68 дней - Елена Калугина
Шеф послал Макса отнести бумаги в старый корпус. Макс решил срезать через двор и рванул бегом, в чём был, по "народной тропе" между сугробов к дверям, ведущим в столовую. Пока поднимался по лестнице, услышал: в зале над столовой играют. Скрипочка, гитары, ударные, девушки поют на два голоса. Неплохо. Но, конечно, такое долго слушать не станешь, надоест. Дверь в зал открыта, народ туда-сюда носится. Зайти, что ли, посмотреть на девчонок… Зашёл и остолбенел: за клавишами сидит Лина. Вот так номер! Макс прислонился к стене и заслушался. Песня в ритме танго, ретро, про цветочницу Анюту, блондинка на скрипочке соло выводит. Неплохо, очень неплохо! Надо же, не ожидал…
Доиграли песню, Лина захлопала в ладоши: "Внимание! Бас не слышу вообще! В чём дело? Сева, что за лажа на проигрыше?" Гитарист положил инструмент на колонку, бухнулся на колени, пополз к Лине и заорал ёрническим тоном: "Твоё величество, государыня, не гневайся! Исправлюсь, искуплю, заглажу! Дозволь к ручке приложиться!.. А к щёчке?" Вскочил и, не давая Лине опомниться, обнял и чмокнул в щёку. Лина оттолкнула его, но почему-то не сразу. Рассмеялась, отвесила лёгкий подзатыльник. Гитарист вернулся на место, как ни в чём не бывало, довольно улыбаясь. У Макса в груди неприятно кольнуло. Подумалось: они тут как семья. Ага, шведская. Может, правду Серёга сказал: она только мне яйца крутит, а со своими спит напропалую? Нет, не может быть… Или… Может?
Макс резко оттолкнулся от стены, вышел из зала, никем не замеченный, и почти бегом отправился обратно, в свой корпус. В голову вдруг откуда-то упало слово и неотвязно зазвенело в такт шагам: шлю-ха, шлю-ха, шлю-ха…
Утихомирить накатившую злость удалось нескоро. Усилием воли отогнал плохие мысли. Если подумать, ничего такого он не видел. Мало ли, может, у них принято так дурачиться. Подумаешь, большое дело, за поцелуй в щёчку по роже не съездила! Линка смотрит на этого хмыря с гитарой совсем не так. Вспомнил её взгляд, полный обожания… Убедил себя: так она смотрит только на него, на Макса. И успокоился окончательно.
***
Вечером в который раз прогоняли оперу. Лина за роялем, наверное, в двадцатый раз проигрывала мелодию песенки Мекки Ножа из 'Трёхгрошовой оперы'. Артисты выходят под эту песню, ею же заканчивают концерты. В руках шляпы-канотье, танцующий шаг, простые изящные движения.
Мы студенты из НЭИСа
Инженеры будем. Но!
Мы актёры и актрисы,
Кто недавно, кто давно.
Мы играем водевили,
Любим пьесы, где смешно.
Хоть нас этому не учат,
Мы снимаемся в кино.
Если вам заняться нечем,
И закралась в сердце грусть,
То вам скажет "Добрый вечер!"
Наш театр "Зелёный Гусь".4
Слова придумал Зяма. Песенка получилась милая, всегда принимается публикой на "ура". Долго пришлось отрабатывать движения незамысловатого танца. Когда на сцене больше десятка артистов делают что-то синхронно, самые простые па приходится повторять снова и снова, добиваясь лёгкости и непринуждённости.
Лина умоталась так, что отказалась пойти домой пешком, хотя Севка набивался в провожатые, да и погода располагала: тихо, минус десять, лёгкий снежок. Нет, только не сегодня, на троллейбус и домой, наскоро поужинать и провалиться в сон. Но отдохнуть толком не получилось, тревожные сны с мутными несвязными сюжетами наползали тяжкими свинцовыми тучами и будто придавливали к кровати, не давая дышать. Что-то снилось плохое, страшное, Лина просыпалась среди ночи несколько раз, потом долго ворочалась, мысли лезли в голову какие-то сумрачные, тоскливые. Встала с постели, будто пыльными мешками избитая, с острым предчувствием беды. Но привычные утренние хлопоты и сборы на работу отодвинули ночные впечатления, а лёгкий морозец и яркое солнышко разогнали хмарь окончательно. Жизнь продолжается. Скоро концерт, а потом и Новый Год.
Глава 6
Лине позвонила мама. Приготовила к Новому Году коробку со всякими вкусностями, надо поехать забрать. Лучше сегодня, пока муж на смене в таксопарке. Мама часто подкидывает Лине деньги, дарит подарки, снабжает дефицитными продуктами – старается загладить вину за то, что однажды предпочла им с папой молодого таксиста и ушла к нему. Они живут в частном секторе, в большом добротном доме, недалеко от Гали. По советским меркам мама с мужем в полном шоколаде: зарабатывает Фёдорыч, мамин муж, очень хорошо, личные машины меняет каждые два года. Поскольку он хороший механик, каждый автомобиль доводит до идеального состояния и, поездив на нём, продаёт дороже, чем купил.
Мама работает барменом в ресторане "Обь". Хоть зарплата у неё скромная, место весьма доходное, если владеешь некоторыми профессиональными приёмами. Попросту говоря, надуть пьяненького клиента – как два пальца об асфальт. Здесь граммульку не долила, там чуть разбавила, ловкость рук, и никакого мошенничества. Общепит – золотое дно, Клондайк, если к делу подходить с умом. Мама как-то рассказывала Лине о хитростях, которые позволяют ей в конце каждой смены складывать в карман ощутимую сумму. Усушка, утруска, нормы естественной убыли, списание "разбитой" посуды и прочие лазейки позволяют персоналу, даже без откровенного воровства, строго в рамках закона, жить – не тужить, как сыр в масле кататься. Кроме того, поужинать в хорошем ресторане обычному гражданину с улицы не светит, существует система предварительной записи, и попасть в заветный список не так просто. Потому мама имеет доступ к разнообразным дефицитам в магазинах – тем, что продаются только своим. Достаточно назвать место работы, пообещать столик в любой удобный вечер – и двери подсобок, набитых товаром, не предназначенным для свободной продажи, открываются, как по волшебству.
Фёдорыч – мужик прижимистый, не любит, когда деньги из дома утекают, не одобряет постоянные попытки жены много давать дочери. Мама побаивается мужа, откладывает копеечку втихаря, приносит продукты для Лины с работы и тщательно прячет. Каждая передача продуктовых наборов превращается в глубоко законспирированную операцию. Отдавать дочке коробки сразу с работы, среди бела дня, несподручно – могут засечь, ОБХСС не дремлет, и это чревато большими неприятностями, вплоть до уголовки. Конечно, менты с проверками ходят, в основном, свои, прикормленные, но сильно наглеть тоже не стоит – охотников настучать хватает. Торгашей и общепитовцев простой народ и презирает, и одновременно страшно им завидует. Потому среди тех, кому доступ к "кормушке" не светит, регулярно находятся "доброжелатели", готовые расписать художества клятых торгашей на официальном бланке, не стесняясь в эпитетах, со всем пафосом классовой ненависти.
***
Лина ещё днём позвонила Максу и сообщила: сегодня надо зайти домой к маме, чтобы забрать продукты на их общий новогодний стол. Согласился, куда тут денешься. Завалились в
