Половое воспитание Августа Флана - Александр Минчин
— Тебе чай или что-нибудь еще? — спрашивает Полина, наклоняясь к нему. Он в другом мире. Уже десять часов вечера. Август недавно вернулся после встречи в подъезде с Леночкой, пройдя пешком через весь город.
Он смотрит непонимающе в малахитовые глаза Полины… Очень красивый овал лица. В каждой черте видна порода. О, как завораживает это лицо, оно начинает наклоняться ниже, ближе, и вдруг она говорит:
— Что это у тебя на шее?!
Август на мгновение теряет дар речи. Он смущен, она с мягкой улыбкой смотрит на него. Он делает усилие, чтобы ответить:
— Это… это… — и вдруг вспоминает: — Наверное, кто-то укусил, какое-то насекомое.
— Осенью? — удивляется Полина, и ее запах, лицо и глаза отстраняются.
Август еще не обучен выдумкам и потому молчит. Полина уходит готовить чай. Во время чаепития Август сидит с низко опущенной головой.
Несмотря на то что дом был большой, спальных мест в нем было немного.
— Мы будем спать в первой комнате, — говорит Полина, и он даже не задумывается, что это значит. — Иди умойся и можешь раздеваться.
Август кивает машинально головой.
— Там нет отдельной кровати. Я очень боюсь одна спать. Ты не против, если мы будем спать вместе?
Так было принято в те времена, в том обществе — между родственниками. Он даже не сразу понял, о чем она говорит и, не задумываясь, утвердительно кивнул. И только когда пошел умываться, его наконец осенило. Ведь диван совсем небольшой и нераскладывающийся. Это была скорее оттоманка. Как — они будут спать на ней вместе?
Когда он умылся и вышел, Полина уже заканчивала стелить для них, расправляя подушки, прижатые одна к другой. Места было слишком мало, и чтобы крайняя подушка не свисала в воздухе, она сдвигала их ближе, так, что одна наползала на другую.
— Я сейчас вернусь, — прошептала она, и Августик, оступившись, нервозно опустился на край дивана. Он совершенно не представлял, как они поместятся на этом пространстве, не касаясь друг друга. Его слегка, непонятно отчего, знобило. Он услышал сначала шорохи, потом звуки и наконец увидел появившуюся Полину.
Она была в декольтированной ночной рубашке. Груди были выпущены на свободу. Они играли под тканью. И как! Август не представлял, что в реальной жизни такая роскошь существует. Они шевелились, как живые. Они дышали, двигались, жили своей жизнью.
Она ласково посмотрела на него:
— Что-нибудь не так, Августик?
У него ослабли колени, несмотря на волейбольную закалку.
— Нет, нет, — сдавленно пробормотал он.
— Тебе что-то не нравится? — погружалась взглядом в его глаза Полина. — Тебе неудобно?
Нервничая все сильней, он пытался понять, что у него происходит с языком и почему тот не выталкивает никакие, даже самые простые, несложные слова.
— Ты, может, хочешь спать с краю? Мальчики часто ночью бегают куда-то…
Он беспомощно молчал, не веря, пытаясь выдохнуть воздух.
— Или у стенки? Выбирай.
Он готов был спать на Марсе. Только не рядом с этим живым, роскошным, великолепным, божественным телом. Подобие которого он видел только в кино.
Август изо всех сил старался не смотреть на движение, волнение ее груди. Но чувствовал, что это напрасно: грудь все равно попадала в центр его внимания. Взглядом, невольно, он проваливался в ее великую грудь, он утопал в ней, купаясь.
— Ты очень милый мальчик, — ласково сказала Полина. — Не стесняйся. Я твоя родственница, это нормально.
Он бесшумно опустился на самый краешек дивана. К своему изумлению и ужасу чувствуя, что кожа его покрывается какими-то неведомыми пупырышками.
Полина выключила неяркий свет и, переступив его ноги, мягко опустилась рядом. Сонм запахов сразу окутал ноздри Августа.
— Ты так упадешь, двигайся ближе, — нежно сказала Полина.
Она повернулась со спины лицом к нему, чтобы ему было больше места.
Он двинулся и, к своему ужасу (и восторгу) и изумлению, ощутил, как его локоть попал ей в грудь. И уперся, надавив в нее. Он вздрогнул, ожидая, что она сейчас возмутится, вскрикнет и отодвинется. Он ожидал чего угодно, но не такой реакции, которая последовала:
— Тебе удобно так? — ласково спросила она. — Хватает места?
Он даже не сказал, не прошептал, а выдохнул:
— Да…
Ее грудь удовлетворенно вздохнула — в его локоть. О, что это было за божественное чувство! Что за ощущение! Все его тело затрепетало так сильно, что он испугался, что она может это почувствовать. Он и не представлял, что в мире бывает такое блаженство.
Вдруг она чуть придвинулась к нему еще…
— Ты такой теплый и уютный, я согреюсь с тобой, хорошо? — и она поцеловала его в щеку. В Августа словно ударила молния. Хотел он этого или нет, но теперь его локоть уже наполовину был в ее груди. Неужели она не чувствовала? О, ужас! Может, женщины чувствуют по-другому?
— Ты весь дрожишь, Август. Тебе холодно? Давай я тебя накрою и согрею. Придвинься ко мне ближе…
Он безмолвно повиновался. Ближе уже было некуда. Теперь ее высокое бедро касалось его ноги, ее живот касался его бедра, а нежное плечо попало между грудью и шеей. Его бросало в жар и в холод одновременно. От этого неземного, какого-то непонятного наивысшего ощущения нирваны: чувства мягкости и упругости ее тела. Груди, которая вдыхала и выдыхала в его локоть, и с каждым вдохом рука погружалась, тонула в ней все глубже
