История села Мотовилово. Тетрадь 9 (1926 г.) - Иван Васильевич Шмелев
– А потом, когда я уже в летах был, к жениховой поре подвигался, мы с братом Иваном из поля снопы возили. Он снопы на воз кидает, а я от него принимаю, в воз укладываю. И как-то по нечаянности Иван, бросив снопом, угодил мне прямо в харю и сделал меня ещё рябее. Но ничего, я на рожу-то красивым выдался, если не красивым, то, во всяком случае, приглядчивым, девки меня любили. В невестах я долго шевырялся, всё выбирал себе девку себе подстать, поприличнее, и выбрал себе в жены Фросю, которая среди баб – одно загляденье. Конечно, в нашем мужицком деле над своими бабами ухо держать надо востро, а то и не почаешь, чем объешься! И не осознаешь, где беды наживёшь, особенно по пьянке. Ведь всем же известно, что пьяная баба своему струменту не хозяйка. А что касаемо меня, то и сейчас бабы меня не отталкивают, особенно Дунька, – с чувством самовосхваления закончил свой рассказ Николай.
– Ну, вставайте, мужики! Поели, отдохнули, наслушались, – пора домой отправляться, вон солнышко-то на спокой просится, скоро за лес спрячется! – ещё улыбаясь от воздействия рассказа, проговорил Михаил, поднявшись с травы, увязывая свой кошель и половчее приспосабливая его за плечом. Домой возвращались молча. Мужики-старички плюхали сзади, домой пришли усталыми, неразговорчивыми.
– Ну, как луга? – спросила Любовь Михайловна Василия.
– Трава хорошая, нам пай достался обширный, с сеном будем.
– Завтра спозаранку едем на покос. Готовь продукты!
Сборы на сенокос. Косьба. Санька, Ванька Гирынковы
В день выезда на покос, Василий Ефимович встал рано, как только рассветало. Он, хлопотливо готовясь к отъезду в лес, на луга, долго шумел во дворе, подмазывая телегу, укладывая в неё грабли, вилы, звенел косами, укладывая их в телеге так, чтобы они не звенели по дороге и не порезаться об них. У него долго не ладилось в поисках косьих брусков, он, обшарив все уголки двора и погребушки, раздражённо вбежав в избу, про себя, но чтоб все слышали, бурчал:
– И куда только подевали брусок, новый, который я только летом купил, с ног сбился искамши. Ребятишки, чай, бесьи, куда-нибудь запхотили, теперь и не найдёшь! – ворчал он во всеуслышание.
– Миньк! Саньк, Маньк! Ваньк! Вставайте, ладно вам нежиться-то, в сенокосную-то пору не до неги!
– А брусок-то в мазанке не видел? Вроде, ты сам туда прятал, – надразумела Василия, Любовь Михайловна.
– Готовь для семьи, уезжающей на сенокос, завтрак. А, пожалуй, пойду сбегаю в мазанку-то, а вы скорее попроворнее собирайтесь! – приказом бросил он детям, выйдя из двери в сени.
– А ведь правду ты сказала, вот он, брусок-то, в мазанке был!
– Я, чай, тебе баяла, что ты его сам там спрятал.
Развяленный сном Ванька лениво ходил по избе, позёвывал старчески, шаркал обутыми в лапти ногами по полу. При обувании он сильно перетянул портянки на ногах, отчего ноги стянуло, стеснив кровообращение. Расхаживаясь по избе, разминался, чтоб ноги попривыкли к обуви.
– Что ты какой-то куренастый, – с раздражением обрушился отец на Ваньку. – Никак не проснёшься. Сам-то проснулся, а глаза-то, видимо, у тебя всё ещё спят! Поди во двор, из лошадиной колоды умойся, сон-то от тебя живо провалится. Лошадь стоя мало когда спит. Иль вчера вечером-то на улице долго прошлялся, теперь вот и кувыркаешься как пьяный!
Ванька на это отцово замечание только улыбнулся.
– Ты не скалься, а то вот двину по башке-то и будешь знать! – ворчал отец.
– Вам на сенокос-то кваску-то в бочонок наливать что ли? – стараясь прервать Васильево бурчание спросила Любовь Михайловна.
– Нет, не надо, там по нашему полю ручеёк родниковой воды протекает, водичка в нём славная и холодная – зубы ломит. Я такую люблю, так что квас не понадобится.
Семья, кроме спящих ещё малышей и бабушки Евлиньи уселась за стол завтракать. Василий Ефимович торопко хлебая щи и с хрустом жуя подгоревшую на пылу картошку, озабоченно поглядывал через окно на улицу. Он страстно не любил, чтоб кто выехал в поле или на сенокос раньше его. Заметя, кто-то на лошади проехал по дороге, он, напыщенно нахмурившись, злобно пережёвывал своё недовольство недружными сборами семьи:
– Вы скорее проклажайтесь, в такое горячее время некогда подолгу за столами рассусоливать. Люди-то вон уже поехали, а мы всё разобедываем, брюхо гладим! – вылезая из-за стола проворчал отец на семью.
– Ну скорее выхлобучивайтесь из избы-то. Я пошёл запрягать, – приказно, выходя во двор, бросил он с порога.
В соседнем доме у Федотовых тоже шли сборы к поездке на сенокос. Сам Иван, побудив семью, стал переодевать рубаху, вместо исхудившейся ему, в честь сенокоса, Дарья подала чисто-свеженькую. Накинув не голову рубаху, Иван, запутавшись в подоплёке, долго не мог её надеть на себя. С досады чертыхаясь, он разнервничался, отчего складки на коже его шеи обозначились сильнее, яснее обозначились на ней отдельные фигурки – ланки и делянки. Состояние кожи лица человека, бороздки на ней, раньше всего показывает, что человек входит в пожилые годы: морщинки, появившиеся на лице, свидетельствуют о том, что человек, миновав пору своего расцвета, начинает стареть. У баб вдобавок к морщинкам на лице к старости появляются ещё вертикальные мелкие складочки на верхней губе.
– Видать, стареешь, вот и не можешь в рубаху влезть, –
