Натюрморт с торнадо - Э. С. Кинг
Наша семья была «правильная». Это было у нас в крови. Папа работал со страховками. Мама – медсестрой. Мы никогда не резервировали лежаки. На второй день мы осознали, что мы тут такие одни.
День второй начался с двухчасовой таймшер-презентации «Клубный отпуск». Я бы вам про нее рассказала, но она была такая скучная, что смысла в этом нет. В результате мы могли похвастаться только двумя вещами: курортными кредитами – нам с Брюсом досталось «приключение на каяках», а маме с папой – «романтичный ужин на пляже» – и моим свежеприобретенным восхищением людьми, которые могут решать арифметические задачки вверх ногами. Я до сих пор время от времени пытаюсь это повторить. Лучше всего у меня выходят нули и единицы.
Когда мы наконец добрались до пляжа, было одиннадцать утра и все лежаки были заняты – отчасти как положено, отчасти нет, но понять, где разница, было очень сложно. Папа обошел пляж раза три, пока не нашел зонтик с одним лежаком, через который было перекинуто сухое полотенце, как то делают резервисты. Папа убрал с лежака полотенце, и мама сказала: «Придется делиться, пока не найдем еще лежаки». Папа отправился на поиски работника, который бы достал нам второй лежак. Мама взяла лишнее полотенце, расстелила на песке, села на него и стала смотреть на море. Я сказала, что хочу в воду, поэтому мама покрыла меня слоем крема от солнца, бросила взгляд на часы и сказала: «Только не больше часа».
Я побежала в воду, забежала до лодыжек и замедлилась.
Вода была не такой, как я себе представляла. Мама с папой сказали, что она будет прозрачной, бирюзового цвета. Но из Атлантического океана на пляж приплыли водоросли. Это нам потом объяснил наш гид по отпуску из «Амстара». Он сказал: «Тут ничего не поделаешь. После грозы всегда так». За облаками водорослей вода все еще выглядела грязной, потому что водоросли потрепало по дороге сюда. Если слишком долго на это смотреть, на ум приходят мысли о жидкой диарее. Никаких рыбок тут не увидишь. Ног тоже, да и рук, если опустить их под воду. После такого зрелища мне уже, если честно, не хотелось в воду, но я зашла. Мысленно я представляла себе, как должно было выглядеть море. Прозрачное, сине-зеленое, с белыми рыбками-ангелами. Совсем как на фото на сайте, которые мне показывала мама. Час я не продержалась. Минут пятнадцать я полавировала между волнами и облаками водорослей и больше не смогла.
Когда я вернулась к полотенцу, папа уже был там и на взводе, потому что работники отказались выдать ему второй лежак. Он все указывал на соседние с нами пару кресел и говорил: «Кидают на лежак журнал или камень какой-нибудь и весь день где-то гуляют. Сукины дети, только о себе и думают». Сукины дети. Он это повторял всякий раз, когда видел зарезервированный лежак. Послушные правилам не знают, что делать с сукиными детьми.
Мама переключилась в режим медсестры. Она решила проблему. Сказала, что пора нам с Брюсом воспользоваться своими курортными кредитами, и мы втроем направились к домику с каяками, оставив папу беситься насчет сукиных детей.
Приключение на каяках нельзя было назвать особо увлекательным. Не настолько, чтобы величать его «приключением». На улице стояла сорокаградусная жара, а на нас с Брюсом надели спасательные жилеты. На мне были тонкая водолазка и широкополая шляпа от солнца, потому что никакой крем не спас бы меня от полуденного карибского солнца. Я, конечно, все равно намазалась, но на всякий случай поверх натянула и водолазку.
Я раньше никогда не плавала в каяке, так что этот аспект можно было назвать приключением. Брюс показал мне, как надо грести, и мы выплыли за буйки, где волны были беспокойнее, чем планировалось. Мы с трудом добрались до дальнего конца курортной акватории и обратно. Морская вода попала мне в нос, и я чуть не расплакалась, так она щипалась. Брюс сказал, что если догребем до закутка между песчаными косами, то сможем найти спокойное место, чтобы просто посидеть в каяке и поболтать.
Мы так и сделали, и, как только мы немного перевели дух, Брюс спросил меня: как я думаю, мама с папой сильно рассердятся, если он бросит колледж? Вот так. Первым делом. «Как думаешь, мама с папой сильно рассердятся, если я брошу колледж?»
Я сказала:
– А тебе важно, если они рассердятся?
– Ну да.
– Почему? Тебе же почти двадцать.
– Ты же знаешь, каково это, когда они сердятся, – сказал он. – С возрастом тут ничего не меняется.
– Я думаю, тебе надо делать, как ты сам хочешь, – сказала я.
Он не ответил. Просто сидел, глядя на воду:
– Господи, вода тут мерзостная.
– Знаю.
– А в бассейне полно пьяных.
– Ага.
– Отвратный отпуск получается, – сказал Брюс. – Спорим, папа просто выбрал самый дешевый отель и даже не взглянул на отзывы.
– Не думаю, что он планирует плавать.
– Поплыли обратно?
– А наш час уже закончился? – спросила я и посмотрела на солнце, как на часы.
– Я просто хочу уже смыть с себя эту дрянь. – У него к рукам прилипли кусочки коричневых водорослей. Я оглядела себя. Та же картина.
Мы начали снова грести по крутым волнам. Путь обратно был чуть легче, чем туда.
– Почему ты хочешь бросить колледж? – спросила я.
Брюс перестал грести, и каяк закружился на месте, пока я тоже не остановилась.
– Просто это как-то бессмысленно, – сказал он.
– Я думала, ты хочешь стать психологом, – сказала я.
Он посмеялся:
– Мне кажется, мне нужно сходить к психологу, а не им становиться.
Мы догребли до берега, сдали наши жилетки и пошли к пляжному душу сполоснуться. Брюс сказал, что ему водоросли попали в плавки, и попросил сказать маме с папой, что он пойдет примет душ в номере. Я вернулась к нашему соломенному зонтику и все доложила. Мама сказала:
– Ты разве не пойдешь еще купаться, солнце?
Мне хотелось сказать ей, что там не вода, а унитаз, но решила, что это слишком грубо, – папа сидел прямо там. Так что я сказала: «Ага» – и вернулась в воду. Я закрыла глаза. Я вообразила рыбок и поздоровалась с ними. Они поздоровались в ответ.
Вечером за ужином я вообразила, что мне нравятся тако с морепродуктами и водянистая фасоль. Брюс ел свою лазанью с «Цезарем». Я рассказала про рыбок, как будто они были настоящими. Я съела три порции десерта, и по дороге обратно в номер мы остановились сфотографировать полуметровую игуану. Мы все заснули
