Половое воспитание Августа Флана - Александр Минчин
У Фланов была большая квартира из трех отдельных комнат с просторным коридором и огромной кухней. Окна трех комнат выходили на проспект. Мишка и Светлана пошли в первую комнату-зал, а Август с Леночкой — в третью — кабинет. Между ними была спальня.
Августик впервые был с ней в отдельной комнате, в закрытом пространстве, а не в открытом для всех подъезде.
Она села на мягкий темно-зеленый диван, откинулась на спинку. Ее короткое платье поднялось высоко, обнажив чудесные ноги. Кожа была уже чуть смуглая, загоревшая, на ней едва заметно, как лен, золотились почти невидимые волоски. Он сел рядом. Из первой комнаты не доносилось ни звука. Но они догадывались, что там творится. Леночка сама положила его руку себе на колено и повернула лицо удобней — к его губам. Он оценил эту трогательную заботу и коснулся ее щеки, потом шеи поцелуем.
Вдруг она стала медленно сползать и оказалась лежащей на диване. Август потянулся к ней, но остановился на полпути. Он вдруг вспомнил, как ему объясняли глагол… — это «когда папа лежит на маме». Но они не были папой и мамой, — тогда зачем? С закрытыми глазами она потянула его к себе. На себя. Август прижал ее плечи своими ладонями, придавив к дивану. Его губы стали медленно опускаться на ее лицо, а через мгновение покрывали его поцелуями. Потом руки ослабли в локтях, и его ребра коснулись ее груди, опустившись на нее. Она охнула. Это было новое касание, которое понравилось им обоим, и они горячо прижались друг к другу, не стесняясь. Оба увлеченно обнимались, исследуя друг друга пробными поцелуями. Август съехал на бок. Леночка непроизвольно раздвинула колени, платье было уже высоко задрано, и Август, не задумываясь, совершенно инстинктивно опустил туда колено. Она вжалась в него, воя, неожиданно крепко обхватив стиснутыми коленями. И вдруг, как током его ударило от прикосновения: нога Августа, та самая часть ее, которая зовется уродливым словом «ляжка», ощутила холм, выступ между девичьих ног, зовущийся нежно холмом Венеры. Или еще нежнее — лобком. Она прижалась им опять, придавила его к бедру Августа и неожиданно задрожала. Теперь они вдавливались все сильней и сильней. И через тончайшую ткань платья он чувствовал шевеление тонких волосков, их трение, сплетенных колечками внизу живота. Их переплетенные руки и ноги, как лианы, обвивали друг друга. Они продолжали тереться, раньше не представляя, что от этого можно получать такое удовольствие. Они получали наслаждение от близости, впервые в жизни поглощенные полностью своими движениями и теми эмоциями и чувствами, которые ощущали. Возбуждение Августа упиралось в ее бедро и давило. Холмик Венеры Леночки со всей силой упирался в его ляжку. Казалось, что своими движениями они хотели перетереть друг друга. Он зарылся в ее волосы, она — в его шею, оба возбужденно дышали и неимоверно вжимались друг в друга. Наконец ее руки подтянули его повыше, и он полностью опустился на нее, так что его мечик уткнулся прямо через ее арку в холмик между ног. Его бедра точно легли на ее, грудь придавила грудь. Они замерли, не дыша. Потом двинулись и стали скользить, вжимаясь и вдавливаясь, как можно сильней.
Скольжение напоминало скорее трение, или — такое корявое, совершенно неприятное, как оскомина, существительное — елозинье.
Август не представлял, что его член может так возбуждаться и увеличиваться. Он чувствовал его величину, прижимаясь к ее двигающемуся лону. Было необыкновенное ощущение: как будто какие-то сети, путы стягивали его всего и хотелось разорвать их и вырвать наружу, на воздух.
Они нашли наконец свой ритм и двигались теперь почти синхронно. Его головка сжималась двумя прижимающимися животами, он опустил руки на оголившиеся бедра и чувствовал, как они двигаются в его ладонях. Периодически он попадал головкой нечаянно между ее бедер, как бы соскальзывал с холма или выступа, потом толкался и взбирался на холм. С холма — на холм, с выступа — на выступ, головка вся горела и разрывалась от возбуждения. Она судорожно сжала его спину ладонями и вся словно гарцевала под ним. Все накалилось до предела. Казалось, что сейчас что-то неминуемо разорвется. Он вдруг встал, мельком увидел ее обнаженные бедра, треугольник узких сбившихся белых трусиков, и пошел в ванную. Где через несколько минут — после чрезвычайных волнений — всё опустилось и остыло.
Леночка уже полусидела на диване и, нежно улыбаясь, смотрела на него. Ему почему-то было неловко. Он опустился рядом. Она наклонилась и впервые попыталась поцеловать его в губы. Он ответил, и они несколько минут целовались, не прикасаясь друг к другу руками. Чтобы не раскаляться опять.
Спустя какое-то время все, не сговариваясь, как по мановению волшебной палочки, встретились на кухне и продолжили познавание алкогольных напитков, имеющихся в наличии дома.
Такие встречи — вчетвером — происходили теперь каждую неделю, регулярно, как только родители Флана куда-нибудь уходили или уезжали. В остальные вечера они делили одну и ту же темную лестничную клетку, только в разных углах. Но звуки, шелесты, охи-вздохи и стоны были прекрасно слышны всем участникам. Соответственно, между парами шло и невольное соревнование — на количество и качество засосов. Как результат, постоянной деталью Леночкиной одежды был шейный платок. Она даже в нем спала…
Повеяло осенью, пошли дожди, и теперь косынка была как нельзя кстати на ее шее.
Дядя Авель с женой собрались ехать в Северную столицу Империи — навестить своего сына, невестка Полина оставалась дома одна. Августик должен был пятнадцать ночей оставаться ночевать у них дома, чтобы ей одной не было страшно.
Глава 3
Полина
Полина чем-то: осанкой или фигурой отдаленно напоминала чешскую актрису из любимого фильма Августа. И хотя грудь у Полины не была такой необъятной величины, но она была роскошных и увлекательных размеров, выступавшая вперед, как… Это было колоссальное преимущество и магнит Полины. Август старался не смотреть на нее, а когда смотрел, то начинал задыхаться и в голове у него все плыло…
Она была в летнем домашнем платье, и он с удовольствием созерцал сладкую складку, волнующуюся около подмышки, двигающуюся от вздохов великолепной, волшебной груди, стянутой бюстгальтером. Он замирал и не дышал, когда ласкал невольным
