Два спутника планеты Ксюша - Татьяна Раевская
И режиссер этот еще с Ксюхой отдельно сфотографировался, и потом статья вышла в журнале «Théâtre» – «Юная Роксана из России покорила мэтра французской драматургии».
А сейчас, на остановке, я посмотрел на Ксюху, и меня внезапно пронзила догадка! Вот почему ее выбрали! А не Попову или кого-то другого. Из-за спектакля! Наверное, режиссер хочет пригласить ее к себе в подростковую труппу! Не зря же он восторгался. Как это до меня дошло? Я и сам не понял. Но теперь я знал это точно.
Глава 13
Моя тайна
Наверное, Илья слушал не так, как другие. Почему-то мне захотелось ему рассказать свою тайну. Никому я не рассказывала. Ни Алене Дмитриевне, тренеру, ни родителям. Если бы они узнали, убили бы меня, это точно. И уж точно никуда бы больше не отпускали нас со Спутником одних.
– В общем, однажды на прогулке в лесу мы с Ники заблудились, – начала я свой рассказ, когда мы уже проехали полдороги, и высотные дома сменились двухэтажными коттеджами. – Нам тренер разрешала гулять самим.
– У вас удивительное родство душ, – улыбаясь, говорила она. – Вы не пропадете.
Я очень любила эти прогулки. Раз в неделю мы выезжали, в будний день, чтобы народу было поменьше и мы никого не испугали в парке – ни мамочек с колясками и малышами, ни старушек. Маршрут был известный: по главной аллее парка, усаженной каштанами, мимо лебединого пруда, потом по гравиевой дорожке, через калитку в заборе – и в лес. Наш парк плавно переходил в дикую местность. И вот там уже раздолье – можно и галопом поскакать, а если повезет и попадется какое-нибудь бревно на пути – перепрыгнуть через него. Мы с Ники мало прыгаем, в основном занимаемся выездкой. Он уже старенький, прыгать ему тяжело. Небольшие только препятствия он может взять, и ему это в радость.
Летом так приятно ветерок обдувает лицо, когда мчишься вперед, а зимой морозец пощипывает. А в душе – восторг и счастье! И ничего больше не надо. Только скакать вот так, ни о чем не думая, и чувствовать, как Спутник тоже радуется – и солнцу, и ветру, и скорости. Я как будто становилась одним целым с ним, и у меня словно вырастали новые уши – я слышала малейшее движение леса: как белка карабкается по стволу дерева, как переговариваются птицы. И видела я гораздо больше, чем в обычном состоянии – взгляд становился острее, нужно было успевать многое держать во внимании.
В этот раз поначалу все было как обычно. И вдруг…
Что-то резко хрустнуло сзади, и он понесся. Он скакал так, будто за нами гонится серый волк или медведь, в общем, кто-то очень страшный. Что-то древнее, неизвестное пугало его. Я чувствовала его паническую, неконтролируемую тревогу, его стремление умчаться подальше, что бы там ни было. Я будто переживала сама, в своей крови, это лошадиное желание спасаться бегом от всего неожиданного. В уме в считанные секунды пронеслись картинки – как зебры в Африке убегают ото львов, как лошади скачут в степи, спасаясь от тигра. Ведь ничего у них больше нет, что им помогает противостоять хищникам – только быстрые ноги. Только скорость.
Мне не сразу удалось его остановить. От ужаса он не слушался повода, дергал головой и мчался, мчался. Дороги он не разбирал, несся куда глаза глядят. Ветки нависали низко, и чтобы они не хлестали мне по лицу, я пригнулась к шее Спутника, изо всех сил натягивая повод, чтобы затормозить его бешеный бег. Наконец я смогла сделать резкий поворот влево, и мы почти врезались в дерево, но в последнюю минуту Спутник остановился.
Фух! Я огляделась. Мы оказались в какой-то чаще. Меня трясло от страха, а горло как будто слиплось.
Только черные ветки кругом. Мы стояли, тяжело дыша, бока Спутника ходили ходуном. Я слышала, как громко бухает его сердце. Да и мое, казалось, вот-вот разорвется. Ники был весь мокрый. Беспокойно водил ушами, прислушиваясь к каждому шороху. Он в любую минуту был готов снова опрометью бежать, спасаться. Я похлопала его по шее:
– Ники, не бойся, хороший мой, ничего страшного нет.
Звук моего голоса успокоил его. Он всхрапнул, опустил голову и облегченно выдохнул.
После такого галопа нельзя стоять, это опасно для здоровья. Как и человеку после стометровки нельзя сразу остановиться, нужно немного походить, чтобы успокоить дыхание, так и лошади. Я тихонько двинула его вперед, и мы зашагали по узкой лесной тропе, еле видной. Местность была совсем незнакомой. Не знаю, сколько мы искали обратную дорогу. Телефон, как назло, разрядился! А вокруг никого. Только деревья: сосны и ели да высокие кусты. Начало темнеть… Мысли лихорадочно скакали у меня в голове – как нам выбраться? Скоро я вообще перестану видеть, и тогда… что? Думать об этом было очень страшно, и я в отчаянии бросила поводья.
– Ники, ты все чувствуешь, иди сам. Я не знаю, куда нам.
Он сделал еще несколько шагов через темноту, и вдруг… Я услышала вдали шум машин. Шоссе! Мы ломанулись туда.
– А там, представляешь, Илья? Там канава! Прямо на нашем пути. Длинная, конца не видно. Метр, наверное, в ширину, не меньше.
– А лошади умеют прыгать? Ты говоришь, твой Ники умеет, – он смотрел на меня, как будто был рядом, по-настоящему. И ему на самом деле интересно то, что я рассказываю. Он не вздыхал утомленно, закатывая глаза, как Алиска, и не начинал перебивать, крича: «А вот у нас с Дерби однажды…», как Тася. Он просто внимательно слушал. И переживал. Я уверена, переживал.
Маршрутка остановилась. Мы вышли. Остановились на переходе. Красный.
– Давай я твой рюкзак понесу? – предложил он.
Я сунула ему рюкзак и продолжила рассказ:
– Умеют. Ники в молодости очень хорошо прыгал. Мы с ним даже выиграли городские соревнования, и я получила второй разряд по конкуру.
– Ну вот! Здорово! – он посмотрел на меня с гордостью.
– Да, но там было опасно. Над канавой ветки нависли. И если мы прыгнем неудачно, и ветка мне по лицу заедет, то и глаз может выбить!
– Понятно. – Он задумался. – Задача непростая. И как же вы справились?
– Я решила прыгать «в руках»! – торжественно сказала я.
– А-а-а… – он сделал вид, что все понял. Но потом все-таки
