Крольчатник - Ольга Владимировна Фикс
А Марина так и осталась сидеть на кровати с телефонной трубкой в руках, из которой на всю комнату раздавались частые гудки. От них проснулся Сергей и уволок Марину к себе, под теплое одеяло.
2
В сумерках Илья, Алена и Валерьян – последние, кто еще оставался в Крольчатнике, не считая, впрочем, Алениных детей, – развели в камине огонь. Он горел как всегда – прекрасный и молчаливый член их семьи, он ничем не показывал своего отношения к происшедшим здесь в последние дни переменам. Но в самом ли деле было ему все равно?
Трое оставшихся сидели тихо, и на столе не было в тот вечер традиционного вечернего чая: Женя уехала, а кроме нее, о чае, похоже, некому было позаботиться.
Неслышно на пороге столовой появились дети – с ними сегодня никто вечером не занимался, их просто наскоро побросали в постель, даже без мытья, велев не шуметь. Ну так они и не шумели – они просто пришли. Наоборот, они все сделали тихонько-тихонько, шли по коридору на цыпочках, почти не дыша. И только уже войдя в столовую, Соня не выдержала – быстро перебежав через всю огромную комнату к самому камину, она проворно нагнулась над ним, так низко, что желтоватые языки пламени чуть не опалили длинные светлые и пушистые пряди ее волос, Соня протянула к огню пухлые розовые ладошки и, жмурясь от удовольствия, сказала, почти пропела:
– Ого-е-к горит!
– Пойдем, Сонечка, спать! – подступил было к ней Валерьян, но Алена остановила его, хмуро мотнув головой:
– Оставь ее! Пусть потешится напоследок!
«Почему ж напоследок?! – молнией пронеслось в голове у Ильи. – Мы же с Валькой еще целую неделю собирались тут кантоваться, да и Алена сама так же вроде бы говорила». Ничего не понимая, Илья потер потный лоб. Они с Валерьяном обменялись недоуменными взглядами и дальше уже просто как во сне наблюдали за легкими, грациозными и точными движениями Алены. Они видели, как она встала и не спеша подошла к стенному бару, нажала на кнопку – дверца отъехала, открыв ряд бутылок с блестящими пробками из разноцветной фольги. Даже и не взглянув на них, Алена уверенно протянула руку куда-то к самой стенке бара и не без труда извлекла оттуда огромную, тяжелую трехлитровую бутыль чистого спирту, привезенную Сан Санычем в незапамятные времена откуда-то с Дальнего Севера.
Они так до конца и не понимали, что у Алены на уме. Все так же не спеша и в то же время уверенно Алена возвратилась к камину и резко, сильно толкнув девочку, так, что та отлетела прямо на середину комнаты, выплеснула в огонь почти все содержимое бутыли. Ловко отпрыгнув, Алена полубезумными, восхищенными глазами поглядела на разом выросшую перед ней стену пламени.
– Сумасшедшая! – завопили в один голос Илья и Валька.
Алена захохотала.
– А вы сомневались! – выкрикнула она сквозь смех.
Валька, не глядя больше на нее, подхватил на руки Соньку и кинулся к дверям, на бегу ухватив за руку все еще стоявшего у входа в столовую Никиту, расширенными от ужаса глазами наблюдавшего за происходящим. Характерно, что дети не кричали, точно раз и навсегда усвоив полученный ранее приказ вести себя тихо.
Илья же бросился к Алене и, перехватив ее поперек живота, насильно поволок к выходу, причем Алена отбивалась изо всех сил, царапаясь и кусаясь, как дикая кошка. Илье едва удалось с ней сладить. Уже за входною дверью она исхитрилась размахнуться и вдарить Илье в глаз со всей дури. Шишка выскочила преогромная, глаз заплыл и несколько дней худо открывался.
Последними из уже пылающего дома выскочили собака и кот. И долго-долго, всю ночь носились над горящей крышей перепуганные, лишившиеся пристанища голуби.
С обоими детьми Валерьян побежал на конюшню, вывел оттуда дрожащих, всхрапывающих лошадей. Он посадил Соньку на Зорьку верхом и повел обеих лошадей в поводу подальше в лес, даже и не оглядываясь на остающееся позади зарево. За взрослыми лошадьми вприпрыжку бежал жеребенок.
Илья с Аленой тоже вышли за калитку и, отойдя немного, стояли и смотрели на полыхающий дом. Никита подбежал к матери и вцепился изо всех сил в ее руку. Казалось, Алена этого даже не замечала (хотя потом на руке долго сохранялись красные отметины от Никитиных пальцев). Ветра не было, и Крольчатник горел тихо и ровно, пламя то затухало, то вновь взметывалось над забором. Кот, вскарабкавшись на верхушку росшего рядом дерева, громко и истошно орал.
Они простояли там не один час, и, хотя ночь была довольно холодная, им было тепло: Крольчатник согревал их и в последние часы своего существования. Наконец дом догорел – от него остался лишь обугленный остов с пустыми глазницами окон, стекла в которых лопнули от жара. Второй этаж выгорел дотла: он ведь был деревянный. Сгорели и мезонин, и пристройка. Бурый, вонючий дым стелился над пепелищем.
– Вот отцу будет сюрприз! – злорадно проговорила Алена, потирая от удовольствия руки.
– Мама, – потянул ее за рукав Никита – А где же мы теперь будем жить?
– Ты же слышал, что дедушка говорил? В Швейцарии.
Илья сбегал на конюшню – она тоже уцелела, как и забор, возле которого они всю ночь простояли, – и принес оттуда две попоны, в которые укутал Алену и мальчика. Алена закинула край попоны небрежным жестом за спину и сказала Илье своим обычным, немножечко сонным голосом:
– Пойдем, Илюш. Отвези-ка нас с Никитой в Переделкино к Магде. Надо будет ей все поскорей рассказать. Пусть уж она отца как-нибудь поделикатнее подготовит, что ли. А то как бы он меня с горя не укокошил.
– Есть за что, ты не находишь? – пробормотал до конца еще не пришедший в себя Илья.
– Да? – Алена картинно приподняла одну бровь. – Ты в самом деле так думаешь?
Не выдержав, Илья рассмеялся, и, взявшись за руки, они пошли по тропинке к станции. Вокруг них звонко пели просыпающиеся птицы и лишь тонкий-тонкий, еле уловимый запах гари примешивался к чудным ароматам осеннего леса. Притихший кот сидел у Ильи за пазухой, а Руслан уныло плелся за ними следом.
3
Месячные в положенный срок у Марины не пришли, и, хотя они с Сергеем избегают обсуждать эту тему, Марина втайне надеется, что ребенок, которого она ждет, от Дениса. Он, кстати, так больше и не объявился, ни живой, ни мертвый, прямо как в воду канул.
С Сергеем Марина живет хорошо. Она даже помирилась со свекровью, и
