И время остановилось - Кларисса Сабар
Жюльен хотел было зайти внутрь, но Аурелия удержала его за руку, сделав знак молчать. По всей видимости, разговор касался герцогине Виндзорской, и это ее заинтриговало.
– Связи герцога с нацистами вызывают серьезные опасения, – отозвался Леандр. – Нет сомнений, что британское правительство куда больше озабочено его симпатиями к Гитлеру, чем его любовными похождениями. Его отречение стало настоящим облегчением.
– Охотно верю, – поддержал его Жорж. – Газеты писали, что во время поездки в Германию он несколько раз делал нацистский приветственный жест. Не исключено, что он вернет себе корону, если Гитлер станет хозяином Европы…
Бланш вздрогнула.
– Вы меня пугаете, оба. Новая война просто невозможна!
Леандр поспешил ее разубедить.
– Увы, еще как возможна. Я вчера ужинал с Ариэль и двумя другими парнями, которые были на задании в Германии одновременно с нами, и наши источники единодушны: судя по всему, немцы ведут переговоры с русскими. Боюсь, угроза растет. Гитлер не остановится ни перед чем ради мирового господства.
Потрясенная Аурелия прижала ладонь к губам. Ее отец был в Германии «на задании»? Вместе с Ариэль? Что все это значит?
– Поэтому ты решил отправиться в деревню раньше намеченного? – уточнила Бланш.
Аурелия увидела, как отец кивнул.
– В ближайшие недели события рискуют пойти по нарастающей. Мои дочери будут там вместе и в большей безопасности.
– Боже правый! – пробормотала Бланш в ужасе.
Ошеломленные не меньше нее, Жюльен и Аурелия переглянулись и направились обратно к спальням. Оказавшись наверху, девушка уже не могла сдержать шквал вопросов, возникающих у нее в голове.
– И как, по-твоему, мы должны это понимать? – спросила она своего друга.
– Похоже, твой отец на досуге подрабатывал шпионом. Или до сих пор подрабатывает.
У Аурелии перехватило дыхание. Она прислонилась к стене, оглушенная этой новостью.
– С ума сойти, – пробормотала она. – Но раз он так свободно говорит об этом с твоими родителями…
– Значит, они тоже в этом замешаны, – закончил Жюльен.
Какое-то мгновение они ошеломленно смотрели друг на друга, после чего Аурелия спросила:
– А ты веришь в эту историю с войной?
Рассказы тех, кто пережил события 1914–1918 годов, звучали просто чудовищно. Неужели люди могут допустить, чтобы подобное зверство повторилось?
– Разумеется, нет, – успокоил ее Жюльен. – Все не может зайти так далеко, это просто исключено.
Аурелия кивнула и улыбнулась ему в ответ.
– Ты прав, это совершенно немыслимо. Они наверняка паникуют на пустом месте.
Однако чуть позже, записывая все произошедшее в дневник, который изначально собиралась подарить племяннику, девушка не могла избавиться от гнетущего чувства тревоги, смешанного с глубокой растерянностью. Значит, на своих пресловутых ужинах в «Полидоре» отец встречался не с женщиной, а со шпионами… Открывшаяся ей реальность была настолько ошеломительна, что даже письменное изложение ситуации не слишком помогало осознать, что все это на самом деле значит. Она не поверила в расплывчатые объяснения отца насчет их преждевременного отъезда в Берри, но подтверждение того, что ее скептицизм был оправдан, не принесло облегчения. Оставалось лишь надеяться, что никакой войны не будет, потому что у девушки не было ни малейшего желания прозябать месяцами в глуши.
9
14 июля
Аурелия вышла из темно-бежевого «Бугатти», который ее отец припарковал в маленьком дворе фермы. Их седан тридцать седьмого года выпуска не остался незамеченным, когда они четыре дня назад проезжали через город, и слухи о приезде Леандра разлетелись со скоростью лесного пожара. Пусть жизнь артиста была далека от крестьянской, отец тем не менее пользовался всеобщим уважением. Его известность создала городку определенную репутацию.
– Думаешь, они куда-то ушли? – спросила девушка, удивленная тем, что никто не встречает их у порога.
– Надеюсь, что нет. Было бы досадно опоздать.
Леандру нужно было забрать яйца у своих арендаторов, и он предложил подвезти их на патриотический праздник, который проходил на городской ярмарочной площади. Их дочь Аннетт, ученица Мари, должна была читать там стихотворение, так что лучше было избавить девочку от долгой прогулки под палящим солнцем.
