Домочадец - Сергей Юрьевич Миронов
– Мне кажется, у нас сегодня очень хорошая компания, – сказал он и подцепил вилкой бутерброд с салями. – Для меня большая честь быть в кругу интересных людей. Я очень рад, что посетил этот прекрасный город. В последнее время я много работаю – в этом году я даже не был в Давосе, а там я бываю регулярно, – так вот, если бы не встреча с Анжелой, – он вновь погладил её по спине и, обхватив за плечо, привлёк к себе, – я бы в лучшем случае катался сейчас на горных лыжах – поверьте, скучнейшее занятие – и не побывал бы в Эрмитаже, не съездил бы в Царское Село.
– Вальтер! Анжела – твоя судьба, – вновь подняла рюмку Элина. – И ничего, что русская. Зато красивая. У вас в Германии я таких не встречала. Так что за русских женщин!
– Да-да! За русских, – покорно тряхнул головой Вальтер, и мы снова чокнулись, обильно облив бутерброды с икрой.
Подмоченным бутербродом Вальтер заглушил во рту знойную горечь водки и промокнул губы салфеткой.
– Вы правы, – согласился Вальтер с Элиной. – В Германии есть такая проблема: многие мужчины женятся на иностранках. Немецкие женщины не так привлекательны, как русские. А те, что симпатичны, в угоду карьере готовы пожертвовать супружеской жизнью. – Вальтер почесал указательным пальцем висок. – Брак у нас – давно уже понятие экономическое. В благополучном браке должны гармонично сочетаться любовь и расчёт. Статистика гласит, что семьи, как правило, неустойчивы, если они строятся только лишь на любви или расчёте.
– Давайте выпьем за то, чтобы в семье всегда царила любовь! – предложила Элина. – Мы, русские женщины, прежде всего нуждаемся в любви. Я это знаю по своему горькому опыту. Правда, девушки?
Моя мать и Кристина кивнули. Я ухмыльнулся. Вальтер встал из-за стола, поднял рюмку и заявил:
– Друзья! Я жду вас в Гамбурге в своём доме! Приезжайте в Германию летом. Я обеспечу вам прекрасный приём!
– Вальтер, – вскочила Элина, – если ты найдёшь мне достойного жениха – учти, я женщина свободная, – я обязательно приеду.
Эти слова Вальтер воспринял как шутку и застенчиво заулыбался. В ответ Элина прыснула тонким скрипучим смехом, и все выпили.
– Пойдёмте на балкон! Подышим свежим воздухом, – обратилась ко всем молчаливая Кристина.
Из динамиков понеслась танцевальная музыка. В коридоре у туалета я столкнулся с раскрасневшейся Элиной. Она недовольно хмыкнула (в словесном выражении – не мешайся под ногами), набросила своё длинное драповое пальто и полными ножками на высоких гнутых каблуках поцокала по дрожащему паркету к балконной двери.
Через пятнадцать минут Анжела позвала меня на чай. В центре стола красовался шикарный шоколадный торт. Вальтер обрадовался моему появлению, будто увидел меня в первый раз.
– Позвольте узнать, что думает наш юный художник по поводу состояния современного искусства? – спросил он меня с некой подковыркой.
– На этот счёт у меня много мыслей, – ответил я неопределённо.
– Ну, например, не кажется ли вам, что для художника сейчас модно быть непонятным? Во всяком случае, у нас в Германии молодые художники устраивают какие-то странные перформансы, не имеющие ничего общего с искусством, – возмутился Вальтер.
Он снисходительно посмотрел на меня, давая понять, что я не отношусь к этой категории творческой молодёжи, и продолжил:
– Я давно уже не хожу на выставки современного искусства. Зато постоянно посещаю ретроспективы Пикассо, Дали, Эрнста, Магритта. Я люблю настоящее искусство…
Не дождавшись моего ответа, он допил чай и протянул пустую кружку Кристине. Та открыла краник самовара и под горячую струю подставила кружку, в то время как Анжела подлила Вальтеру заварки.
Уже стемнело, когда Элина затеяла танцы. Вальтер был явно не готов к такому повороту событий, но, за последние пять дней привыкший к любым русским сюрпризам, покорно встал в круг и задвигал ногами. Я тоже стоял в круге и вспоминал танцевальные движения школьных лет. Вся наша пятёрка была в изрядном подпитии. Вальтер снял пиджак. Не растраченная в Альпах энергия выплеснулась из него на невские просторы. Петербургские дни, перемешанные с алкоголем и безумной страстью к моей матери, стали для него одновременно и отдыхом, и испытанием на прочность здоровья. Анжела танцевала рядом с Вальтером и пыталась невзначай задеть его плечо или руку. Её движения были сбивчивы, но всё же пластичны, и это позволяло ей скрывать от меня свои тайные желания броситься в его объятия прямо сейчас, не дожидаясь наступления ночи. Когда начался медленный танец, вынырнувшая из темноты Элина ухватила меня за талию и вытащила в центр комнаты. На фоне горящих на серванте свечей плохо читались силуэты моей матери и Вальтера. Они топтались на месте, прячась в тёмном углу комнаты, и перешёптывались, стесняясь робких прикосновений друг к другу. Свет горел лишь на кухне, где Кристина мыла посуду.
Я водил по комнате грузную Элину, благо позволяло место, и выслушивал её поучения:
– Ты бы сказал хоть какой-нибудь тост или позаботился бы о дамах.
Далее следовали корявые упрёки по поводу моей замкнутости и нелюдимости. Элина полагала, что я не желаю добра своей несчастной матери, поскольку все мой интересы сосредоточены на себе самом и, в частности, на моих «абстракциях». Так она называла мои картины. Не упустила она возможности и оскорбить моих знакомых, которые, по её глубокому убеждению, все были тёмными личностями и плохо влияли на меня, отторгая от матери. Возражать ей было бессмысленно.
Тут начался быстрый танец, и все вновь собрались в центре комнаты. Судя по залихватским выкрикам и задирающимся под покровом темноты юбкам, это был пик, апогей танцевального вечера. Элина скакала, кривлялась и охала, Вальтер имитировал русские народные танцы. Кристина, тяжело дыша, не отставала от Элины. Моя мать окончательно раскрепостилась и норовила схватить Вальтера за галстук и руки, чтобы танцевать вместе с ним, но он не давался ей и, поглощённый своевольной интерпретацией русского сценического фольклора, безумно выкрикивал: «Водка! Кал-лашникофф! Кар-ра-шо!». И снова: «Водка! Кал-лашникофф! Кар-ра-шо!». Я стоял рядом с Вальтером и изображал полнейшую абракадабру.
Под конец песни потерявший ориентацию Вальтер налетел на Элину, и та врезалась в стол, снеся рукой графин с апельсиновым соком. Это происшествие вызвало всеобщий восторг. Вальтер бросился к Элине с извинениями. Она сидела на полу, дула на ушибленную руку и хохотала. Кристина с Анжелой тоже смеялись, вернее – посмеивались неуверенно и тихо.
В первом часу ночи Кристина вызвала такси, и вся четвёрка укатила в «Асторию», где остановился Вальтер. В коридоре он крепко обнял меня и поцеловал в затылок. Он обещал, что вскоре мы встретимся вновь и тогда серьёзно поговорим о жизни. В дверях он набросил длинное тёмно-зелёное пальто и набекрень нацепил пышную меховую шапку. Влекомый в чёрную бездну подъезда тремя неугомонными женщинами,
