Отвлекаясь - Федерика Де Паолис
– Джулио, я не могу.
– Что значит «не могу»? Паоло, не валяй дурака, тебе нужно вернуться. Гримальди меня уже замучил вопросами, Папа в офисе, он о тебе спрашивал, хочет с тобой поговорить.
– Этторе Папа?
– Кто же еще? А ты подумал, папа Франциск?
Паоло весь похолодел, обернулся и не увидел Виолы, она мчалась куда-то быстрым шагом метрах в пятидесяти от него в распахнутом пальто, которое касалось земли.
– Я тебе перезвоню, – буркнул Паоло в трубку и сунул телефон в карман. – Виола, Виола, подожди! – прокричал он, но она все так же решительно уходила дальше. Он пустился за ней бежать, догнал ее и спросил: – Ты куда?
– К трейлеру, – бросила она, встала как вкопанная и молитвенно сложила руки. – Тебе кажется, сейчас самое время отвечать на звонки из офиса? Может, все-таки остановишься? Хотя бы сейчас. Почему ты так себя ведешь?
– Да знаю я, Виола, но ситуация сейчас напряженная, у нас неприятности, я не могу просто взять и исчезнуть.
– Да что ты говоришь? У нас, черт побери, все время неприятности!
Облако уползало вдаль, наполняя воздух ядовитыми частицами. Каждый раз, когда Виола повышала голос, он замолкал.
Когда-то все было по-другому, он считал, что вполне естественно давать ей отпор, ему это нравилось. Все четко работало, пока они любили друг друга. Потом, когда они решили зачать Элиа, она потихоньку начала меняться, копила обиды и разом их выплескивала и во всех ошибках и проблемах отныне был виноват только Паоло. Однако он убедил себя, что все эти ссоры, эти ужасные слова и оскорбления сразу исчезнут, как только у них все получится. Но все осталось как было, она наконец забеременела, а они по-прежнему друг друга ненавидели – сознательно, неудержимо, неодолимо. Появление Доры только все усложнило. В ее обществе Виола хоть ненадолго обретала покой, зато Паоло стал нередко впадать в ярость. Все, чем они должны были делиться друг с другом, она обсуждала с этой женщиной, этой лесбиянкой, вампиршей, которая высасывала из Виолы любовь, но не помогала навести порядок в голове. За месяц до несчастного случая Паоло не сдержался и дал Виоле пощечину. В середине гостиной обычно горела только лампа под абажуром – как будто в полумраке гнев мог рассеяться. Однажды вечером она где-то болталась с Дорой, потом украдкой вернулась домой, а он ждал ее, сидя в углу дивана, измученный ожиданием и ревностью.
Рука поднялась сама собой. Он ударил Виолу раскрытой ладонью прямо по лицу, влепил ей звонкую пощечину, она этого не ожидала, и голова ее резко мотнулась в сторону. Она обхватила руками живот, но не двинулась с места. Потом отступила назад. И плюнула на пол.
После того как она попала под машину, врачи посоветовали им не позволять ей двигаться, следить, чтобы у нее не повышалось давление и чтобы она не испытывала никаких неприятностей – ни эмоционального, ни физического дискомфорта.
Паоло пресекал любые споры, чего бы они ни касались, смягчал нервозность, не вступая в пререкания и поддерживая эмоциональную стерильность. Виола сознавала, что с ней обращаются как с больной, всегда и во всем соглашаются и что это мешает им обмениваться мыслями и чувствами, выключает любовь, словно свет на тумбочке. В первые месяцы их романа между ними существовало некое энергетическое поле, оно порождало дух соперничества (кто больше пробежал, больше выпил, кто лучше сыграл в теннис), вызывало мелкие ссоры и любовные перепалки; иногда после партии в Trivial Pursuit стол с грохотом опрокидывался, начиналась бурная стычка и бойцы искали примирения в сексе с позами доминирования и покорности, жесткими захватами и укусами (Виоле доставались законные трофеи – черно-фиолетовые пятна на ягодицах, на внутренней поверхности бедер и на шее). Они сражались под одеялом с изрядным воинским пылом, демонстрируя агрессивность и состязательность, держа друг друга в постоянном напряжении, и это укрепляло их отношения. Они рассыпались, когда Виола поправлялась после аварии, и в последние месяцы от них осталась только взаимная нетерпимость.
Выздоровела ли она на самом деле?
Паоло каждый день задавал себе этот вопрос, потому что знал: многое от нее пока ускользает, ее память стала избирательной и удерживает только то, что хочет, что способна выдержать. И сейчас ему хотелось кричать, задрав голову к небу: «Мы с тобой по уши в дерьме, а ты только и делаешь, что упрекаешь меня. Но это не я, а ты, не соизволив задержаться ни на секунду, ушла заниматься йогой, это ты воображаешь, будто в жизни все достается даром, будто ты совершаешь титанический труд, болтая с подружкой на диване и рассказывая о том, как трудно растить ребенка, это ты целыми днями думаешь только о себе, ни на что больше не отвлекаясь. Ты, которая уже больше не ты…»
Если бы память Виолы уцелела, что с ними стало бы?
– Боже мой! – прокричала она, ощупывая карманы, шаря руками в сумке, и обернулась к парковке. – Боже мой! Цыганка украла у меня мобильник, когда подходила, чтобы отдать машинку.
– Успокойся, это не важно, ничего не случилось, как только выберемся из этого ада, мы его выкупим.
– Там вся моя жизнь! – Она согнулась и уперлась руками в колени, судорожно втягивая воздух и безуспешно пытаясь глубоко вдохнуть.
Паоло попытался ей помочь – положил руку на спину и, полный сочувствия, начал поглаживать ее круговыми движениями. Он слышал, как она в слезах повторяла:
– Там все фотографии Элиа, понимаешь? Если мы не найдем его, значит, я потеряла все. Я снова потеряла память.
– Не будем сейчас об этом. Виола, давай искать Элиа. Надо собраться. Подумаешь – вытащили телефон!
– Да при чем здесь телефон? Там хранятся мои воспоминания. Ты хоть понимаешь?
– Виола, воспоминания – в голове, а не в мобильнике, – проговорил он и тут же пожалел об этом.
– Хорошо тебе говорить, не тебя же сбил внедорожник. Знаешь, что это такое…
– Да, знаю, извини. – Он крепко обнял ее за плечи. – Я не это хотел сказать. Я имел в виду, что мы должны, ни на что не отвлекаясь, искать Элиа, и больше ничего.
– Паоло, а если мы его не найдем?
– Не время жалеть себя, сейчас не самый подходящий для этого момент. Не может быть, чтобы мы его не нашли, пойдем, нам пора. Я не сомневаюсь, что твой психотерапевт назвал бы это агрессивной мыслью. Представляя себе ужасный исход, ты не пытаешься предотвратить его, а скорее признаёшься в том, что его желаешь. Ты что, действительно этого хочешь? Чтобы Элиа потерялся, и тогда ты
