Отвлекаясь - Федерика Де Паолис
– Да ты что! – изумилась Виола, и это восклицание прозвучало слишком легкомысленно.
– Отец в достаточной мере контролировал себя, хотя и прекрасно понимал, что рано или поздно наступит решающий момент, а вот мать совсем потеряла голову. Тогда-то она и растолстела, начала есть все подряд с утра до вечера, когда вздумается; сегодня ты пришла к ним в гости, а обычно она ест только курицу и салат.
Виола обрадовалась: родители Паоло старались ради нее, мать приготовила обед в ее честь.
– Однажды выяснилось, что почка Ивана годится для трансплантации.
– Ивана?
– Иван работает в магазине, ему двадцать три года. Он сын Кати, одной из тех, на ком держится «Золушка». Она единственная, кто имеет право сесть за кассу, когда матери нет на месте, а моя мать почти всегда на месте, поверь мне.
– Но как вышло, что вы попросили Ивана…
– Обычная наблюдательность, – улыбнулся Паоло. – А на самом деле причины две. Первая: Иван рос вместе с нами. Катя – замдиректора магазина, или вроде того. Единственная, кому позволено руководить в отсутствие моих родителей. Она мать-одиночка, приехала из Молдавии, невероятная труженица, к тому же считает, как калькулятор, например, попросишь ее умножить 679 на 8, и она тут же даст ответ, представляешь? Когда родился Иван, я был подростком и после школы часто забегал в магазин. Я видел, как рос Иван, как он играл, сидя на полу рядом с кассой; в двенадцать лет он уже ходил за покупками для отца, в четырнадцать стоял со своим скутером перед магазином, ожидая поручений, – в общем, я помню, что он все время был рядом. Когда папа заболел, нам показалось вполне естественным, что Катя сама сдала анализы, потом отправила сына, чтобы выяснить… Да мы все тогда сделали анализы, ясное дело. Все так волновались, в том числе за маму, об Иване никто особенно не думал, основной проблемой было найти донора, и как можно быстрее. Вот только…
Паоло потрогал усы, длинные и густые, подергал и приподнял их, его губы завернулись кверху, придав лицу похотливое выражение, которое казалось Виоле эротичным.
– Вот только когда мы все собрались в больничной палате и они лежали на каталках, дожидаясь, пока их увезут вниз, в операционную, за Иваном пришел санитар и, легонько толкнув его, сказал: «Надо же, какой подарок ты делаешь папе!» Иван улыбнулся. Потом повернулся к моему отцу, и тот прикрыл глаза, как будто в знак одобрения. Они обменялись такими взглядами, что я этого никогда не забуду. Операция прошла удачно. Правда, послеоперационный период затянулся надолго, оставался риск отторжения. Первым выписали Ивана. В те дни – тогда мы с мамой и Лаурой по очереди дежурили в палате – мне казалось, будто я караульный. Мне трудно тебе это объяснить. Я только и делал, что следил за тем, как они смотрят друг на друга, что они друг другу говорят, ожидая, когда отец поблагодарит его за такой благородный поступок. Не дождался: отец спал, а когда не спал, говорил совсем мало или просто молчал.
– А как же твоя мать?
– Вот именно, моя мать. Мне внезапно стало понятно, что отношения между ней и Катей были довольно своеобразными. То есть они всегда были такими: Катя – одна из наемных работниц, и мать всегда с ней обходилась соответственно. Только более властно, с долей враждебности. Обычно мать очень обходительна с персоналом. Я всегда думал, что причина тому – большие полномочия, которые отец дал Кате, что у матери это вызывает ревность, только не сообразил, о какой ревности идет речь.
Виола погладила его по щеке, и эта ласка была полна любви и понимания. Напряжение, накопленное во время встречи с родителями, мысли, которые вызывали у нее отвращение к нему, теперь, после его исповеди, превратились в сочувствие, сопереживание. Слушая его рассказ, она ощущала одновременно боль и возбуждение, как будто осознавала, что принадлежит к этому же племени, находится с ними на одном берегу реки.
– Когда я заговорил об этом с сестрой, она призналась мне, что была в курсе. Она стала свидетельницей ночной перебранки родителей, которая произошла спустя какое-то время после рождения Ивана. Лаура сказала, что слышала, как мать обвиняла отца в том, что он сделал Кате ребенка и ничего ей не сказал.
Паоло не стал рассказывать Виоле, что примерно тогда же Чезаре внезапно повез Ренату в Париж: летом они не поехали, как обычно, в домик на озере, а отправились во французскую столицу, где они еще ни разу не бывали. Туристические поездки не входили в узкий круг их интересов. Тем не менее Рената была в восторге от того, что муж, как она себе объясняла, решил сделать ей сюрприз, и говорила, что всю жизнь мечтала посетить Paris. Паоло они напели, что им захотелось новизны, что ими овладела жажда путешествий. По возвращении была продемонстрирована открытка с Эйфелевой башней, а еще у матери на запястье засверкал золотой браслет с широкими звеньями и изумрудом в форме лодочки. Но эта поездка и это безвкусное украшение казались ему таким убожеством, что он решил о них не рассказывать; у него не хватило духу признаться Виоле в том, что платой за внебрачного сына стала экскурсия во Францию и браслет сомнительной ценности.
– Наверное, это покажется тебе абсурдом, но я считаю, что для матери тяжелее самой измены было то, что ее не ввели в курс дела, понимаешь? Для нее самое важное – постоянно присутствовать в жизни отца, ей необходимо держать все под контролем, взять хотя бы эти уколы, которые она делает ему уже многие годы. На самом деле она даже не потребовала выгнать Катю, чтобы она и ее сын исчезли из нашей жизни, наоборот, она их тоже прибрала к рукам и сразу же успокоилась.
– Короче говоря, ты искал женщину, диаметрально противоположную своей матери, пожалуй, это мне нравится… – прокомментировала Виола.
– Однако из-за этой истории я отдалился от них. Нисколько не сомневаюсь, что, стоит мне только намекнуть, они обязательно помогут, но я не собираюсь этого делать. Вопрос закрыт. Иван днюет и ночует в магазине, он преемник отца, один только его вид раздражает меня, меня вообще все раздражает: попустительство матери, их отношения с Катей, бесконечные недомолвки. Но у них все в порядке, они отлично справились и пошли дальше – без потрясений, разводов, ссор. Они со всем разобрались, и кто я такой, чтобы вмешиваться? Кроме того, семья, настоящая семья – не та, в которой ты родился, а та, которую ты выбрал, и моя семья – это ты.
Его
