Я не прощаюсь - Хан Ган
Помимо всех этих описаний снежных кристаллов, я припоминаю фотографии. Книжку напечатали со вставками из тонкой бумаги, пропитанной маслом, чтобы сохранить цвет снимков, и за каждым таким полупрозрачным листочком скрывалась мириада снежинок разнообразных форм. Эта изящность поразила меня. Некоторые кристаллы обладали ровной формой шестигранной призмы, а не просто шестиугольника, и существование такого вида где-то между дождём и снегом описывалось крошечными буквами в нижнем углу. После прочтения каждый раз, когда я видела мокрый снег, я вспоминала те грациозные шестигранные призмы. А в дни, когда валил крупный снег, я накидывала плотное пальто и вытягивала руки к падающим снежинкам, которые цеплялись за ворсинки пальто и таяли, пока я за ними наблюдала со стороны. Просыпаясь спустя какое-то время после снега, я лежала с закрытыми глазами и думала: а вдруг он ещё идёт? Я ложилась животом на пол и вместо скучного домашнего задания на зимние каникулы я внутри своей комнаты представляла, как падает снег – на мою руку, с которой я только вынула занозу, или на пол, на котором раскинулись кусочки стиралки и волосы.
«Какой-то странный он – снег. Откуда он вообще берётся?» Интересно, а когда Инсон это говорила, она тоже думала о тех же снежных кристаллах? Спрашивая это, она твёрдо уставилась в окно, словно незаметно с кем-то противоборствуя. А может, ей просто было трудно принять красоту снега – как в ту глубокую ночь в конце года:
– Когда снег так валит, я вспоминаю о девочке, бродившей по спортивному полю у школы.
Скопившийся на её голове белый снег напоминал белую шерстяную шапку. Мои руки в карманах начинали замерзать. Снег похрустывал под нашими ботинками, оставлявшими следы. «Я… Я помню только снег. Даже если снег не выпадает, я всё равно вспоминаю о нём».
* * *
Пока я шла к остановке, кое-что заняло моё внимание.
Мне казалось, что там никого не было, а на остановке, оказалось, стояла сгорбившаяся бабушка, облокотившись на трость – ей было на вид лет восемьдесят. На её седых коротких волосах разлеглась шерстяная шапка дымчатого цвета, на самой бабушке – длинный стёганый плащ того же цвета и резиновые сапоги, обляпанные бурой шерстью. Чуть склонив свою трясущуюся голову, она наблюдала за мной. Я кивнула ей. Она продолжала безучастно пялиться. Может, она не увидела? Я кивнула ещё раз – и на её маленьком морщинистом лице будто бы нарисовалась улыбка, сразу же стёршаяся.
Скорее всего, я не заметила её раньше потому, что она стояла под заснеженными деревьями. Нежные оттенки её шапки и плаща стали своеобразной защитой. Странно. За всё это время, пока я ехала на автобусе, за окном я не увидела ни одного так заваленного снегом дерева – каждую снежинку с них сдувала вьюга. Может, снегопад настолько сильный, что снег успел скопиться, пока ветра нет?
Я обвела взглядом пустой перекрёсток, на который смотрела бабушка. В моём поле зрения она и перекрёсток были в одной плоскости, поэтому я краем глаза осматривала и её, когда заметила, что бабушка медленно поворачивает голову в мою сторону. Её выцветшие глаза сталкиваются с моими – ни нежности, ни бездушия, ни холода. Едва чувствовалось только какое-то тепло. Эта бабушка напомнила мне мать Инсон – такого же миниатюрного телосложения, те же опрятные черты лица и, самое главное, трудно уловимая теплота.
Может, сказать ей что-нибудь?
Инсон на моём месте давно бы уже начала разговор. Когда мы в первый год совместной работы ездили по популярным горам и снимали там пейзажи местных деревень, Инсон всегда удавалось найти общий язык с бабушками. Непринуждённо спрашивала у них дорогу, ела с ними или интересовалась, где можно провести ночь. Спросив у неё, как у неё это получается, я получила в ответ:
– Не знаю, может, это потому, что у меня мама как бабушка.
Если так подумать, то во всех её фильмах так или иначе снимались женщины преклонного возраста. Я ещё тогда поняла, что, когда мы брали интервью у бабушек, Инсон особенно блистала. В моменты, когда они молчали и не реагировали на съёмку, она смотрела на них искренним и жизнерадостным взглядом, придавая им сил.
Снимая документалку в лесах Вьетнама в одной деревушке, мы как-то брали интервью у одной бабушки, она жила одна. Местный гид перевёл ей вопрос Инсон, и она отвечала на камеру, но я в этот момент думала только о том, как на неё смотрит Инсон.
– Она спрашивает у вас, не хотите ли вы рассказать о событиях той ночи.
Над субтитрами с ломаным переводом бабушка с зачёсанными за уши короткими седыми волосами смотрит не в камеру, а за неё. У неё было маленькое и худое лицо, а взгляд – неординарно проницательным.
– Она приехала из Кореи, чтобы спросить это у вас.
Тогда она разомкнула губы. Ни разу не переводя взгляд на переводчика, она с поразительной сосредоточенностью будто смотрела только в камеру.
– Хорошо, я расскажу.
Блеск её взгляда проникал сквозь линзу камеры – к Инсон – ослепляя по пути мои глаза. Мне показалось, что она давно желала дать ответ на этот вопрос – всего пару слов согласия, в которых крылась вся её жизнь.
* * *
На шапке бабушки всё больше скапливался снег, а перекрёсток, на который устремился её взгляд, был всё так же беззвучен – признаки жизни подавал лишь не прекращающийся снегопад.
Я набралась смелости и сказала ей:
– Тётушка.
Инсон как-то мне говорила, что здесь к людям обращаются иначе.
«У нас обычно тепло обращаются даже к незнакомцам, особенно старикам, так часто сразу можно отличить местного от чужака. А если будешь использовать “дядюшка” или “тётушка”, то даже несмотря на незнание диалекта, люди уже будут поменьше тебя стесняться».
– А вы долго уже стоите?
Она окинула меня своим пустым взглядом.
– Автобусы ведь ещё ходят, да?
Она медленно подняла одну из своих рук, которые она, ровно сложа, держала на трости, и показала на уши – её глаза загорелись. Бабушка покачала своей трясущейся головой – и на её лице нарисовалась улыбка. Тонкие губы, которые, казалось, никогда не раскроются, наконец отпали друг от друга.
– Давненько у нас столько снежка не наваливало…
Как бы ясно давая мне понять, что больше она ничего не скажет, своей трясущейся головой она покачала в мою сторону и устремила свой взгляд туда, в сторону, откуда должен приехать автобус.
* * *
Она была так похожа на мать Инсон, что мне стало не по себе.
