Безутешная плоть - Цици Дангарембга
– Майнини, я рад видеть тебя здесь. Счастлив видеть моих добрых друзей, вот и все. – Ларки протягивает руки, чтобы обнять ее. – Ну перестань, ты правда этого хочешь? Быть такой несчастной? Когда мой старший все так здорово придумал и собрал нас здесь?
– Какой? – спрашивает женщина, пригнув голову, как бык перед нападением, но потом взяв себя в руки. – Какой я не должна быть? Я единственная, кто не должна какой-то там быть?
Она оттягивает вниз губу, а когда дальше уже невозможно, дает Ларки возможность обнять себя. Тот ведет ее к своему «Пассату», и когда они садятся в машину, позволяет ему похлопать себя по спине. Пыхтит мотор. Ты чуть улыбаешься, рассудив, что эта женщина не будет сильной соперницей.
– А кто хочет то, что у меня есть? – кричит детям Май Маньянга, зажав в одной руке еще одну упаковку с венскими сосисками, а в другой короткий ножик. – Да, Прейз, а в чем дело? Ты разве не сказал Игнору? – отвернувшись от детей, спрашивает поющая в церковном хоре хозяйка так громко, что слышно на соседнем участке.
– Спроси у Ларки, – отвечает Прейз.
Вдова вскрывает ножом вторую упаковку сосисок.
– Только не говори мне, что ты ничего не сказал моему сыну, – снова начинает она, раздав внукам сосиски.
– Не волнуйся, Мбуйя Маньянга! Мы тоже хотим полакомиться всей той вкуснятиной, что ты наготовила. – Прейз скрещивает руки на груди. – Как только приедет тот, о ком ты вспомнила.
Ты слушаешь, представляя, что, уладив дельце, станешь членом семьи.
«Фольксваген» Ларки все-таки не уезжает из «маленького дома» с несчастной женщиной, женщиной его брата, так как к навесу ползет рыжая, плоская, как жаба, машина. Ты понимаешь, что это лучшая из трех, потому что, когда она останавливается, пнув бампер «Пассата», уровень шума в саду остается прежним.
– Эй, мхани, Игнор, веди себя прилично. – Ларки высовывает голову из окна.
– Да никаких проблем! Разве это проблема, Ларки? Прейз? – пожимает плечами третий мужчина, с улыбкой выходя из машины.
Двое других с тоской смотрят на его машину.
Игнор кивает на дом матери, но Прейз берет его за руку и тянет к себе, пока их головы не соприкасаются.
Дети размахивают сосисками и стараются откусить друг у друга.
– Я еще принесу. – И, на ходу подобрав пустые упаковки, вдова Маньянга кричит: – Что, так и не поздороваетесь с матерью, хоть Игнор и приехал?
– Иду! – кричит в ответ Игнор.
Дети бегут в дом за вдовой. Ларки выходит из машины. Мужчины обнимаются и кивают головами.
Женщина отходит от «Пассата» к «Порше». Игнор залезает обратно в машину и через пару минут опять вылезает, к большому твоему удовлетворению, без спутницы.
– Большой мой брат, – говорит Игнор, выйдя из машины, – скажи мне, в каком помойном ведре ты откопал свою женщину.
– Какой еще большой брат? – огрызается Прейз. – Что ты там несешь про помойное ведро?
– Нужно смотреть, где водится рыба, – пожимает плечами Игнор. – Можно обойти все водоемы. Но обойти еще не значит наесться. Друзья мои, что это? Ты смотришь или ты ешь?
Прейз чешет голову.
– Как она? – спрашивает Игнор, смотря в сторону вдовьего дома.
– Довольна, – отвечает Ларки. – Сначала накормила внуков. Теперь вот ты приехал.
С заднего сиденья своей машины Ларки вытаскивает картонную коробку. Прейз из своей достает ящики с колой, фантой и имбирным пивом «Стоуни». Сыновья Маньянги сидят на плите и смотрят на вдовий огород. Они попивают из бутылок и, когда уровень жидкости опускается, добавляют крепких напитков.
Ларки спрашивает Игнора про адвоката.
Игнор подливает себе немного и отвечает:
– Камуриво.
Они говорят об адвокате. Твои мысли обращаются на двухлетней давности журнал из рекламного агентства, который лежит у тебя на коленях.
– А риелтор? – спрашивает Ларки.
Ты сравниваешь свою нынешнюю компанию, журнал в жирных пятнах, с мужчинами, которые один раз уже вступили в наследство и готовятся вступить еще раз.
А Игнор тем временем мнется, не предлагая, однако, ответа.
Ларки встает с бутылкой в руке и смотрит на плиту, покосившийся забор, все бóльшую запущенность.
– В том-то и беда, – начинает он после паузы. – Я ведь говорил тебе, когда Баба умер. Я говорил, что нам надо заняться участком, иначе он сгниет. Что-то отсюда можно выжать.
В его движениях, когда он заговаривает о доме матери, печаль. До тебя доносятся слова «кухня», «выброшенные деньги». Скоро Игнор начинает смеяться. Прейз растерянно качает головой.
– А черный гранит, которым они непременно хотели выложить бассейн? – Голос Ларки повышается и дрожит. – Я говорил им, я сказал, Май, Баба, начните с уроков. По плаванию. Не с бассейна! Так надо начинать. Но наши родители, разве они кого-нибудь слушают? Сколько раз я его чинил? Мне надоело смотреть за этим домом, а сама она ничего не может для себя сделать!
– После аварии я помогал с ремонтом машины, – качает головой Прейз. – Нехорошо тебе, Ларки, заявлять, что все делал ты.
– Дом! – весело восклицает Игнор и объясняет, что надо знать нужных людей и заняться подписанием бумаг.
– А если она сейчас не подпишет, что будет? – интересуется Прейз, почесывая затылок.
– Вот он… – Ларки кивает на Игнора. – Он сказал, что его связи все сделают.
– А покупатель? – Прейз разворачивается и потягивается.
– Если у нас будет покупатель, – отвечает Игнор. – Прейз, что ты собираешься с ней делать?
Дети, которые опять вышли на крыльцо, допивают газировку и кидают банки в дерево гуавы.
– Может, стоит еще подумать, – пожимает плечами Прейз. – Она сдала маленькую комнату. Квартирантка отказалась от телефона, но по крайней мере выложила трехмесячный депозит.
Когда до тебя доходит, что квартирантка, о которой они судачат, это ты, у тебя перехватывает дыхание. Мысли разбегаются, появляется одна, следом за ней другая, смутная.
