Страшный доктор. Реальные истории из жизни хирурга - Натан Иванович Варламов
В ординаторской никого, все заняты лечебной работой, можно спокойно писать протокол операции. В такие моменты растворимый кофе особенно вкусен. Мою идиллию сложно было нарушить, я вроде даже задремал. Спать в любых позах и получать от этого удовольствие – навык, за который я благодарен медицинской деятельности. Очередной звонок из реанимации. Не выслушав причину, что случилось и с кем, я ринулся туда. При смерти пациентов хирургов зовут уже после проведения всех мероприятий, спокойно и размеренно, с целью забрать и дооформить историю болезни, написать выписку. На обратной стороне титульного листа всегда забавляла графа под номером 16: «Исход заболевания: выписан – выздоровлением, с улучшением, без перемен, с ухудшением, переведен в другое учреждение, смерть». Цинично, но, видимо, так здравоохранение видит лечение в государственных учреждениях.
Когда я оказался в реанимации, моя трахеостомическая трубка лежала рядом с пациенткой. Из раны в шее ручейком стекала кровь, пропитывая собой подушку. В виду ограничения времени я надел одну нестерильную перчатку. Сняты кожные швы, при ревизии раны отмечено умеренное количество трахеобронхиального отделяемого с обильным геморрагическим компонентом. Визуализирована рана трахеи: отмечены разрывы 4, 5 полуколец, перелом (разрыв?) 1 полукольца, множественные поперечные разрывы кольцевых связок трахеи между хрящевыми полукольцами 2, 3, 4, 5. Выраженная кровоточивость из подслизистого слоя трахеи. Установка трахеостомических трубок разных размеров от № 9 до № 7 ввиду выраженной травмы трахеи по техническим причинам невозможна. В трахеостомическую рану по проводнику установлена оротрахеальная трубка № 7, фиксирована к коже швом. По аппарату ИВЛ вентиляция адекватна.
Меня переполняла ярость. Ты выполняешь работу, потеешь, стоя в позе морского конька около часа, а потом одним легким движением санитарка при смене постельного белья выдергивает трубку. Я понимаю, что она не со зла, ей же главное, чтобы было все чисто и можно было уйти домой пораньше. Но, к сожалению, как говорил один академик, лечение начинается с младшего медицинского персонала. Я решил не фиксировать данный инцидент в истории. Лишняя ятрогения[38], халатность – зачем об этом знать начальству и прокурору, исход для пациента все равно один.
На следующий день я получил по полной программе и на всех коврах больницы – от заведующего до заместителя главного врача. Как хорошо, что шаблон с объяснительной у меня всегда на рабочем столе. Каждый день я навещал старушку. Дальнейшее лечение было консервативным: ежедневные перевязки, санации; швы на культе уже зажили и были сняты. Шло время, и я уже как-то смирился. С течением времени антибиотики сделали свое дело, пневмония разрешилась, аппарат искусственной вентиляции уже был в режиме СИПАП. Это уже не дыхание за счет аппарата, а режим, при котором аппарат чутко реагирует на ритм дыхания, помогая потоку воздуха на естественном вдохе пациента. Состояние было тяжелым, но стабильным. Давление организм держал сам, а клинические анализы были как у среднестатистического пациента терапевтического отделения за несколько дней до выписки. Эти вести, безусловно, меня воодушевляли. На одной из конференций была предложена деканулиция (окончательное удаление трахеостомической трубки). Удалить трахеостому сразу нельзя, но усилиями реаниматологов, через длительную тренировку задача была выполнена. Это была радость всего коллектива врачей.
В общей сложности лечение пациентки заняло 53 дня. За весь период ее навещала внучка 2 раза. После моего звонка и после трахеостомии. Я решил позвонить по тому самому телефону, который был написан теперь уже на первом томе истории болезни. В ответ я услышал лишь то, что данный номер не существует. Со здоровьем бабушки все было неплохо, однако мозг пострадал сильно. Вегетативное состояние, полное отсутствие контакта с внешним миром. В этом беспомощном состоянии при должном уходе можно находиться годами. Яркий пример тому – всем нам известный Шумахер. В дальнейшем лечении в стационаре такие пациенты не нуждаются. Требуется лишь уход и не более.
Молодая и горячая кровь в лице студентов, пришедших на практику, не могла пустить все на самотек. Один парень сказал, что найдет родственников. В кармашке приклеенной к последней странице истории болезни всегда есть копия паспорта. Подняв тяжелый, расклеившийся от объема страниц документ, студент отправился на расследование. Гонец вернулся через день с вестями. По месту регистрации семья представилась какими-то дальними родственниками. Узнав, что наша подопечная сама себя обслуживать не может, сказали, что в семье и так проблемы и ухаживать у них не выйдет. Внучка уже три недели как «уехала за границу». Спасибо паллиативной службе, которая сняла с нас это бремя. Развитие хосписов в России – очень перспективное направление. Это врачи для врачей и родственников.
Бабушку вскоре забрали, и дальнейшая ее судьба мне неизвестна. Испытываю ли я негатив к родственникам? Нужна ли была эта операция? Что, если бы не эта злосчастная проблема с трахеостомией, из-за которой мозга не осталось? Что здесь гуманно и правильно? Проблема лежачих больных очень серьезная, существует и растет она все быстрее и быстрее, потому что с прогрессированием медицинских технологий, особенно экстренной помощи, врачи стали спасать от смерти все больше людей. Но можно ли назвать существование жизнью? Я не готов ответить на эти вопросы.
Люблю я медицину за это бесконечное творчество. В реанимацию попал молодой мужчина. Назвать его тучным было бы комплиментом. Он был жирный, диабетик, который и о диагнозе своем не знал. Попал он сразу в реанимацию в гипергликемической коме. Меня же позвали осмотреть его ногу, которая вызывала сомнения у реаниматологов, – и не зря. Обычно я приподнимаю одной рукой ногу за пятку, а второй пальпирую. Но тут мне не хватило сил, я позвал санитара. Он схватил его за стопу и попытался приподнять.
– У него, похоже, стопа сломана, – заявил санитар.
– Хм, опусти на место, – попросил я.
Я взял его отекшую стопу за дистальную часть, и в области предплюсны определялась патологическая подвижность. Казалось, что пальцы держатся только за счет кожи. Сама же стопа огромная, отечная, красная и горячая на ощупь. Вся эта гиперемия распространялась до середины бедра по наружной части. Все возможные признаки воспаления: rubor (краснота), tumor (опухоль, отек), calor (жар, повышение местной температуры), dolor (боль), functio laesa (нарушение функции) – были в одном месте.
Больного звали Петр. Ему был 41 год, обычный работящий мужчина. Я сразу понял, что без вскрытия гнойника нам не обойтись. Пациента быстро подали в гнойную операционную, где я начал разрез с области голеностопного сустава. Сразу полился сливкообразный зловонный гной. Он тек медленно, но его поток не угасал. Разрез был около 15 см, я продлил его вверх по голени. Проведя ревизию
