Отец?
Вообще-то именно так Руб к Салли и относился, а потому, надо думать, Салли и чувствовал отеческую ответственность за Руба – не то что за родного сына, который неизменно взирал на Салли как на необъяснимую, однако бесспорную генетическую данность.
– Что, если это дерьмо, которое ты хочешь послать его выгребать, ядовитое?
– Ядовитое? Там лопнула канализационная труба. Она, конечно, воняет, но ядовитая вряд ли.
– Ты же не знаешь, что это, следовательно, там может быть что угодно.
Карл потер виски.
– Без денег ты мне нравился больше.
– Да ну? Тебе больше нравилось, когда я вынужден был ишачить на тебя по шестьдесят часов в неделю на холоде, обшивать дома гипсокартоном?
– По сорок. Это ты брал с меня как за шестьдесят. Боже, славное было время, – мечтательно вздохнул Карл с деланой ностальгией. – Видеть, как ты, точно Честер[9], заходишь в “Лошадь”, с головы до ног облепленный грязью и всяким дерьмом, и несет от тебя, как из письки матери Терезы. Для счастья мне было достаточно одного взгляда на тебя.
Странная штука: Салли тоже скучал по той поре – правда, Карлу он нипочем в этом не признался бы.
– В общем, – Карл значительно понизил голос, – это дерьмо не ядовитое, окей?
– Тебе-то откуда знать?
– Сам подумай. Что у нас рядом с фабрикой?
– Ничего. – Салли мысленным взором окинул коллектор, тянущийся вдоль Лаймрок-стрит. – Кроме старого…
– Именно, – перебил Карл. – Салотопенного завода. А помнишь, почему они закрылись? Нет, конечно, не помнишь. Ты не помнишь, что было вчера. Но если бы тебе не отшибло память, ты вспомнил бы, что они разругались с городом из-за неуплаты налогов и перенесли производство в Мохок. Гас считает, что они специально затопили коллектор. Типа подарка на прощанье.
– Вот только это было когда? Два года назад? Три?
– Это нас и озадачило. Мы пришли к выводу, что на фабрике надо заделать швы вдоль карнизов. В дождь крыша протекает. Казалось бы, ничего страшного, если б вода не копилась в подвале.
Салли кивнул: он наконец-то понял.
– И эта вода не дает просохнуть тому, что внизу.
– В идеальных условиях, – продолжал Карл, – скажем, если после недели дождей настала жа…
– Двойная ставка, – перебил Салли.
– Что?
– Сколько бы ты ни заплатил Рубу за последнюю паршивую работенку, за эту заплатишь вдвое.
– Ну да, конечно. Вот об этом ты помнишь. Обираешь старого друга Карла при каждом удобном случае. Почему я вообще с тобой разговариваю?
– Даже тройная, – подумав, сказал Салли.
– Хорошо, я найду другого. Думаешь, Руб единственный недоумок в Бате, кому нужна работа?
И в этом он прав.
– Ладно, двойная.
– Идет, – выпалил Карл, и Салли понял, что уступил слишком быстро. – Считаешь, тебе удастся его уговорить?
– Не знаю. Он тебя ненавидит.
Карл встал.
– Скажи ему, что меня любишь ты, – предложил он и направился в туалет. – Ведь он на все смотрит твоими глазами.
– Но я тебя не люблю.
– Любишь, конечно, балда.
Когда за Карлом закрылась дверь, Салли снова уставился на Роя Пурди, тот пальцем подбирал с блюдца последние микроскопические крошки пирога. Салли не соврал, когда сказал Карлу, что в последнее время чаще думает об убийстве, чем о сексе. Рой вернулся в Бат в тот же самый день, когда Салли сообщили диагноз; два эти события совместились, побуждая Салли рассматривать различные варианты, как навсегда устранить этого негодяя. Пожалуй, разумнее всего переехать мерзавца пикапом, но Салли смущала обезличенность этого способа. Существовала немалая вероятность, что Рой толком и не поймет, кто был за рулем, а Салли хотел, чтобы он это знал. Куда приятнее было бы подкрасться к Рою сзади и вышибить ему мозги лопатой. Глухой стук, с каким закаленная сталь размозжила бы череп Роя, – и эта дынная мягкость под раздробленной костью – согрели бы Салли душу. Правда, на восьмом десятке он уже не способен был подкрасться так же ловко, как раньше, вдобавок и в этом случае Рой мог умереть, не поняв, кто его укокошил. Может, чтобы тот уж наверняка осознал, кто положил конец его жалкому существованию, лучше подсыпать ему в кофе крысиный яд? Иногда по утрам, в десятом часу, когда все, кто завтракал, уже разошлись и суета улеглась, Рут просила Салли постоять за стойкой, пока она сбегает в банк, вот тогда-то и можно было бы это устроить. Отрадно было бы наблюдать, как Рой скривится, с опозданием сообразив, что его отравили и кто именно это сделал. Загвоздка в том, что Салли не знал, сколько именно яда нужно добавить в кофе. Слишком мало – Рой не умрет, слишком много – почует с первого же глотка, и тогда, чего доброго, придет конец уже Салли. Смерти он никогда не боялся, не боится ее и сейчас, когда она стремительно приближается к нему верхом на лошади, но все-таки Салли предпочел бы, чтобы Рой умер первым.
– Я вижу, тебе понравилось, – сказала Рут и забрала у Роя блюдце.
– Для вчерашней булки неплохо, – согласился он, потирая наметившееся брюшко. – Я ничего не должен?
– Это уж как обычно.
Видимо, Рою нечего было сказать.
– Передайте Джейни, я сожалею, что мы разминулись.
Салли заметил, что Рой уставился на дверь, отделявшую закусочную от соседнего помещения, где находилась квартира, в которой жила бывшая жена Роя с их дочерью Тиной.
– Значит, у нее все хорошо? – спросил он. – Все путем?
– Все у нее отлично, – сухо ответила Рут. – И у твоей дочери тоже, если тебя это, конечно, интересует.
Эту последнюю фразу Рой пропустил мимо ушей.
– Передайте ей, что в том судебном запрете не было необходимости. Я другой человек.
– Она будет рада это услышать. Но все равно держись от нее подальше.
– Как я и сказал судье, в таком маленьком городке это непросто.
Рут кивнула.
– Ты поэтому торчишь на стоянке у “Эпплбиз” сразу после закрытия и ждешь, когда она выйдет?
– Разве?
– Мне сказали, тебя там видели.
Рой крутанулся на табурете, повернулся лицом к Салли, впервые обратив на него внимание, но потом повернулся обратно.
– Передайте ей, как только я найду работу, сразу же и заглажу, в чем перед ней виноват, правда.
– Может, тебе повезло бы больше,
