Птичий отель - Джойс Мэйнард
Опасно накренившись, автобус продолжал взбираться в гору – как в аттракционе американские горки, на который из соображений безопасности ни один вменяемый североамериканский инженер не дал бы разрешение. Снова детишки вдоль дороги. Привязанная к зеркалу заднего вида, пляшет на веревочке фигурка Мадонны. На встречной полосе автобус пытается обогнать грузовик с морковью и несколькими пассажирами в кузове. Обогнал и рванул дальше.
Кажется, только я изумилась. Лица остальных пассажиров остаются бесстрастными. По радио какой-то местный певец поет про свою несчастную коразон[63]. Если бы рядом сейчас был Арло, он уже давно бы изнылся – ну когда же мы приедем… На этот случай мы всегда брали кассетник с детскими песенками и книжки с картинками. Я надела бы ему на шею баранку на веревочке или съедобное ожерелье – ведь он такой непоседа.
А тут за всю дорогу даже ни один младенец не закапризничал. Обернув малышей в шали-слинги, матери держат их на руках, приложив к груди. В этих местах дети никогда ни на что не жалуются.
Прошло четыре часа. Моя соседка крепко держит на коленях коробку с жареной курочкой, фигурка Мадонны крутится на веревочке пуще прежнего – это мы преодолеваем самый извилистый участок дороги. На повороте над каньоном висит запутавшаяся в ветках машина, ветки держат ее крепко, не выпускают, а рядом – снова белые кресты. За парящей машиной светлеет бирюзовая водная гладь, озеро Лаго Ла Пас.
Наконец мы останавливаемся возле длинного причала. Женщина в фартуке почему-то уверена, что мне нужно сойти именно тут.
Первый раз за все эти дни я спрашиваю, куда мне идти дальше. Женщина ни секунды не сомневается.
Голос ее звучит уверенно. «Ла Эсперанса», – говорит она. Слово это означает «надежда».
9. Шестилетний проводник
Лаго Ла Пас простиралось вдаль и вширь на многие и многие мили, и возле этой водной бирюзовой громады расположилось с десяток деревушек и небольших городков. На глади озера темнели пятнышки рыбацких лодочек, зеленела береговая линия.
Иной путешественник, попав в столь незнакомое место, немного растерялся бы. Куда идти? Где тут что находится? Но мне вдруг стало спокойно на душе. Неподалеку носилась ватага мальчишек, влюбленные парочки прогуливались рука в руке, но в остальном ничто не напоминало мне о тех местах, откуда я приехала.
И была одна деталь ландшафта, явно принадлежащая совсем другому миру.
Куда бы ты ни пошел, отовсюду можно было видеть вулкан. Он доминировал надо всем – темный, молчаливый, – не устрашая, но и не привечая. Он нависал своей громадой над озером: края кратера, подвергнутые тысячелетней эрозии, закаменели, а верхушка горы пряталась за четко очерченным облаком.
В этом мире что-то постоянно менялось: погода, времена года; вырастали дети, а старики умирали, или происходили какие-то личные трагедии, как со мной, – и только вулкан оставался постоянной величиной. У таких, как я, никогда не проживавших в тени вулканов, от этого зрелища перехватывало дыхание, но для людей, проживающих вокруг Лаго Ла Пас, он был своим. Являлся такой же частью вселенной, как дождь, деревья, кукурузные поля и все остальное.
– El Fuego[64], – сказал какой-то мужчина. – Нуэстро волкан.
Наш вулкан. Он так это произнес, будто у каждого местного тут было по персональному вулкану.
Будь это в Соединенных Штатах или в любой другой развитой стране, такое озеро давно бы окружили многоэтажными отелями и аттракционами. Появились бы пляжи с зонтами, яхточки, водные лыжи. Но здесь ничего из этого не было. Только небо, вода и вулкан.
Вместе с десятком других путешественников, представляющих собой несколько сторонников контркультуры, тройку стареющих хиппи и очумелую средневозрастную парочку, на которую словно сошло озарение, я двинулась к пришвартованной у пристани лодке. Хозяин лодки жестом пригласил меня забраться на борт.
Опять же не задавая никаких вопросов, я протянула ему доллары, уже разменянные на мелкие купюры, и назвала место, подсказанное мне женщиной в фартуке.
День клонился к вечеру, солнце зависло над вулканом. Над нами пролетела стайка птиц. Хозяин лодки стоя греб веслом в сторону дальнего берега. Рядом со мной зачмокал завернутый в шаль младенец, сосущий грудь матери.
Мы причалили к какой-то деревушке, и к нам на берег вышла семья со свежим уловом, а другая семья принесла на продажу яйца. После этого мы сделали еще три остановки: на одной, где имелась прибрежная гостиница, вышли трое немцев, затем возле шаткого помоста со старой лачугой сошел пожилой американец: когда он перебирался через сиденья мимо меня, в нос ударил запах пивного перегара и недельного пота.
Ланчеро[65] жестом дал понять, что скоро мне выходить. К тому времени я осталась единственным пассажиром в лодке. Эсперанса оказалась конечной остановкой.
Когда я сошла на берег, небо за вулканом уже окрасилось в розовые тона. Меня сразу же окружила стайка босоногих мальчишек, и каждый претендовал на роль моего проводника. Один из них стоял в сторонке и не толкался, и я выбрала его.
– Мне нужно где-то остановиться, – сказала я. После пары лет изучения испанского в школе я не могла похвастаться богатым словарным запасом, но мальчишка все равно меня понял.
Он поискал глазами мой чемодан. Я молча покачала головой.
Звали его Уолтер. Он сказал, что ему семь лет, но я бы дала ему не больше пяти. Он говорил не умолкая, изображая из себя взрослого и давая понять, кто тут хозяин. Когда мы двинулись в путь, Уолтер взял меня за руку – но не так, как это сделал бы мой сын, а как человек, который не даст мне заблудиться и всегда приободрит. Этот мальчик сразу же взял надо мной опеку. Что-то у меня пока не получалось обходиться без детей.
Как оказалось, Уолтер даже знал некоторые английские фразы – очевидно, почерпанные из общения с туристами. Так что мальчик этот говорил одновременно на двух языках – на испанском с небольшой примесью английского, ну а пробелы он заполнял красноречивой жестикуляцией.
Указав на спящего возле дома-развалюхи мужчину, Уолтер заметил:
– Держись от него подальше. Он предложит экскурсию на вулкан и там обчистит тебя. Он – боррачо. – Судя по виду того дядьки, я поняла, что боррачо означает «пьяница».
– Очень вкусные тамалес, – сказал Уолтер, вперившись голодным взглядом в продуктовый ларек. И я купила ему одну кукурузную лепешку.
Мы оказались на мощеной дорожке,
