Пантелеймон Романов - Рассказы
- Уж не знают, что придумать,- сказала женщина в платке.
- То три месяца не заставляли, а то вдруг, пожалуйте, в одну неделю все им вычищай,- говорили разные голоса.
Все вышли во двор и стояли в ожидании, когда заставят работать.
- Кабы знали, что чистить придется, не валили бы зря. А то около черных ходов такие горы навоза, что промеж них как по коридору ходишь. Нешто их вычистишь!
- Председатель дюже хорош, не мог вовремя запретить. А теперь вот и гни спину.
- Что за нескладный народ,- сказал рабочий в суконном картузе,- кабы каждый аккуратно убирал за собой, ничего бы и не было, а теперь, вишь, какие горы.
- Председатель должен был смотреть за этим. Мы почем знали.
- Что ж ты без председателя-то не знала, что перед дверью навоз валить нельзя, десяти шагов не могла сделать, до ямы донести? - сказал рабочий, обращаясь к женщине в платке.
- Это с верхних этажей в форточки вываливают. Ты разберись сначала, а потом и говори.
- Из верхних само собою, а ты вчерась с порога горшок выливала.
- Я выливать стала, когда тут другие навалили.
- По скольку же теперь часов заставите кажного работать? недоброжелательно спрашивали у вышедшего председателя.
Председатель, высокий худощавый человек в солдатской шинели, суетливо оглянулся по двору, как бы проверяя, много ли собралось народу.
- Надо так пригадать, чтобы в неделю все кончить,- сказал он.
- То-то вот, кабы за делом-то смотрел, каждый день заставлял бы чистить, тогда бы по пяти минут на человека, больше бы не пришлось работать, а теперь целую неделю спину гни,- сказала женщина в платке.
- А сами-то вы где были? Кто же вам запрещал чистить?
Женщина сердито промолчала, а потом сказала:
- Раз кто за этим смотреть поставлен молчит, что ж с нас-то спрашивать? Вы должны заставлять.
- Где ж ему заставлять. Его не боится никто. Вишь, вон собрался народ и стоит неизвестно чего.
- Когда ж работать-то начнем? - закричало уже несколько голосов.
- Так что ж вы не начинаете? Лопатка в руках есть, чего вам еще? - отвечал суетливо председатель, оглядываясь по сторонам и ища себе лопатку,- дайте-ка мне лопаточку.
- Да вы заставляйте работать-то... а он лопатку ищет!
- Прямо смотреть тошно. Крикнуть не может как следует.
Все подошли к наваленным горам навоза и стали нехотя копать.
Председатель тоже принялся работать.
- Эх, прежний-то председатель был молодчина. Бывало, выгонит всех на работу, сам до лопатки не дотронется, а только стоит и кричит на всех.
- Да, у того не стали бы почесываться,- сказала женщина в платке.- Тот, как чуть что не так, сейчас - штраф, а не то вовсе в милицию. У того из окна помоев не выплеснешь, а если и выплеснешь, так, бывало, сначала раз десять оглянешься.
- Тот, бывало, сядет, цигарку в зубы и только кроет всех. И работали - в лучшем виде. Самим же лучше: час отворочаешь, зато потом иди на все стороны. А тут вот будем через пень колоду валить до вечера, а там дома работы по горло.
- Тут бы двинуть матюгом, сразу бы у всех руки развязались, а то копаешь, ровно сонный.
- Прямо работать противно,- сказала женщина в платке.
- Да, уж как не боишься человека, дело плохое. Вчерась тротуары чистили; объявили, чтобы к двенадцати часам собрались, а то его в милицию посадят. "Убедительно, говорит, прошу - не подведите". Вышел в двенадцать - ни души. Давай сам скрести.
- У прежнего, бывало, за четверть часа до срока все на местах. А как опоздал, лишних два часа работать заставит, да еще благословит тебя,- сказала женщина в платке.- Бывало, женщин и то такими словами кроет, ежели что не так,- и никто не обижался.
- Не обижались, потому что порядок.
- А у этого до того дошли, что на чердаке накат на дрова подпиливать стали, да все вторые двери на черных ходах пожгли, а он только все уговаривает да воззвания вывешивает.
- А в квартирах-то что делается? Прежний председатель цыпленка не позволял держать, а теперь кроликов развели, коз,- сказала женщина в платке.- Я поросенка купила, тащу его на третий этаж к себе по парадной лестнице, нарочно, чтобы на него не налететь (он по черной ходит), а, глядь, он как раз тут и идет навстречу. Этот домовой у меня сигает, из рук вырывается, а он загородился газетой, будто читает, и прошел, ничего не сказал, словно не видал. - Может, и правда не видал?
- Какой там не видал, когда этот демон у меня чуть через перила не пересигнул, уж поперек его за живот схватила.
- Да, человечка господь послал.
