Дар - Элеонора Бостан
Антон опустил глаза и грустно вздохнул.
– Ее больше нет… здесь. Но она счастлива там, куда ушла. И она вернется сюда, наверное. Кем-то другим, чтобы снова пройти путь и учиться.
– Она не останется…в Раю? – спросила Рита.
– Я мало знаю, – пожал плечами Антон, – но гораздо больше, чем положено знать человеку. Ангел сказал мне, а я передам вам.
– Сказав то, что хотела, эта девушка – моя мама – встала, улыбнулась мне так нежно, а потом отвернулась и начала подниматься вверх. И я отпустил ее, с легкостью, потому что не помнил. Но знаете, даже сейчас, вспомнив все, я отпускаю ее снова, с грустью, да, но и с легкостью. Потому что так должно быть. И я знаю, что ей там хорошо.
– Она поднималась туда, в этот ослепительный свет, слишком яркий для меня, и я откуда-то знал, что там, на самом верху, она потеряет последнее, связывающее ее с земной жизнью – человеческий облик, и станет просто духом, светом, той самой частичкой, что живет в этих телах и заставляет сердце биться, а клетки – излучать тепло. Я провожал ее взглядом, пока мог, а потом свет стал просто невыносимым. Я закрыл глаза, а когда снова смог открыть, Ангел стоял рядом со мной. Лестница исчезла. Остались только эти облака, пронзенные золотистым светом.
– Куда она ушла? – спросил я, – я тоже должен идти?
Ангел улыбнулся, и мне захотелось петь, совершить подвиг, не знаю, сделать что-то очень хорошее.
– Нет, – ответил он, – твое время еще не пришло. Я вернулся, чтобы сказать тебе об этом. Тебе позволили оказаться так далеко, позволили увидеть и узнать то, что обычным людям знать не положено. Это твой Дар за то, что ты совершил.
Мне стало грустно, я не хотел уходить, не хотел покидать этот волшебный мир истинного Добра. И сказал ему об этом. Сказал, что хочу остаться здесь, с ним…или идти дальше. Но не назад. Сказал, что человеческая жизнь тяжела и полна печалей.
– Я знаю, – ответил он с улыбкой, – я сам прошел этот путь.
– Возможно, однажды и ты сможешь остаться здесь. – Сказал он. – Если заслужишь право выбирать.
Его голос был внутри меня, и я говорил с ним, не раскрывая рта. Это было похоже на обмен образами и чувствами, не знаю, как еще это описать, но это был диалог без слов. Без земных слов.
– Я спросил его, что это значит. И тогда он рассказал мне. Я лишь человек, а мы так глупы и слабы! Нам не понять и крошечную часть того Великого разума, что стоит над нами. И он рассказал мне ровно столько, сколько способен понять человек. Он сказал, что есть разные уровни – не прямо уровни, просто так нам легче понять – рая и ада. Если в душе было больше добра, если человек за свою жизнь усвоил большинство уроков и прошел правильно свои испытания – он попадает сюда, а потом… в зависимости от того, насколько он справился, он… душа, остается в раю. Отдыхает. А потом возвращается, чтобы доучить то, что осталось непонятым и исправить то, что сделала не так в прошлой жизни. И лишь редкие души, те, кто прошел свой путь безупречно – почти безупречно, люди ведь созданы несовершенными – получают право выбирать. Это означает, что они могут остаться там навсегда. А могут вернуться на землю по собственному желанию и нести людям Свет, помогать им найти Истину. Таким людям обычно трудно живется, они ведь… другие. И многие души возвращаются или выбирают другой путь – становятся Ангелами. И помогают душам там.
Светлые души, по настоящему чистые, они не могут оставаться в стороне, не могут не служить добру. Хотя имеют право просто наслаждаться вечным покоем и красотой.
И еще я узнал, понял, что добро – это свобода, это выбор. А вот там, внизу, в той черноте, свободы нет. Мир – это совершенное равновесие, зеркальное отражение, и ад, или та чернота, что я видел – это точная отзеркаленная копия рая. А в отражении, как вы знаете, все наоборот. Там злые, полные пороков души так же смотрят на себя со стороны, а потом отбывают наказание. А потом их вышвыривают обратно в мир, постигать и исправлять то, что они не захотели понять и умудрились испортить. Но если Ангелами становятся только самые чистые души, то демонами делают тех, кто не подлежит исправлению. Тех, кто раз за разом выбирал сплошное зло и отвергал добро. Такие остаются там навсегда, но не по собственной воле, и служат черноте.
Девушки содрогнулись. Рита крепко сдала руку подруги, Аннета кусала губы, опустив глаза.
– Это почти все. – Сказал Антон, – я спросил Ангела, смиренно, потому что многое понял. Слишком многое. Спросил, что же будет дальше.
– Ты вернешься в мир, – ответил он, – Получишь шанс прожить жизнь еще раз, но, зная гораздо больше, чем знают люди. Это – твоя награда за совершенное деяние, за пройденное испытание. Это и есть твой Дар, и я передаю тебе, как посланник.
А дальше… вот тут я уже почти не помню ничего. Последнее, что я видел, как он расправил крылья, протянул руку и коснулся моего лица, и что-то пронзило меня… свет, его теплый, волшебный свет. И я таял в этом свете, уплывал куда-то. А потом… потом открыл глаза и увидел это небо. Я вернулся.
Антон глубоко выдохнул, как будто закончил какую-то трудную, но очень важную работу. А может, так и было. Девушки молчали, осознавая услышанное. В золотых лучах заходящего солнца кружили птицы.
– Так что случилось с той лавочкой? – спросил Антон, глядя на закат. Теперь, повидав так много и узнав самое важное, он не мог налюбоваться миром, в который вернулся, ощущая жизнь каждой клеточкой, ощущая восторг, ощущая божественное чудо – возможность прожить трудную, полную испытаний, но такую прекрасную человеческую жизнь.
– После такого, – тихо проговорила Рита, тоже мечтательно глядя на опускающееся за холмы солнце, – мне кажется, это совсем не важно. Я никогда не видела такого красивого заката.
– Солнце садится, – сказал Аннета, – может, ты захочешь послушать эту
