Проект 9:09 - Марк Х. Парсонс
Дома я скинул сделанные фотографии на компьютер, но не смог себя заставить на них посмотреть. И без того на душе было погано, не стоило опять сыпать соль на рану. К тому же я знал, что эти снимки для моего сайта не годятся. Поэтому решил прогуляться по интернету и начал с «Анонимных фоторепортеров».
Похоже, самым животрепещущим сейчас был вопрос, нужно ли знать заранее, что фотография в итоге будет черно-белой (и сразу ставить настройки соответствующим образом), или делать снимок и уже позднее решать, сравнив варианты в цвете и без. Я, наверное, полчаса убил на чтение, потом закрыл вкладку и отправился на свой собственный сайт, чтобы проверить посещаемость.
Когда я его только создал, туда не заходил никто, кроме меня. Мне это было известно, потому что Сет показал, как смотреть статистику, и я следил за ней каждый день – минимум неделю. До сих пор бывали дни без единого посетителя, и нередко. Когда я пожаловался, что у меня не сайт, а город призраков, Сет мне напомнил: я делаю это для мамы.
– Если тебе важнее всего посещаемость, надо было делать порносайт, как я и предлагал, – заявил он. – Чего теперь-то ныть?
Ну спасибо, дружище, утешил!
Сегодня на сайте появился комментарий. Кто-то написал:
Мне нравится твой стиль – на грани между спонтанностью и обдуманностью. Некоторые фотки очень неплохие. Так держать!
Меня заинтересовал и сам комментарий. Но еще больше – подпись под ним: АндреАФ. Не кто иной, как модератор форума «Анонимных фоторепортеров». С ума сойти!
Хорошее настроение продержалось целых шестьдесят секунд, а потом испарилось. Я выключил компьютер и остался сидеть в темноте. Итак, какой-то парень, который, возможно, разбирается в фотографии (а возможно, и нет), сказал, что ему понравились мои фотки. Ну и? Здорово, конечно, но маму это не вернет, друзей мне не прибавит и даже чашку кофе в «Финче» не оплатит.
И не заставит девушку влюбиться в меня, если ей, очевидно, плевать, жив я или мертв.
В конце концов я сделал то, что и собирался, – принялся разбирать сделанные фотографии. И да, при виде Кеннеди рядом с уже совсем не теоретическим парнем я снова почувствовал удар под дых.
Еще хуже стало от осознания, что она никогда и не рассматривала меня как возможного кандидата.
Кеннеди обо мне и не думала, ясное дело. И ненависти ко мне не испытывала – а это было бы лучше, чем ничего. В реальности же на ее радаре я вообще никак не отображался.
Ты для нее никто, так что плюнь и забудь.
Я повторял это себе снова и снова, будто мантру. Ну ведь понятно же все, какие могут быть сомнения?
Но почему-то моя мантра не работала. У меня никак не получалось забыть Кеннеди. В любом случае у нее есть новый парень – студент колледжа и все такое, – и вряд ли мне снова придется иметь с ней дело.
Глава 12
Искусство – это побочный продукт полной концентрации внимания.
Доротея Ланж
– ИТАК, УДАЛОСЬ ЛИ АВТОРУ ДОСТОВЕРНО ПЕРЕДАТЬ опыт, или к концу истории все еще остались вопросы без ответов?
Я изо всех сил старался не влезать. Хотя и трудно было удержаться. И не встретиться взглядом с мисс Монтинелло. К счастью, половина моего мозга застряла на привычном углу улицы, наблюдая за стремительным столкновением фантазий с реальностью, но все равно очень хотелось ответить. Что обычно ни к чему хорошему не приводило.
Кто-то поднял руку вместо меня.
– Да.
В классе раздались смешки.
– Не потрудитесь ли объяснить подробнее, мисс Кнудсен?
Я оглянулся: интересно, с каких пор мисс Автомат Калашникова сидит сбоку от меня, а не сзади? Судя по лицу, объяснения у нее не было, но она все равно попыталась:
– Лично мне история показалась достоверной, потому что она захватила меня: создала ощущение подлинности и вовлекла эмоционально. И да, некоторые вопросы остались без ответов, но это не испортило впечатления.
– Вот как? Разве нам не нужна ясная концовка?
– Ну… – АК-47 глянула на меня, на долю секунды, и тем не менее я оторопел. Вместо обычной жесткости в ее глазах читалось: «Эй, помог бы, а?» Пока я соображал, что делать, она продолжила: – Местами автор связал концы с концами, а местами – нет. Я не против, потому что в таком случае читатель сам представляет себе разные варианты развития событий, а не ест готовое с ложечки.
