Половое воспитание Августа Флана - Александр Минчин
Обессиленные, перевозбужденные, они слились в прощальном объятии и так долго-долго лежали молча.
В течение целого месяца все продолжалось в том же духе: плоть терла плоть, сминая, но не проникая внутрь. Теперь Леночка умудрялась, спустив трусики, привстав на носочки, обхватывать его всунутый меч своими ножнами, стоя в подъезде. И сладко-сладко тереться друг о друга. Какое блаженство испытывали оба от касания частей обнаженного тела, темноты, боязни открываемых дверей и воздуха — овевающего и дико возбуждающего своей свободой их половые органы!
Флан, теперь мы знаем, был легковозбудимый юноша, и стоило Леночке коснуться пуговиц на его поясе, как он тут же молниеносно возбуждался. Он распахивал ее пальто, приподнимал в темноте платье, она, слегка потянувшись, раздвигала ноги (в чулочках, которые были лишь чуть выше колена), и он с упоением и стоном погружался, вставляя свой электрод прямо под своды ее арки. И сминая через ее трусики эти своды своей дрожащей упругостью. Они замирали на сладчайшее мгновенье, после чего их тела начинали дрожать, касаться и тереться друг о друга. Пока это фрикцией не напоминало, мощные поршни мчащегося паровоза. Они истирали друг друга в порыве чувств, страсти и невероятного возбуждения. И каждый раз, когда наступал пик, Август поражался, как все это не взрывается и не улетает в космос. От такого невероятного напряжения, накала, давления. Они целовали друг друга безостановочно. Уже Август измял и общупал у нее все — от живота до попы, зная каждую извилину, впадину, выступ, волосок. И с каждым новым прикосновением и общупыванием это знакомое возбуждало все больше и больше — своей бесконечностью и безвыходностью.
Ее половинки так нежно и мягко перемещались в его ладонях, скользя и двигаясь, что теперь — да! — ему это доставляло глубокое удовольствие.
Леночка обожала целовать его шею, уши. Она росла и распускалась в его объятиях гораздо скорее, чем кто-либо мог предположить. Она развивалась не по дням, а по часам. По вечерам! А слаще ее замкнутого, хотя пока и закрытого пространства, ее нежно сжимающего и ерзающего треугольника для Августа ничего не было.
Так, однако, долго продолжаться не могло. После двухмесячных терзаний и мучений наступил предел. Им овладело пресыщение. И начинающая отдавать болью безысходность. Выхода из замкнутого пространства не было. Что делать дальше, он не знал.
Леночка так и не научилась целоваться в губы, у нее не было хорошего учителя…
Август проговорился об этом Мишке, и тот предложил:
— Давай поменяемся. Я научу Леночку, а тебя научит Светка, которую я уже научил.
Август ошарашенно посмотрел на него.
— Она ни за что не согласится. Да еще с тобой!
— А чем я хуже тебя?
— Она влюблена в меня.
— Ты еще будешь много раз удивляться необъяснимости их поступков.
Через пару дней Леночка невинно сказала:
— Со мной говорила Света об этом…
— О чем? — спросил Август.
— Чтобы… ну, нам поменяться. Если ты хочешь, и я научусь… доставлять тебе удовольствие — я согласна.
Август не мог поверить ее словам. В его голове не укладывалось, что кто-то другой будет зажимать и целовать ее.
— Он не будет ко мне прикасаться, а только покажет, как надо, — успокаивала его Леночка.
— И ты не будешь ревновать?
— Ты Свете очень нравишься. Она давно хотела с тобой попробовать.
Он так до конца и не мог поверить, что это произойдет. Но эксперимент начинал обретать реальные очертания. Договорились, что поменяются только на один час.
На следующий вечер, когда за окном — редкость — пошел крупный снег и родителей не было дома, пары сошлись, поменялись и разошлись в разные комнаты.
Целоваться со Светкой ему было скучно и совсем неинтересно, хотя она и показала ему, как засасывать язык и делать поцелуи влажными.
К середине вечера все сошлись на кухне пить чай, опять как ни в чем не бывало. Леночка никогда ему не рассказывала об этом вечернем опыте, но, видимо, она что-то извлекла из него.
На следующий вечер они опять стояли в холодном подъезде, и она сжимала горячую плоть плотью.
Глава 4
Лара
Со временем однообразные свидания стали приедаться. Иногда Миша звал его вечером пойти и посмотреть на женскую душевую. И тогда он видел несказанные россыпи сокровищ — прямо перед глазами — грудей, холмов, бедер. И дыхание его от захватывающего зрелища замирало.
Уже год как родители отдали Августика в балет. Чтобы он меньше времени проводил во дворе. Но от своих дворовых друзей он держал это в страшной тайне. Три раза в неделю к шести он ходил на репетиции: станок и танцы. Август очень хорошо танцевал.
Некая балерина Софич ставила в его школе второй акт «Спящей красавицы». Главную партию в нем танцевала Нина Фатеева, она была на год младше Флана. С великолепной фигурой, стройными ногами, развитыми плечами, она выглядела как классическая балерина, которой все прочили удивительное будущее. Занимались все в тончайших туниках, словно пленка облегающих тело. Грудь, живот, половинки низа — все рельефно выступало под натянутой материей. Август не преминул обратить свое пристальное внимание на точеную фигуру балерины и на ее большие глаза на не совсем красивом лице. Которое совершенно менялось, одухотворялось, как только она начинала танцевать.
Флану досталась роль одного из принцев на балу в честь Авроры. Роль ее возлюбленного и главную партию Софич не хотела давать Августу по какой-то неведомой причине. По этой же причине она почему-то все время придиралась к нему и была с ним строже всех. Сама она была стройная взрослая балерина, с мускулистыми иксовыми ногами и неудавшейся карьерой в столице в прошлом.
Нина самозабвенно репетировала, не замечая никого вокруг. Влажное балетное трико облипало ее тело, обрисовывая каждый изгиб настолько рельефно, что ни о чем уже не нужно было догадываться.
