Шум - Рои Хен
– Наслаждайся.
– Спасибо, ты тоже, – смеется она, отстегивая ремень безопасности и высовывая ногу из машины, но замирает, когда понимает, что Нимрод не выключил двигатель. – Не поняла, ты что, не идешь?
– Нет, – говорит он, – это только для тебя.
– Ну хватит. – Ноа возвращает ногу в машину и поворачивается к нему.
– Я серьезно. Даже если бы я и хотел, то не смог бы. Мужчинам вход запрещен.
– Что это значит? Нимрод, сотри немедленно эту довольную ухмылку с лица. Ты можешь перестать быть загадочным? Все это очень странно.
– Странно бы было, если бы мы приехали в пансионат. Признайся, последнее, чего ты хочешь, это провести выходные со мной. Ну не смотри на меня так, – он понижает голос, – я же без претензий. Точнее, если они и есть, то не к тебе, а к нашей жизни. Я завален пациентами, ты в постоянной гонке на своей работе. Ты же мечтала побыть наедине с собой в тишине, ну так вот – “Остров тишины”. Тренинг молчания.
– Тренинг молчания?!
– Т-ш-ш.
– Ты записал меня на тренинг молчания?!!
– Габриэла слышала, ты как-то говорила по телефону, что мечтаешь съездить на такой ретрит.
– Я мечтаю съездить на ретрит молчальников?!
– И тут это… без телефонов.
Рука Ноа судорожно сжимает мобильник в ядовито-зеленом чехле. Как назло, сейчас телефон молчит, будто окаменел, услышав ужасную новость.
– А кому именно я говорила, что мечтаю побывать на этой випассане?
– Понятия не имею. Ты каждый день с утра до ночи разговариваешь по телефону.
– Это часть моей работы.
– Вот Габриэла и услышала, как ты кому-то это сказала, и мы решили воплотить твою мечту в жизнь.
– Ты оставишь меня здесь одну?
– Ты не будешь одна, там будут еще участницы.
– И как долго продлится этот кошмар?
– Это самая короткая версия – двадцать четыре часа тишины. Я думал, тебе хочется чего-то свежего.
– Это слишком свежее.
– Ну все, Ноа! Я же не в Освенциме оставляю тебя. Уверен, тут здорово. Завтра в два часа дня я заберу тебя отсюда.
Ноа замечает, что вот такой, с поджатыми губами и проницательным взглядом, он похож на Габриэлу. Два моих молчуна сыграли со мной злую шутку, думает она, избавились от меня на мое сорокалетие. Супер! Вскормила врагов в собственном доме, думает Ноа, хоть и понимает, что все это сделано из лучших побуждений.
Нимрод, воспользовавшись ее замешательством, выдергивает телефон у нее из руки. Ноа в ужасе вскрикивает:
– Эй! – И тут же ей становится стыдно за свою реакцию.
Нимрод по-отечески улыбается, приподняв брови, и тянется погладить ее по голове, но Ноа отшатывается.
– Ты действительно думаешь, что я пойду туда одна? Там вообще есть кто-нибудь? Тут такая тишина, о которой потом сообщают в вечерних выпусках новостей.
– Так “Остров тишины” же, – говорит он с кривой улыбкой. – А я говорил Габриэле, что ты будешь в шоке. Послушай, если для тебя это слишком…
– Я не в шоке, и не разговаривай со мной как с ребенком. Что тут может быть “слишком” для меня? Можно подумать! Что нужно делать? Молчать?
– Ноа, ты уже не замечаешь, но вообще-то в последнее время ты не позволяешь себе помолчать ни секунды. Просыпаешься – и через мгновение уже с телефоном. Не помню даже, когда бы я позвонил тебе, а ты не говорила с кем-то по работе, или с друзьями, или с друзьями по работе. С тобой стало невозможно смотреть сериалы, потому что ты все время их комментируешь, или вот вчера на мастер-классе. Ты постоянно шептала мне на ухо, да так, что людям в зале пришлось делать тебе замечания. Но ты не остановилась и даже пыталась что-то отвечать им. Ты всегда говоришь, что не хочешь быть похожей на свою мать…
– Скажи, ты совсем с ума сошел? Что за монолог?
– Видишь? Ты уже не способна слушать.
– Я не могу тебя слушать, потому что ты не умеешь говорить, не поучая меня все время. Для остальных я прекрасный слушатель, и подруги мои говорят со мной обо всем, как с психологом. Мне уже пора брать по пятьсот шекелей в час.
– Отлично! Можно я заплачу тебе пятьсот шекелей и ты меня выслушаешь? Хоть раз.
– Ясно. Ладно, спасибо за чудесный сюрприз. Передай Габриэле, что идея отличная и что она молодец. Все, пока.
Ноа берет сумку с платьем и выбирается из машины. Нарисованные цветы на ее рубашке трепещут на прохладном иерусалимском ветру. Она помнит, что на заднем сиденье есть куртка, которую она прихватила на вечер, но ни малейшего желания возвращаться у нее нет. Ноа вспоминает, что было в ее сумочке, оставшейся в машине, ведь там, куда она направляется, все это может оказаться жизненно необходимым: кошелек, ключи, заколка для волос, помада, дезодорант, мазь от герпеса, который может выскочить от стресса, хлопковые трусы, наушники для телефона, чеки, по которым нужно получить кешбэк от мэрии, влажные салфетки и крем для рук. Она спотыкается, когда сухая шишка трескается под каблуком, но удерживает равновесие и, не оглянувшись на Нимрода, сидящего в машине, продолжает шагать, высоко подняв голову. Нимрод выключил двигатель, когда она вылезла, и теперь ее шаги по усыпанной гравием дорожке звучат очень громко на фоне чириканья скворцов, или стрижей, или дятлов – короче, птиц.
Нимрод кричит ей вслед:
– Ноа! Я подожду тебя тут с полчаса, если совсем не зайдет, возвращайся.
Ноа не отвечает.
Happy Birthday!
В красивом и просторном дворе на соломенных циновках сидят пятнадцать женщин в белом. Их позы, тишина – все создает ощущение, что это шахматные фигуры, и черные тени на стене напротив будто только и ждут начала атаки белых.
Ноа появляется во дворе позже остальных. Сквозь видавшее виды платье предательски просвечивает малиновое белье. Когда она задерживается в дверях, то обнаруживает, что ее сексуальные трусики неудобны не только при ходьбе, но и когда она просто стоит. Ноа поправляет их через платье и думает: “В задницу такие сюрпризы на день рождения”. Следующая мысль: “Есть причина, по которой я не ношу это платье, в нем у меня слоновьи бедра”. А после, вместо того чтобы заорать, то есть сделать то, что ей хочется больше всего, Ноа решает, что
