Клетка для бабочки - Анна Морозова
Увидев такую реакцию, Полина почувствовала себя очень виноватой, хотя до этого такого чувства у нее не было. «Я заставила его волноваться. Он так хочет, чтобы мы стали одним целым, а я решила с подругой встретиться, вместо того чтобы ехать сразу к нему… А вдруг он не поверил в подругу и решил, что я была в кафе с молодым человеком? Зачем только я согласилась? Вот дура…»
«До Нового года пять дней. Ну да, завтра двадцать седьмое уже, – прикинул Антон, укладываясь вечером с телефоном. – Матвей на связь не выходит. Телефон разрядил, что ли? Или посеял? Ну так с планшета бы вышел или с ноута. Странно».
Утром в комнату Антона зашел Игорь.
– Антошк, просыпайся уже, – ласково сказал он.
Сын открыл глаза, схватил телефон.
– Я же в школу проспал! Будильник не прозвонил почему-то. А что вы меня не разбудили? Слушай, ты расстроен чем-то? А, пап?
– Сынуль, я твой будильник сам отключил поздно вечером. Сегодня в школу не идешь.
– Да что случилось-то? – уже понимая, что да, что-то действительно случилось, спросил Антон.
– Матвей вчера попал под машину. Насмерть.
Антон замер, потом отвернулся к стенке, накрыв голову подушкой. Игорь крепко сжал его плечо, потом тихонько вышел из комнаты.
«Матвей попал под машину! Насмерть». Антон повторял эти слова, но они пока оставались для него бессмысленными. Наверное, это неправда! Может быть, это другой парень, похожий, неправильно опознали? Или Матвей это подстроил, ну, как доктор Хаус, а сам уехал куда-нибудь, в Индию там, или, может, в монастырь ушел? Но в глубине души он уже начинал понимать, что Матвея нет. И что растягивать стадию отрицания не имеет смысла. Взял телефон, внимательно всмотрелся в фотографию друга на его номере. Нет, не может быть. Вот же он, живой. И они вчера виделись в школе… Он увеличил фото и вгляделся в глаза друга – оживленные, смеющиеся. «Матвей, позвони, скажи, что жив, что это ошибка». Антон еще прибавил увеличение, так что оставались лишь глаза. Глаза больше не смеялись.
Антон встал, прошел в туалет, потом долго стоял под горячим душем, пытаясь хоть немного растопить острый кусок льда в груди. «Неужели это правда? Ну не может такого быть. Он не должен был умирать, не должен. Нам же еще свою группу создавать…»
Он вышел на кухню. Отец стоял у окна. Увидев сына, налил ему чаю, достал из микроволновки горячие бутерброды, положил на блюдце. Рядом с чашкой лежали две желтые таблетки.
– Вот это ты должен съесть. И валерьянку. Не обсуждается.
– Пап, может, это не он был? А просто похожий внешне, ну, бывает ведь, а?
– Он, это точно. Ты ешь.
– А мама где?
– Они с Татой в поликлинику пошли, а то задолженность по прививке. Сейчас их дождемся, и я тебя к дяде Мише отвезу. Ешь давай. В школе я договорился.
Антон молча кивнул.
Следующее письмо было короткое: Настя писала, что Антоша завезет пару килограммов яблок, жаловалась на тошноту по утрам, от которой она жует «яблочные чипсы», и рассказывала о планах на ремонт. В осенние каникулы муж с сыном и свекровью переклеят обои в комнате сына, а ее снова отправят на дачу. Дальше художник с улыбкой прочитал, как Настя расписывала преимущества дома, особенно для творческих людей. Да, небольшой, но капитальный дом с газом, еще и в живописном месте – как раз то, что нужно! Но сколько же денег потребуется! А ведь он хозяин трехкомнатной московской квартиры. Однако продавать ее – последнее, что он сделает в своей жизни. Когда-то давно бабушка оставила ему свою кооперативную однушку и переехала к его родителям, о чем давно строила планы с Олей – любимой внучкой. При разводе ту квартиру пришлось продать, бывшая жена уехала в родной город, а он положил деньги на депозит и вернулся к родителям, в свою опустевшую после внезапной смерти бабушки комнату, а потом купил на них участок. Даже осталось – на газ, фундамент и «на всякий случай». Еще и дома нет, а договор с газовщиками уже заключен. Здоровье родителей совсем посыпалось после гибели дочери, и его переезд был тогда очень кстати. У мамы за плечами уже была успешная операция по онкологии. А тут она стала худеть, все время держалась небольшая температура, было легкое недомогание, но ничего не болело. Муж с сыном настояли на полном обследовании, которое показало новообразования уже в другом месте, причем на серьезной стадии. После постановки диагноза мама прожила всего полгода – очень тяжелые для всех полгода, и они с папой остались одни. Алексей вспомнил, как папа часами смотрел на «иконостас» из фотографий, а он растерянно думал, чем бы его занять. Эх, вот не было у них тогда дачи! Там бы нашлись дела, как у старого Настиного соседа. Потом папа заболел ковидом, и у него совсем не оказалось желания выздоравливать. Все-таки он выкарабкался, но стал каким-то дряхлым, на себя непохожим. И внутренне изменился очень. Как ребенок, не мог самостоятельно решить ни одного вопроса, да что – даже выбор гарнира на ужин ставил его в тупик. Алексей явственно услышал, с какой извиняющейся интонацией папа спрашивал: «Не помнишь, я после завтрака пил витамины?» А потом инфаркт, как у бабушки, и все. Так комната папы и стоит с его вещами, а еще они с учениками отнесли туда лишнюю мебель, когда организовывали мастерскую из самой большой комнаты. А в иконостас на стене добавились фотографии папы. Глядя на эту стену, Алексей чувствовал себя как на сквозняке.
Художник рассеянно стоял у окна. Ему хотелось дальше читать переписку с Настей, но он помнил, что там будет что-то такое, что причинило ему боль. Глубоко вздохнув, он устроился на диване с планшетом, накинул на ноги старый плед – он с утра оставил окно на проветривании, и в комнате было прохладно. «Дорогой Алеша, прости за долгое молчание, почти три месяца. Но все равно приятно, что ты обо мне волновался. Я видела, как ты мне рукой помахал котиком, но не было настроения писать. Иначе бы не удержалась и вывалила кучу проблем. В общем, моя поездка на дачу накрылась медным тазом, потому что поставили угрозу прерывания, и я вместо дачи провалялась в больничке. Вроде бы сейчас все в порядке, но сказали беречься. Мои от переживаний так увлеклись ремонтом, что не только у Антоши, но и в
