Беглец пересекает свой след - Аксель Сандемусе
Не следовало ожидать, что кто-то поблагодарит меня за мои усилия. Боже правый, нет! Это было бы сущим безумием со стороны капитана. Я просто выполнял свой долг моряка. Я не получил ни единого слова похвалы. Но когда под моими ногами снова оказалась качающаяся палуба, и я все еще был в некотором восторге от своего путешествия на крыше, капитан подошел ко мне и сказал: «Может быть, вы хотите сменить Лауритса у штурвала?».
Форма этой команды — «Возможно, вы захотите» — была пером, которое он воткнул в мою шапку. И когда я спустился к ужину в тот вечер, повар посмотрел на меня как мужчина на мужчину. Без документов я был записан в команду Канаде. До этого случая мои товарищи долгое время питали сильные сомнения в том, что я во всех отношениях моряк; до этого у них не было никаких оснований считать меня таковым.
Я знаю лишь одного человека, который открыто признал тот факт, что ему не хватает мужества. Само по себе такое отношение, конечно, смелое, но я считаю его тем немене, неправильным. Этот человек торгует женщинами в Копенгагене. Это единичный пример, и, возможно, было бы слишком смело обобщать на его основе, но я действительно считаю, что самым мудрым является тот человек, который доказывает свою смелость до того, как успел признать свою трусость.
ОН ПЛАЧЕТ ПО НОЧАМ
Несколько лет я лелеял желание — теперь оно умерло, — но однажды я захотел иметь такую цепочку, какую можно увидеть на старых портретах дворян, — золотую цепочку на шее. Она должна была проскальзывать под жилет или опускаться в жилетный карман. Я также мечтал о массивной толстой золотом браслете на запястье — ничего вычурного — просто тяжелая и суровая полоса металла, выкованная на запястье, которую никогда нельзя будет снять — я придумал это как знак отличия. Такие браслеты носили короли эпохи викингов. Установлено, что через своего отца я являюсь прямым потомком Густава Вазы, но для меня это пустяк; пусть другие хвастаются своим происхождением. Если так случилось, что я происхожу от Густава Вазы, то состояние его нынешней семьи не может не радовать. Я бы предпочел быть Густавом Вазой и основать собственную линию. Кроме того, генеалогические таблицы — это всегда глупость. Если у Густава Вазы была наложница, то с такой же уверенностью можно сказать, что у него в роду были лакеи.
Прошло уже три или четыре года с тех пор, как я вдруг отказалась от желания иметь ожерелье и браслет. Почему? Из-за наручников и петли. И воспоминаний о том юноше, убийце, который однажды незаметно пробрался через лес из Мизери-Харбор…
Прошла ночь и день, и вот наступила следующая ночь. Мальчик провел ее, сидя у подножия высокой сосны. Шел дождь. Он смотрел дикими глазами в темноту. Он смотрел на снег, который лежал вокруг него живыми пятнами. С деревьев падали капли. Должно быть, уже была полночь. Призрачный час. Его тревога не находила утешения. В конце концов он поднялся на ноги и закричал, прижавшись к старой сосне, и его крик разнесся по пустынной стране. В муках истерики, не имеющей границ и цели, он взывал к самому себе. Он кричал и кричал: «Я Эспен Арнакке из „Янте“. Я не могу умереть. Я Эспен Арнакке, самый великий человек в мире, и я никогда не умру».
Ночь была невозмутима. И когда у него уже не осталось голоса, он не мог быть уверен, что действительно закричал.
Вам когда-нибудь казалось, что кто-то зовет вас ночью? Мне часто. Последний раз это было в моей хижине в Фагерстранде.
В такие моменты мне хочется посидеть немного и нашептывая что-нибудь про себя; я сижу совершенно неподвижно и шепчу, и молюсь, чтобы мир пребывал со всеми невинными. Если меня слишком сильно беспокоят голоса, я напеваю какую-нибудь невинную песенку из детства. Ибо я знаю, что победа будет за тем, кто сможет вернуться домой, в детство.
Именно это я сейчас и пытаюсь сделать. Я уменьшаю себя до того, кем я был когда-то. Человек, которым я являюсь сегодня, остается, как маленький огонек, стоящий вне меня. Эти отполированные «взрослые» люди на самом деле нисколько не взрослые. Они — всего лишь прискорбный результат развития, надменных гримас на их лицах. Я — человек, который ходит по своему готовому дому, убирая строительные инструменты; я начищаю окна и убираю все лестницы и подмостки. Дом предназначен для жилья. Большинство людей — всего лишь ходячие музеи, и есть те, кто считает, что так и должно быть, что делает жизнь интереснее и дает авторам повод писать.
ЗООЛОГ
Я расскажу вам сказку о зоологе, который жил когда-то давно и которого звали Эспен Арнакке. Моя карьера была разрушена, и разрушил ее Янте. Я мог бы стать зоологом, если бы Янте не преградил мне путь. И если бы этого не случилось, я бы никогда, в один прекрасный день, не оказался в гавани Мизери.
Этот зоолог — покойник номер два в моей жизни, и он был убит в Янте не по своей вине, ножом в спину на четырнадцатом году жизни. Можно также сказать, поскольку многие стояли вокруг и хихикали про себя, он действительно умер от их ликования.
На протяжении многих лет я пытался возродить свой интерес к зоологии, и хотя, конечно, в каком-то смысле он все еще существует, тем не менее, он значительно охладел. У меня есть несколько странных книг о животных, но я редко, если вообще когда-либо, заглядываю в них. Прогуливаясь по лесу, я могу стоять и долго смотреть на белку, птицу или насекомое — и они должны доставлять мне какое-то удовольствие, иначе я бы никогда не останавливался, чтобы рассмотреть их, но я больше не испытываю желания обладать белкой, птицей или насекомым. Я больше не интересуюсь их жизнью. Раньше, с приходом весны в Аскер, мне всегда удавалось собрать несколько птенцов и держать их в большой клетке на веранде. Но делал я это по принуждению: Я знал, какое удовольствие они должны мне доставлять. Но так было только раньше и больше так не было. Птенцы жили у меня в течение недели или около того, но потом я отпускал их.
У меня есть очень раннее воспоминание о существе,