– Разве автор не должен рассказать, как развивались события? А если не рассказал, то, получается, поленился?
Я вдруг представил себе кучу ярких подарков на день рождения, слишком затейливо обернутых, целиком замотанных ленточками.
– Может быть, у некоторых аллергия на бантики, – ляпнул какой-то идиот.
– А это вы к чему? – спросила мисс Монтинелло.
На меня-то она почему смотрит? Ах да, это же я тот самый идиот.
– В реальной жизни концы с концами никогда не сходятся идеально. Поэтому художественное произведение выглядит менее реалистично, если все завязано в один большой бантик – это же типичная голливудщина. Смутные наметки дальнейшего развития событий иногда лучше, чем «и с тех пор они жили долго и счастливо». И жизнеподобия куда больше, – схитрил я, просчитав риски: мисс Монтинелло употребила слово «жизнеподобие» на уроке пару недель назад. Будь это пару дней назад, она могла бы вспомнить и решить, будто я над ней насмехаюсь, а так, скорее всего, купится.
Мисс Монтинелло задумчиво кивнула:
– Хороший довод.
Уф!
Она посмотрела на АК-47 и вопросительно подняла брови. Та кивнула.
– Вот именно! И когда все разжевывают, с нами словно говорят свысока. Лучше, если автор не считает своих читателей дураками.
Перед моим мысленным взором появился учебник, в котором ответами снабжались не только нечетные проверочные вопросы в конце главы, а все без исключения.
– Если бы в учебнике математики приводились ответы не на половину вопросов в конце каждого раздела, а сразу на все, ученик усвоил бы материал лучше или хуже? – спросил я.
Да, признаюсь, я списываю у своей синестезии. Ну и пофиг, все равно больше ни от кого подсказок не дождешься!
Мисс Монтинелло вскинула руки.
– Сдаюсь! – Она посмотрела на часы. – Да и обедать пора.
Выходя из класса, я увидел кое-что впервые в жизни: намек на улыбку на лице мисс Буква-буква-цифра-цифра. И да, меня зацепило.
Я, как обычно, обедал в компании неудачников. Отчасти потому, что хотел пообщаться с Сетом, а отчасти из-за того, что решил держаться подальше от Кеннеди. Мой план неплохо работал. Целых десять минут.
Бил, Райли и Тристан обсуждали, кто из девчонок заслуживает их внимания (размечтались!), а на другом конце стола мы с Сетом оживленно болтали о ненормальных стариканах и их непонятном обожаемом хламе. Я выдал тираду о музыкальных проигрывателях, а Сет парировал:
– Вот как? Знаешь, когда я был маленьким, мы разговаривали с друзьями, стоя на кухне. По телефону. Прикрепленному к стене. Проводом. И в присутствии родителей. Как тебе такое, инстаграмчик…[5]
Вдруг кто-то положил руку мне на плечо.
Я обернулся.
Кеннеди.
Я судорожно вздохнул. И безо всякого удовольствия сказал:
– Привет.
Нахлынувшее на меня вчера вечером ощущение вернулось, и его привкус вызвал тошноту.
Кеннеди слегка склонила голову набок:
– Мм… привет.
Она пришла в себя и пустила в ход улыбку, от которой температура окружающей среды подскочила градусов на десять. Присела, чтобы наши лица оказались на одном уровне, и положила ладонь мне на руку. Пахло от Кеннеди сногсшибательно.
– Слушай, может, проведем еще одну фотосессию? Я подумала, было бы неплохо сделать снимки в зимней одежде.
Я пожал плечами:
– Не исключено.
– Отлично! Тогда как насчет субботы? В том же парке в то же время?
Я сглотнул. Черт, это оказалось сложнее, чем я ожидал! Пришлось себе напомнить, что на самом деле Кеннеди на меня плевать.
– Гм… Вообще-то, я занят. Может, в другой раз…
Она отпустила мою руку, встала и секунду внимательно меня изучала. А потом ушла. Температура окружающей среды тут же упала градусов на двадцать.
Бил глянул на наш конец столика и нарушил молчание.
– Ты, – медленно проговорил он с презрительной усмешкой, – просто полный идиот. Пожалуй, самый тупой из всех парней, которых я встречал… Если ты вообще парень.
Райли и Тристан дружно хихикнули вместе с ним – вот ведь подпевалы нашлись!
– Можешь поцеловать несуществующую татушку на ее великолепной заднице, которую
