Птичий отель - Джойс Мэйнард
Потом я отправилась бродить по саду Лейлы, понимая, что потрачу не один день, а то и не одну неделю, прежде чем изучу все его потаенные уголки. Крошечные алтари и зеркальные прудики, всевозможная мозаика, керамические и каменные фигурки животных, зеленые сердечки и полумесяцы, созданные в результате искусной стрижки, и чудные волнистые кактусы, похожие на новый вид человечков, что притаились за ступенчатыми стенками.
Я стояла в одном из таких закутков, любуясь на всю эту красоту, когда меня окликнула Лейла.
– Тут росли одни сорняки да мелкий кустарник, когда я купила эту землю, – сказала она, подойдя ближе. – Все эти растения мы переносили из других мест, постепенно высаживая сад.
Давным-давно когда-то мы с Ленни любили ходить в японский садик в парке Золотые Ворота. А однажды, на мой день рождения, он повел меня на ярмарку цветов. Но ничто не могло сравниться со здешним буйством красок, где растения переплетались, стремясь все дальше и дальше в своей неудержимости.
– Ваш сад – настоящее произведение искусства.
– Я очень долго не расставалась с ножницами, постоянно носила их в сумке, – призналась Лейла. – Когда мне попадалось новое растение, я отрезала отросток и несла его домой. Тут все очень легко приживается. Достаточно просто воткнуть ветку или прутик в правильно подготовленную землю и регулярно их поливать. Кроме орхидей. Орхидеи нужно выкапывать. И идти за ними в горы.
У меня тогда был любовник, – продолжила Лейла. – Паскаль, ботаник из Бельгии. Так вот: мы по несколько дней пропадали в горах и возвращались с полным мешком экземпляров, которые тут прежде и в глаза не видели.
Я спросила, продолжает ли она ходить в горы и искать новые растения. Лейла покачала головой:
– Да нет, у меня тут другая проблема нарисовалась. По моим венам и артериям гуляет кровяной сгусток, и его никак не могут отследить. Он ведет себя прямо как крокодил: прячется где-то там, и не знаешь, в какой момент он выскочит и сцапает тебя. Ну и, соответственно, большая физическая нагрузка мне противопоказана.
Как бывший медицинский иллюстратор, я слышала о синдроме, описываемом Лейлой. Скорее всего, речь шла об артериовенозной мальформации. Помнится, мне довелось делать пару иллюстраций на эту тему для какого-то учебника, и я даже помнила их: на одной – норма, на другой – спутанный клубок артерий, затрудняющий кровоток или делающий его невозможным. Последствиями были судороги, приступы эпилепсии, инсульт. Или даже смерть.
– Но ничего страшного, – сказала Лейла. – Я взяла у гор все, что только возможно.
Я сладко потянулась в гамаке. Планов никаких – не надо идти на экскурсию или покупать безделушки, чтобы увезти их домой. Ведь у меня не было ни дома, ни желаний, разве что вернуть то, что вернуть невозможно. И вот я просто лежала, глядя на небо, пока меня не сморил сон.
Проснулась я через пару часов от голоса Лейлы. Она стояла надо мной – в одной руке кельма, в другой – подливочный раствор. Как оказалось, все утро она укладывала плитку перед сауной. Лейла показала мне одну: круг из рыбок на синей глазури.
– Если хотите, можем вместе отправиться на рынок, – сказала она. – У нас заканчиваются авокадо, и сегодня один из моих самых любимых рыбаков принесет на продажу камаронес[74].
– Сейчас, только обуюсь, – ответила я.
13. Креветка размером с ладонь
Поднявшись по грунтовой дороге, за десять минут мы почти добрались до рынка, куда местные приносили свою продукцию: баклажаны, перец, полные корзины помидоров, листовую свеклу, молодой картофель, букетики специй.
Я молча следовала за Лейлой. У меня сразу возникло много вопросов, но я пока воздержалась их задавать.
Подошел мужчина, предлагая купить у него одеяло. Я зачем-то остановилась и начала его рассматривать.
– Недорого продам, – сказала мужчина и все шел за нами, звал, скидывая цену все ниже и ниже.
Другой мужчина, помоложе, удивительно красивый, но вызывающий какую-то подспудную тревогу, заговорил на английском, рассказывая про астрологию майя. Про натальные карты. Про будущее и мою душу.
– Не останавливайтесь, – тихо сказала Лейла. – С этим человеком не стоит связываться.
И конечно же, кругом бегало много собак и детворы. Странно, но при виде маленьких детей, особенно мальчиков, которых дома я старалась избегать, у меня больше не щемило сердце. Здесь был совершенно другой мир, где прежние правила теряли свою силу и горестный календарь отменялся. Словно горя и вовсе не существовало.
Эсперанса почти не годилась для денежных американцев, у которых имелось всего две недели, чтобы насладиться коктейлями с текилой и песнями Джимми Баффета[75]. Здесь же из окон мексиканской забегаловки, облюбованной путешествующими хиппи, слышалось пение Боба Марли[76]. Еще иностранцы предпочитали синкопическую трансовую музыку с собственными ударными и гитарами. Часто встречалась такая сценка: эти ребята с пирсингом в носу, а девушки в сережках с цветными перышками идут вниз по тропинке в обнимку, приплясывая и делясь ломтиками арбуза. Обычно они всюду таскали с собой подобранных щенков, но, как объяснила мне Лейла, уезжая через три недели из этих мест, они бросали приемышей.
Мы нашли торговца камароне. Никогда не видела таких больших креветок. Размером с ладонь. Рыбак привез свой утренний улов на пикапе с такими лысыми шинами, что, наверное, в мокрой грязи они и следов-то не оставляли.
Вечером мы ели креветок при свете обетных свечей Деве Марии Гваделупской[77], отбрасывающих блики на замечательные хрустальные бокалы. Лейла, как всегда, сидела во главе стола. К ужину она надела домотканую рубаху с искусно вышитыми птичками. Ее длинные белые волосы были убраны в пучок и заколоты перламутровым гребнем. И она глядела на меня ну прямо как тот попугай-аратинга с Телеграф-Хилл.
– Так что произошло? – спросила она, наполняя мой бокал вином. – Что вас привело сюда?
Я всмотрелась в ее морщинистое, когда-то прекрасное лицо. У нее были глаза человека, повидавшего сверх меры горя, но и радости тоже. Ее грациозную шею обвивало ожерелье из мелких драгоценных камней, причудливо сверкающих в лунном свете. Серебряные браслеты на ее поразительно тонких запястьях позвякивали при малейшем движении подобно музыке ветра.
– Любой приходящий сюда имеет за плечами какую-то историю, порой очень непростую, – прибавила Лейла.
– У меня нет сил рассказывать, – честно призналась я.
– А вы и не обязаны ничего рассказывать, – мягко и по-доброму отреагировала она. – Неважно, что случилось прежде. Важно, что вы делаете здесь и