- Ну, ей-богу, ничего не сделаем нынче,- сказала раздраженно женщина в платке,- вот уж целый час, как вышли, а работать еще не начинали.
- С таким председателем никогда не начнешь.
- Эх, смотреть противно. Стоим все как вареные. Ежели б прежний-то был... Тот бы церемоний разводить не стал. Как двинул бы...
- Сразу бы заходили,- бодро сказало несколько голосов.
- Как же можно. Веселей дело бы пошло.
КОМНАТА
Портниха ползала по полу около выкроек с булавками в зубах, когда пришла ее родственница узнать об обещанной комнате.
- Ну, что, или не умерла еще?
- Да нет... Теперь только оглохла еще совсем.
- Что тут будешь делать, куда деваться. Вещей пропасть, да собак двух еще Андрея Степановича угораздило привести. Голову скрутили эти собаки.- А доктор что говорит?
- Доктор говорит, что при последнем издыхании. Хотя сказал, что с этой болезнью иногда долго живут, если припадки не будут повторяться.
- Ну, он дурак и больше ничего,- сказала расстроенно женщина.
- Может быть, пройдешь, посмотришь сама?
В дальней комнате в углу на кровати лежала ссохшаяся старушка с восковым заострившимся лицом и неподвижно смотрела перед собой, коротко и часто дыша.
- Пришла справиться о вашем здоровьи, тетушка.
- А?
- О, черт... О здоровьи, говорю, пришла узнать.
- Спасибо, матушка. Сын родной забыл, а ты вот, племянница, не забываешь.
- Как себя чувствуете?
- Все так же... Оглохла только. За доктора спасибо. Уж так успокоил меня. Говорит, вы с этой болезнью еще лет пять... проживете...
- С ума сошел, идиот,- сказала женщина.
- И мне сразу стало лучше, успокоилась.
- А припадков не повторялось больше?
- Нет, бог милостив... как капель каких-то дал, так сразу легче стало.
В дверь заглянул легкомысленного вида упитанный мужчина в распахнутой шубе, с шапкой на макушке. Он, с наивным удивлением подняв брови, шепотом спросил, приподнимаясь на цыпочки и заглядывая через спинку кровати:
- Что, разве не умерла еще? А я уж вещи привез.
- Да ты с ума сошел!
- Я же вчера вечером звонил. Анна Петровна сказала мне, что кончается.
- Она каждый день кончается.
- Значит, недоразумение... Но Барановы, милочка, тоже не соглашаются нас дольше держать.
- Анна Ивановна, а то, может быть, в коридоре разрешите,- сказал мужчина,нам бы только вещи поставить. Ведь не будет же она до самых праздников жить! Смешно!
- Право, не знаю. Доктор сказал, что она может долго прожить.
- Ручаюсь вам, что больше трех дней не выживет. Старушка веселенькая, она живо соберется.
- Ты вот говоришь, а такие случаи уж бывали,- сказала хозяйка.- Вот через дом от нас старушка... тоже дыхания уж не было. Ну, люди набожные. Хотели проводить как следует... да и комната нужна была. Гроб по случаю купили, продуктов загодя на поминальный обед закупили. Сладкий пирог испекли. Она все дышит. Ну, не пропадать же продуктам, позвали знакомых да и съели этот обед за упокой ее души. А она и посейчас еще жива.
- Какого черта людей держите? - сказал, войдя, ломовой извозчик в полушубке и с кнутом.- Торгуются из-за трешницы, и провозжаешься с ними цельный день. Да еще кобелей этих навязали, драку посередь двора затеяли.
- Сейчас, сейчас, подождите,- и он в шубе пошел к старушке.
- Главное-то, что припадки, говорят, совсем прекратились,- говорила жена, озабоченно следуя за ним.
- Сейчас обследуем. Ну, как здоровье, тетушка? Как мы себя чувствуем? Она в самом деле как колода глухая. Как здоровье, говорю, не тем будь помянута? сказал мужчина, нагибаясь над постелью.
Старушка слабо повела головой и сказала чуть слышно:
- Спасибо, родной... то хуже, то лучше... Доктор хорошо помогнул, успокоил, говорит, проживу еще.
- Кого успокоил, а кого и нет,- сказал мужчина в шубе,- припадков-то не было больше?
- Нет, батюшка.
Мужчина выпрямил спину и озадаченно посмотрел на жену и хозяйку.
- Однако положение становится действительно пикантно,- сказал он.- Она что-то и дышать, кажется, легче стала. Тетушка, дыхание лучше стало?
- Лучше, родной, лучше.
- А сколько ей лет, между нами?
- Восемьдесят.
- Восемьдесят? Ну, уж это свинство. В таком случае вот что,- сказал он вдруг, что-то соображая,- нам бы только диван сюда втиснуть да комод. Они тут свободно уставятся, а мелкие вещи в коридоре побудут. К празднику она, может быть, все-таки раскачается. А пока мы ее в угол задвинем, и ладно.
