Алька. Огонёк - Алек Владимирович Рейн
Не знаю, как берданка попала к Виталию Петровичу, но, когда я первый раз её увидел, это была какая-то ржавая железяка с плесневелым прикладом. Помню, Виталий Петрович обсуждал с мамой, как с человеком тоже воевавшим, державшим в руках оружие и умеющим с ним обращаться, выбросить ружьишко или имеет смысл с ним повозиться. Мама внимательно осмотрела ствол снаружи, вынула затвор и посмотрела в ствол на просвет. Затем спросила: «А патроны имеются?» Получив коробку с патронами, покопалась в ней, выбрала патрон, зарядила его в ружье, спустилась по ступенькам террасы, подняла ружьё, прицелилась в кроны ближайших сосен, основной растительностью на даче были корабельные сосны, и нажала спусковой крючок. Берданка оглушительно бабахнула, сверху из крон сосен посыпались хвойные иголки, мелкие веточки и шишки. Я хорошо помню, что на маме была надета гимнастёрка, она иногда надевала её как рабочую одежду. Я очень гордился мамой в тот момент. «Ружьё в порядке, – сказала мама. – Почистить надо», – через пару дней ружьишко было приведено в порядок и поступило в наш дачный арсенал. Виталий Петрович тоже повоевал в ополчении, но был не очень решителен в отношении оружия.
С этой берданкой я любил играть в войну. Одно время на даче жил работник с женой, в числе прочих работ он окашивал лужайки и складывал скошенную траву в две небольшие копёнки, примерно в рост взрослого человека. Я в метрах двадцати от них залегал с ружьём в траве, передёргивал затвор, целился в воображаемого противника, спускал спусковой крючок, вскакивал и, петляя, пробегал несколько шагов и так до копны. Отдохнув, укрываясь от встречного огня противника, оползал её по-пластунски и снова атаковал врага у следующей копёнки.
Из этого ружья я через несколько лет чуть не убил свою сестру. Мне было лет пятнадцать, бабуля стала жить на даче постоянно, мы с Катей зимой ездили на дачу, возили продукты и какие-то лекарства, ей тяжело было по снегу ходить на станцию в магазин. Немного помогали по дому – натаскивали к печке изрядную кучу торфяных брикетов и дров на растопку. Как-то закончив работу, я обратил внимание на стоящее в коридоре ружьё и решил то ли пошутить, то ли напугать сестру, поднял ружьё, прицелился ей в лицо и хотел уже нажать курок, зная, что услышу привычный щелчок. Летом, когда я брал его для игр, оно всегда было не заряжено и находилось в гостиной у бабы Марты, а сейчас стояло в коридоре, под рукой. Не знаю, может быть, это обстоятельство, или в моих бестолковых мозгах впервые шевельнулась здравая мысль, но я решил проверить, заряжено ли оно. Передёрнув затвор, я похолодел, тут надо сказать, что я начал очень рано седеть, первые седые волосы девчонки заметили на моей голове лет в семнадцать, наверно, впервые они появились у меня в ту минуту. Я ничего ей не сказал ни тогда, ни когда-либо после, но понимание того, что я только что чуть не убил свою сестру, меня придавило так, что заложило уши, так как это бывает, когда самолёт резко снижается на посадку. Потом я плёлся на трясущихся ногах за Катькой на станцию, она поливала меня, что из-за такого еле ползущего осла она опоздает на свидание, а я ничего не мог с собой поделать и всё размышлял о том, что только что могло произойти.
На даче была скважина и ручная колонка, воду для полива добывали бесконечно, качая её рукоятку, причём, если ты останавливался на секунду, чтобы поменять полное ведро на пустое, вода уходила, и нужно было начинать всё сначала. Со временем Виталий Петрович оборудовал систему полива с электрическим насосом и баком накопителем на башне. Недостатком системы было то, что её запуск затруднительно было осуществить в одиночку, нужно было качать ручную колонку до тех пор, чтобы полилась вода, затем включить рубильник запуска двигателя и открыть вентиль, соединяющий скважина насос и бак накопитель. Как я понял через годы, став инженером, изменив порядок действий, можно было запуск без помощника, Виталий Петрович просто не понял или забыл порядок действий при включении насоса, надо было сначала открывать вентиль, а затем включать насос. Тогда при открытии вентиля вода из бака накопителя текла бы обратно в скважину и заполняла бы трубу скважины до уровня грунтовых вод, в струе не было бы разрыва, после включения работающий насос сразу бы начал подавать воду в бак накопитель. Чтобы всё срабатывало, необходимо было бы после полива оставлять в баке литров двадцать воды, скважина была неглубокой, литров пятнадцать вполне хватало бы. Но в нашем большом коллективе не было одного инженера-механика, Эдгар был прибористом, вот мы и маялись.
Бывало, мы с бабкой и ссорились, однажды в возрасте лет шести я расплевался с бабкой напрочь, обругал её бабкой-косолапкой, после моих слов она схватила хворостину и попыталась меня догнать и отхлестать. Когда её план провалился, я заявил, что не могу находиться с ней рядом и минуты, поэтому убываю в Москву. Вопреки моим ожиданиям, она не рухнула на колени и не поползла ко мне, протягивая руки с мольбой о прощении, а сухо сказала: «Поступай как хочешь», – развернулась и пошла по своим делам. Ну, ничего себе!
Деваться было некуда, мужик я или батон за тринадцать копеек? И я в майке и труселях потащился на станцию. Мне уже не раз приходилось ездить из дома на дачу с матерью или бабушкой, дорогу знал назубок. Читать я ещё не умел, но в какой стороне Москва, представлял, билет, по возрасту, мне не нужен, и понимал, что обойдусь без знания расписания поездов, сяду на первый в направлении Москвы и покачу. Так и произошло, часов в семь вечера приехал в Москву на Казанский вокзал, дошёл до Каланчёвки, там была конечная остановка нужного мне трамвая, сел на семёрочку и через полчаса был у нашего дома. До звонка я не доставал, поэтому
