Аттестат зрелости - Илана Петровна Городисская
– Ладно. Умница, – съязвил Наор, подавая Лиат знак встать. – Считай, что мы тебя простили. Просто будь поосторожней в другой раз, и не подслушивай чужие разговоры. А за подружку, – усмехнулся он, – не волнуйся. С ней будет все великолепно.
– Могу идти? – раздалось коротко и хрипло.
Наор покладисто кивнул.
Обрадованная Лиат оторвалась от стены, и стала быстро удаляться. Вся ее спина, шея, руки и ноги сочились липким кипятком, дыханье спирало, сердце колотилось о ребра. Дорогой же ценой оплатила она свое «освобожденье»! Как теперь она посмотрит в глаза Шахару? Как будет чувствовать себя рядом с Шели, ненавидящей Мейталь? Вообще, с кем она, и кем стала отныне?
Предавшись этим мрачным мыслям, несчастная с трудом услышала, как те двое пошли за ней следом. Инстинктивно остановившись, девушка дождалась, чтобы они ее догнали. Неужели все начиналось вновь?!
– Постой, – твердо сказала Мейталь. – Так чего же ты желаешь нашей шлюхе?
– Я же сказала, – еле слышно произнесла Лиат Ярив.
– Повтори! – приказала Мейталь, впиваясь в нее глазами. – Я хочу услышать это еще раз! При моем свидетеле Наоре!
У Лиат не оставалось выбора, кроме как обдуманно и четко повторить то, что в первый раз вырвалось у нее во имя самозащиты. То есть, подписаться под каждым своим словом и войти в союз с подонками. А не то…
Вложив в свой тон как можно больше ненависти и агрессии к бывшей подруге, ко всему классу, к этим двум, Лиат произнесла:
– Чтоб она сдохла! Чтоб обнюхалась и обкололась до смерти! Чтоб стала проституткой! Чтоб заразилась СПИДом, триппером, грибком и всем, что еще есть! Чтоб об нее все вытирались, как о тряпку! Чтоб никогда…
– Все, хватит! – прервала ее крик Мейталь, осторожно озираясь. – Сильно! Молодец!
Лиат, в который раз, судорожно перевела дух.
– А теперь убирайся!
Лиат убралась.
Глава 9. Родительское собрание
– Если в стаде есть паршивая овца, которая решает отколоться, ее загоняют обратно палкой, – заявила Дане Лев директор на личной встрече. – Ваш класс – и есть та самая паршивая овца, портящая репутацию школы. Наша задача – вернуть ее в стадо, во что бы то ни стало.
И она возложила на классную руководительницу сложнейшую миссию: провести родительское собрание, чтоб попытаться повлиять на сорвавшихся с цепи учеников через их родителей. До выпускного оставалось меньше чем полгода, и меньше, чем за эти полгода, необходимо было вернуть положение на круги своя. Дана была обязана добиться результата любой ценой, иначе ее саму ожидало много неприятностей.
Что могла сказать поставленная перед фактом учительница? Власти школы подчинили ее себе, поставив ребром вопрос о ее карьере. Действительно, провал ее класса был, в сущности, и ее провалом. Даже если ее не уволят ко всем чертям в конце года, то не видать ей впредь ни такой же высокой должности, ни хороших рекомендаций.
В принципе, она была тоже паршивой овцой. Инакомыслящей. Не верящей в то, что жесткое давление на ее учеников с привлечением их очень занятых родителей поможет в сложившейся ситуации. Этим путем можно было только лишь посеять панику и смуту. То, что было, на ее взгляд, необходимо, это работа с каждым из учеников: личные беседы, мотивировки, групповые задания. Она готова была попытаться. Все, о чем она просила, это о времени. Но выхода у нее не было, ибо директор, которой важен был лишь скорый результат, и слышать ее не хотела.
Она явилась на собрание раньше всех, и ее не покидало чувство, что там ее ждало линчевание. За стенами школы царила тьма, такая кромешная, что шесть часов вечера представлялись поздней ночью, а ярко освещенные пустые коридоры, казалось, не имели конца. Ни шума вокруг, ни шороха. В этой давящей тишине каблуки Даны Лев гулко отстукивали шаги, как хронометр.
Дабы убить время, она принялась наводить порядок в классе сама: вытерла доску, расставила полукругом столы и стулья, вынесла мусор. В чем-то директор была права: ее ученики перестали уважать не только друг друга, но и помещение, в котором учились. В последнее время, класс выглядел так, словно по нему прошелся тайфун, и все были к этому безразличны.
Вызванные родители не заставили себя долго ждать, и все они вели себя так, словно пребывали в полном неведеньи. Знакомые друг с другом заводили разговоры. Другие лениво осматривали помещение. Третьи листали свои ежедневники. Исключением стала Шимрит Лахав, пришедшая одной из последних. По лицу ее Дане сразу стало понятно, что эта женщина очень страдает. Ясно это стало так же матерям Лиат и Шахара, среагировавшим на ее появление совершенно по-разному. Авиталь Ярив смертельно побледнела и осталась на месте, в то время, как Орит Села вся залилась краской, стремительно подошла к Шимрит, пожала ей руку, и задала несколько общих вопросов. Шимрит Лахав держалась стойко, отметив про себя, что обе матери бывших друзей ее дочери не общаются между собой. Она спокойно ответила на приветствия Орит, но куда охотней поздоровалась с Малкой Ядид, мамой Шели, и с Мерав Гоэль, мамой Одеда.
Как только все расселись по местам, Дана начала собрание. Начав издалека, она заговорила об их элитной школе, правила которой были достаточно демократичными, чтобы каждый учащийся смог проявить себя, но и достаточно жесткими, чтобы обеспечить себе высокую репутацию. Эти же правила распространялись и на уровень успеваемости класса в целом, и каждого ученика в частности. Большая учебная нагрузка в сочетании с преддверием выпускных экзаменов, сказала Дана, к сожалению, отразились в этом классе на первом факторе, а именно – соответствии учащихся в нем школьным правилам поведения.
Среди присутствующих родителей пронеслась волна беспокойства. Некоторые порывались узнать, как обстояли дела у их детей, но Дана продолжала свою речь:
– Мои дорогие, мне выпала печальная обязанность рассказать вам о событиях, которые имели место в этом классе в последнее время и попросить вас о помощи. Класс… потерял свое лицо.
– Что это значит? – спросил один из родителей.
– Скажем так: он раскололся на два лагеря, открыто враждующих друг с другом. Дело зашло слишком далеко и с каждым днем оно катится по наклонной, как снежный ком, и ему нет больше никакого объективного оправдания. Взаимоотношения в классе резко испортились. Стенка идет на стенку. Раньше этот класс считался одним из лучших. Теперь в нем царят агрессия, ярость, нетерпимость, насилие, грубость и постоянные скандалы. Даже по отношению к преподавателям, не говоря уже о самом помещении и заботе о целостности школьного оборудования. Именно так! Например, совсем недавно пришлось красить заново стену, на которой один из учеников написал похабщину в адрес моих коллег, и покупать новые стулья взамен прежних, искалеченных. Ни я, ни завуч, ни директор не справляемся с ситуацией. Поэтому, нами было принято
