Хозяин белых оленей - Константин Валерьевич Куксин
— Мы ученые из Москвы, исследуем культуру кочевников-оленеводов, — ответил я. — Вот думали на лыжах до стойбища дойти…
— Так нет здесь оленеводов, одни рыбаки! Мы, ханты, здесь рыбачим. А оленеводы — выше, в тундре…
Хант посмотрел на розовеющее закатное небо, потом на нас и сказал:
— Ночь холодная будет. У вас одежда плохая. Замерзнете. Поехали ко мне, довезу до поселка. Там узнаем, где вам оленеводов искать…
Свою волокушу мы прицепили к нарте, забросили на сани лыжи и рюкзаки, а сами устроились сверху.
— Архип меня звать, — сказал водитель. — Архип Тохма. А это жена моя, Прасковья. В город за бензином ездил, за продуктами. Ладно, поехали, темнеет уже!
Хант резко дернул шнур генератора. Не успевший остыть двигатель сразу завелся, и мы тронулись в путь.
Встречный поток морозного воздуха обжигал лицо, я натянул шарф повыше и скукожился за своим рюкзаком. Горну было не легче. На большой скорости наши хваленые куртки из суперсовременных материалов продувало насквозь. Мы ворочались, старясь укрыться от ветра и в то же время не выпасть из нарты. Хантыйка сидела совершенно неподвижно, лишь изредка поглядывая на нас узкими черными глазами.
Часа через два, когда от холода мы одеревенели окончательно, снегоход остановился у высокого холма посреди реки. Судя по всему, летом этот холм был островом. Наверху стояло несколько избушек, откуда-то доносилось стрекотание дизельного генератора.
— Слезайте. Подъем крутой, «буран» с грузом не потянет! — обернулся к нам Архип. — Пешком дойдете, я вас наверху подожду.
Мы соскочили с нарты и тут же принялись прыгать и хлопать себя руками по разным частям тела. Архип улыбнулся, газанул, и вскоре снегоход взобрался на вершину холма. Мы с Горном, с трудом переставляя онемевшие ноги, побрели по следу.
Архип ждал нас у своей избы. Прасковья уже распаковала сани и носила в дом мешки с продуктами. Мы с другом помогли ханту скатить бочку бензина с нарты и установить у задней стены дома.
— Во-от, надолго хватит. Двести литров! — Архип довольно улыбнулся. — Ну, пойдемте в дом, а то замерзли вы, как я погляжу!
Мы вслед за хозяином вошли в избу. Под потолком тускло светила лампочка, по дому бегали ребятишки, Прасковья возилась у печки-буржуйки, обмазанной глиной.
— В избе мы зимой живем, летом чум на берегу ставим, рыбачим… — начал знакомить нас со своим хозяйством Архип. Неожиданно с улицы донеслись голоса. Хозяин посмотрел в окно:
— Старики пришли, что-то волнуются. На ваши вещи показывают. Надо разобраться…
Мы с Горном накинули куртки и вместе с Архипом вышли во двор. У нашей волокуши собралась целая толпа хантов в меховых малицах, и все что-то с жаром обсуждали. Особенно выделялся старик, который бесцеремонно тыкал палкой в припорошенный снегом тент волокуши.
— Старик спрашивает: зачем вы покойника обратно привезли? Мумию зачем в санках своих везете? — Помрачнев, Архип посмотрел на нас.
— К-какого покойника? — не понял я.
— Летом к нам в Зеленый Яр экспедиция приезжала, ученые из Петербурга. Археологи вроде. Нашли старую могилу, раскопали, а там — мумия! Ох, как тогда старики шумели, насилу их ученые успокоили. Мумию они увезли, а нам еще долго страшно было: вдруг мертвый вернется? Пока шаман не приехал, спать боялись, детей не отпускали во двор. Потом шаман дверь в Нижний мир закрыл, мы жертвы принесли — и успокоились. А теперь вот опять…
— Да нет у нас там никакой мумии! — воскликнул не на шутку встревоженный Горн, подошел к волокуше и принялся развязывать заледеневшие узлы. Вскоре глазам хантов предстали наши спальники, палатка, мешки с провизией. Люди успокоились и понемногу стали расходиться. Один только старик долго стоял около волокуши и недоверчиво качал головой.
— Ладно, пойдемте в дом! — сказал Архип. — Старик хочет обряд делать, вам нельзя смотреть…
Вскоре мы за обе щеки уплетали горячую уху, закусывая своим промерзшим в волокуше хлебом. После ухи Прасковья принесла чай с морошковым вареньем, и Архип торжественно произнес:
— Завтра у нас большой праздник — Вороний день. Вам интересно посмотреть будет. Так что спать пораньше ляжем!
Мы постелили спальники в углу избы и вскоре, разомлев от тепла и сытного ужина, крепко заснули.
Вороний день
Утром я поднялся на рассвете, в одном термобелье выскочил из избы и умылся пушистым снегом. Солнце, вставая из-за Полуя, слепило глаза, но мороз, как и накануне, стоял градусов за тридцать.
«Бр-р, вот тебе и начало апреля!» — я передернул плечами и побежал обратно в дом.
Попив чаю с хлебом и вареньем, мы оделись и вместе с Архипом пошли по единственной улице маленького поселка. У порога каждого дома женщины в нарядных, богато расшитых меховых шубах, которые ханты называют «ягушка», присев на корточки, что-то сооружали изо мха и какой-то трухи.
— Это наш старый обычай, — начал объяснять Архип. — Ворона у нас, на Севере, перелетная птица. Не холода боится — темноты, охотиться не может в полярную ночь. Вот осенью вороны и улетают на юг, в тайгу. А весной, в апреле, возвращаются, весну на крыльях приносят. Ворона — птица мудрая, священная для хантов. Поэтому ее хорошо встретить надо!
Пока Архип рассказывал, мы подошли к одной из женщин, которая уже сложила небольшую пирамидку из сухого мха и, щурясь на солнце, вглядывалась в прозрачное небо.
— Так вот, вороны издалека летят, лапки у них в пути мерзнут, как у вас вчера — ноги! — Хант усмехнулся. — Женщины берут мох, труху березовую — мы их обычно в колыбели кладем, вроде ваших памперсов получается — и все это, еще теплое, из-под ребеночка, выносят во двор. Ворона прилетит — лапки погреет с дороги. У какого дома первая ворона сядет, той семье весь год удача будет!
— И что, вороны правда прилетают именно в этот день? — с ноткой сомнения спросил Горн.
— Сейчас все сам увидишь! — просто ответил хант.
Мы сели на лавочку возле избы и стали ждать. Вскоре действительно откуда-то сверху донеслось знакомое хриплое карканье и показалась стая птиц. Архип провожал ворон взглядом.
— Эти не к нам, эти за реку полетели, там оленеводы стоят. У них погреются. А вот эти — наши… — Архип с какой-то детской улыбкой показал на еще одну стаю, которая кружилась над поселком. Некоторые вороны снижались, садились на крыши, и вдруг одна из птиц опустилась на землю у дома напротив.
— Вот и весна пришла! — рассмеялся Архип. — Повезло Семёну! У них зимой как раз малыш родился, труха самая теплая, наверное!
Ворона прохаживалась
