Птичий отель - Джойс Мэйнард
– Мы давно не занимались тут ремонтом, – сказала Лейла, проводив меня в галерею. – Когда я была моложе, легче было за всем следить.
Высокий потолок, пыльные панорамные окна, из которых открывался вид на озеро. По центру с потолка свисало тележное колесо с десятком маленьких лампочек, словно из времен Томаса Эдисона, – причем часть из них не работала.
Вдоль дальней стены, для любования видами, красовалась огромная тахта из цельного массива (даже непонятно, как такое пролезло в двери), заваленная подушками в домотканых чехлах стародавних времен. Сразу же вспомнилась вышитая думка с открытки Шагала, которая висела у меня на стене в Сан-Франциско. Ковры тоже были ручной работы – с изображениями птиц и диких животных, а сквозь прорехи проглядывал пол.
Длинный стол из цельной столешницы на ветвистых ножках, повсюду много книг, у дальней стены полыхает камин (несмотря на теплый день, вечером было весьма прохладно). По стенам развешены картины, изображающие женщин, цветы белокрыльника и птиц. И еще было полотно, рассказывающее обо всех природных катаклизмах, которые только можно вообразить. Я подошла ближе и вгляделась. В углу фигурки людей уносил бурлящий поток – это было наводнение. В другом углу красная лава извергающегося вулкана лилась на вжавшихся друг в друга несчастных селян в этнической одежде с вышивкой, которая была на пассажирах лодки, когда я переплывала с ними озеро. Еще один фрагмент картины изображал землетрясение: разверзается земля, женщины и дети летят в бездонную расщелину, а вместе с ними и рой пчел, и свора обезумевших от страха собак, и сломанный тук-тук. Из водной громады выглядывает шпиль церкви, тонет выброшенный из лодки рыбак, лошадь в страхе спрыгивает с горного хребта, сбросив своего ездока, и тот летит вниз, кувыркаясь в воздухе.
Я бы и дальше рассматривала картину, но Лейла жестом позвала меня, и я двинулась по длинному коридору с чередой дверей, украшенных резными символами майя.
Моя комната находилась в конце коридора.
– Вы остановитесь тут, – сказала мне хозяйка. Я коснулась круглой ручки, но не обыкновенной, а на удивление изысканной – из какого-то темного дерева и изображающей ягуара. Ручка была теплой и гладкой на ощупь. Сколько же постояльцев касались ее на протяжении долгих лет существования этого отеля? Почему-то вспомнился Даниэль, строгавший свою извечную деревяшку возле костра.
Открыть дверь оказалось не так просто. Она была очень и очень тяжелой. И вот она со скрипом отворилась, словно прошло много времени с тех пор, как кто-то переступал порог этой комнаты.
Внутри стояла небольшая кровать под домотканым белым покрывалом, которое, как и другие предметы в доме, истерлось от времени, и кое-где сквозь прорехи проглядывало одеяло.
Здесь тоже горел камин. (Откуда хозяйка могла знать, что я приеду?) На каминной полке горели свечи. В воздухе витал аромат незнакомых цветов, и он обладал такой притягательной силой и одновременно был столь резок, что хотелось сделать глубокий вдох, прежде чем спрятаться от него. Окно без занавесок было распахнуто, с улицы доносился плеск озерной воды. Волны лизали каменное основание большого дворика-патио под увитым плющом решетчатым навесом, с которого густым занавесом свисали нефритового оттенка цветы, излучающие средь окутавшей нас темноты какое-то тихое, волшебное сияние.
– Вы, наверное, захотите переодеться, – сказала Лейла, догадавшись, что, если я заявилась без какого-либо багажа, с этим надо что-то делать. – Сейчас, минуту. – Она выскользнула в темный коридор.
Лейла вернулась с перекинутым через руку длинным платьем в синих тонах (которые я любила в те времена, когда мне это было небезразлично) и сочетающейся по цвету шалью.
– Увидимся за ужином, – сказала она и удалилась.
Скинув джинсы и футболку и вытащив из волос заколку, я подошла к зеркалу. Запомни этот момент, – сказала я себе. – К тому времени, когда все закончится, – правда непонятно, чем именно, – ты уже будешь совсем другим человеком.
Не так уж и плохо.
Зайдя в душ, я долго стояла под струями воды, смывая с себя грязь.
11. Один лишь вулкан пребывает вовеки
Через час мы встретились на патио. Горели свечи. В центре стола, застеленного скатертью и усыпанного розовыми лепестками, красовалось синее керамическое блюдо.
– Ужин приготовлен из утреннего улова нашего друга Паблито, – объявила Лейла. – Рыба, пойманная гарпуном, имеет совершенно другой вкус по сравнению с рыбой, собранной сетью. Ведь находясь в сети, рыба умирает медленно, и от этого мясо становится жестче. А гарпун сразу попадает в сердце. Такая рыба буквально тает во рту.
Лейла познакомила меня со своим персоналом: Луис, распорядитель, его жена Мария, шеф-повар, и (Лейла указала в сторону сада, где юноша лет шестнадцати чистил зеркальный пруд) Элмер, сын Луиса и Марии.
– Элмер помогает тут по хозяйству с восьми лет. Он мне почти как внук. А это, – Лейла кивнула в сторону девушки, принесшей дымящееся блюдо с овощами, – это наша Мирабель.
У девушки, примерно ровесницы Элмера, было красивое лицо, по форме напоминающее сердце, блестящие черные волосы, заплетенные в косу, огромные темные глаза, нежная смуглая кожа и королевская стать. В длинной юбке и вышитой тунике уипиль, перетянутой поясом, Мирабель к тому же светилась особой, внутренней красотой. Поставив на стол овощи, она вернулась на кухню и принесла блюдо с рыбой, водрузив его на предварительно расстеленную льняную салфетку.
– Buen provecho[71], – сказала Лейла. – Salud. Dinero. Amor. Здоровье. Деньги. Любовь.
Подцепив вилкой рыбу, я начала есть. Первый раз за несколько дней я питалась как нормальный человек, а не в автобусе, пропахшем бензиновыми парами.
Мякоть легко отделялась от кости и оставалась влажной, словно рыбу выловили только сегодня утром, а так и было. Между тем Лейла потянулась к хрустальному графинчику.
– Как правило, мы пьем чилийское вино, – сказала она. – Но это – из Франции. – Так что привело вас в Эсперансу?
– Спонтанное решение, – ответила я. Действительно: сойдя с зеленого автобуса, я добралась до аэропорта, где ближайший рейс был до Эсперансы, вот и все. Я ничего не стала рассказывать Лейле ни про Сан-Франциско, ни про мост. Ни слова о муже и сыне.
– Знаете, я ведь не рекламирую свой отель, – сказала Лейла. – Те, кому надо попасть в «Йорону», сами ее находят.
Наверное, я боялась расспросов про собственную жизнь, поэтому постаралась сменить тему разговора.
– Должно быть, вы повидали тут много интересных личностей. Ведь люди попадают сюда не по проторенной дорожке.
Лейла призадумалась – наверное, вспоминая некоторых из своих постояльцев. Ведь отелю уже несколько десятилетий. И сотни невероятных историй.
Я