Дверь курятника со скрипом открылась, и оттуда появилась Аннетт в переднике поверх красивого белого платья, отделанного тюлем. Она побежала к ним, не заботясь о своих юбках, опасно развевающихся над грязной землей. Аурелия поморщилась; как бы проворна ни была девочка, если она упадет, ткань окажется безнадежно испорчена.
– Здравствуйте, месье Моро, здравствуйте, мадемуазель Аурелия, – проговорила запыхавшаяся малышка, подбежав к ним. – Я ходила дать остатки от завтрака курам. Мы ведь еще не опаздываем, правда?
– Здравствуй, Аннетт, – приветствовал ее Леандр. – Мы приехали немного раньше, не волнуйся. Твоя мама дома?
Бросив на Аурелию взгляд, полный восхищения, девочка махнула рукой в сторону задней части двора. Пройдя туда за ней, они обнаружили Марселину, которая накладывала в кроличьи клетки свежескошенную траву. Та обернулась, заслышав их шаги.
– А, это вы, месье Моро, – сказала она, уважительно ему кивнув.
Аурелия заметила, что арендаторша выглядит взволнованной. Она уставилась себе под ноги, словно хотела провалиться сквозь землю.
– Как же так, вы еще не готовы? – удивился Леандр.
Марселина закрыла последнюю клетку.
– Минуточку, – ответила она. – Просто с утра дел невпроворот. Мой Нестор уехал в поле, надо убрать сено, а то как бы гроза не началась в такую жару.
Леандр кивнул.
– Надеюсь, он не один там этим занимается?
– Нет, он подрядил Пабло Кабреро, мужа Хосефы, той испанки, что прибирает в школе. Какая я глупая, вы же их прекрасно знаете! В общем, работящие люди, этого у них не отнять.
Аурелия вспомнила, что видела эту пару в декабре. Кабреро бежали из своей страны от режима Франко после гибели старшего сына, убитого в бою на стороне республиканцев. Сначала они оказались в одном из лагерей, наспех сооруженных на юго-западном побережье, а потом им предложили перебраться в Берри, где принимали группы гражданских беженцев. Хосефа сразу нашла работу в школе, а ее муж перебивался случайными заработками. Их второй сын, Томас, предпочел попытать счастья в окрестностях Парижа вместе с женой и двумя детьми. Что до остальных членов семейства – двоюродных и троюродных, – они обосновались в Шатору.
– Да, они очень достойные люди, – подтвердил Леандр.
После короткой паузы Марселина продолжила:
– Это еще не все, но давайте не будем торчать тут, как колья в поле. Пойдемте-ка внутрь, а то еще запачкаете наряды.
Аурелия подумала, что их одежда и впрямь выглядит странновато посреди этого скотного двора. На отце была шляпа-канотье, серый пиджак и коньячного цвета ботинки-дерби от Берлути. Сама же она выбрала платье в розово-голубую полоску и соломенную шляпу с широкими полями. Последние дни в округе стояла тяжелая душная жара.
– Вы еще больше похорошели, мадемуазель Аурелия, – сделала ей комплимент Марселина, ведя их в дом. – Не хуже звезд из этого Холивуда.
– Очень любезно с вашей стороны, – поблагодарила ее Аурелия. – Я и не знала, что вы интересуетесь кино.
– Ну, это громко сказано! – рассмеялась фермерша. – В жизни ни одного фильма не видела. Это моя сестра, та, что работает портнихой в Шатору, выписывает журналы мод. Она мне привозит их, когда в гости приезжает, все развлечение. Времени-то у меня особо нет, чтоб их читать, но, ей-богу, вы такая же элегантная, как тамошние дамочки. Хотя, по мне, малость бледненькая, но ничего, добрый деревенский воздух пойдет вам на пользу.
«Если можно так назвать запах коровьего навоза», – подумала Аурелия. Ей уже не хватало Парижа с его кипением жизни, она изнывала от скуки с тех пор, как приехала в Шатийон, где время тянулось невыносимо медленно. Она уже дочитала книгу, которую дал ей Жюльен, а сестра, работавшая весь день в школе, к вечеру слишком уставала, чтобы уделить ей час-другой. Нет, заняться здесь было решительно нечем, оставалось лишь сидеть и ждать.
Марселина провела их на кухню, одновременно служившую гостиной, и предложила присесть и подождать, пока она переоденется во что-нибудь поприличнее. Комната была обставлена на деревенский манер крепкой
