Алексей Смирнов - Центр Роста
- Я не буду затягивать вступление, - пообещал он. - Мне осталось предупредить вас, чтобы вы, когда какое-то мое действие или слово покажется необычным и даже нелепым, помнили, что в этих стенах не происходит ничего случайного. Здесь все предначертано и предопределено. Доверьтесь мне, откажитесь от суетных вопросов, запаситесь терпением, и тогда успех, который обязательно выпадет на долю каждого из вас, будет столь ослепительным, что вы сольетесь в торжествующее единство зрелых, умудренных знаниями и опытом индивидов. А сейчас, чтобы избавиться от некоторой естественной натянутости, мы устроим разминку. Эту процедуру еще называют разогревом. Мы будем знакомиться друг с другом, но не так, как за завтраком, нет. Каждый из вас, по очереди, будет вставать и представлять своего соседа, говоря о нем все, что сочтет нужным. При этом, разумеется, нельзя забывать об известных границах и нормах. Но я и в мыслях не допускаю, чтобы кто-то позволил себе откровенно оскорбительное высказывание или насмешку. Я далек от таких опасений. Полагаю, что нам стоит начать с...
Выдерживая свистящий согласный, директор прицелился пальцем.
- ...С вас.
Трикстер удивленно вскинул голову.
- А почему - с меня?
- А почему бы и нет. Милый Трикстер, вы можете не вставать (тот и не собирался). Сидите, как вам хочется, и сидючи так, представьте нам, пожалуйста...
Палец отправился в новое путешествие.
- ...Мистера О'Шипки.
Послышались облегченные вздохи; вздыхали украдкой. Никто не хотел, чтобы его представлял Трикстер.
- А чего его представлять? - пожал плечами Трикстер и бесцеремонно смерил О'Шипки взглядом. - Киллер и киллер, на лице написано. Ассасин записной.
О'Шипки положил ногу на ногу и покрылся пятнами.
- Я так и вижу, как он кладет себе руку на спусковой крючок, продолжал Трикстер, сохраняя совершенно серьезный вид. Анита, разобравшись в сказанном, не выдержала, закрыла лицо руками и затряслась от беззвучного смеха. Мамми осуждающе поджала губы.
- Постойте, Трикстер, - Ядрошников укоризненно нахмурился. - Не нужно двусмысленной экспертизы - по крайней мере, на нынешнем этапе разбирательства. Мы ведь только начинаем работать. Говорите просто: такой-то и такой-то. Плюс общие сведения, изложенные в нейтральных формулировках.
- Ерунда какая-то, - буркнул Трикстер и прикусил заусеницу. - Кому это надо? Ну и созревание. Пожалуйста: зовут - О'Шипки, хотя и вряд ли, росту обычного, волосы рыжие, притворяется шлангом, карманы оттопыриваются. Homo suspense.
Неизвестно, что послышалось жертве, но, стоило Трикстеру сартикулировать последнее, как мистер О'Шипки расплел ноги, решительно встал и направился к оратору. Вскочил и Шаттен; он бросился к своему спутнику, перегораживая дорогу. Он уже вел себя так, будто некоторым образом породнился с О'Шипки.
- Стойте, дружище! - воскликнул он. - Не позволяйте втянуть себя в ссору.
Он придержал оскорбленного товарища за рукав и торжествующе обвел взором круг. Но торжество его было напрасным.
- Зачем вы вмешались? - быстро спросил директор, подаваясь вперед.
- Беда же будет! - Шаттен вытаращил глаза. Кадык взлетел едва ли не к носу и вновь уселся на узел галстука.
- Вы же знаете, что это не так, - мягко возразил Ядрошников. - Вы понимаете, что я не допущу непотребства, а драку - тем более. Итак, повторяю вопрос: зачем вы вмешались?
Шаттен смешался.
- Потому... потому что так надо.
- Кому это надо?
- Это надо мне, - вымученно отчеканил Шаттен.
- Что вы называете местоимением "это"?
- Это - это все, - рукой, свободной от О'Шипки, Шаттен обвел помещение. - Все вокруг. Чтобы все это было гармонично и совершенно.
- Зачем же вы хотите, чтобы все "это", - директор сделал ударение на злополучном словце, - сделалось совершенным?
- Но вы же сами... Совершенства ради, - пожал плечами Шаттен, продолжая держать О'Шипки, словно выгуливал ирландского сеттера, тянувшего поводок. Все хотят совершенства, - он повторил свою любимую фразу.
Ядрошников снова отреагировал стремительно и профессионально:
- Секундочку. Нечто подобное я уже слышал. Вы много рассуждаете о совершенстве. Кто это - все? Расшифруйте.
Шаттен опешил вторично:
- Что значит - кто? Все... Кого ни спроси.
- Это неоправданное обобщение. Никто не может быть совершенством. Признаем начистоту: мы собрались здесь, на этом пустынном острове, чтобы понести то или иное наказание за наши проступки, совершенные в прошлом. Психологическая коррекция - кровавое дело, друзья мои! Я разумеется, говорю метафорически, но вернемся к совершенству. Анита, вы хотите совершенства? осведомился директор.
- Нет, я хочу оставаться самой собой, - отозвалась та.
- Шах, - послышался шепот Ахилла, и со стула Пирогова распространился таежный рык.
- Господа, господа, - пожурил их Ядрошников, не забывая следить за разгневанным О'Шипки, который попал в дурацкое положение: Шаттен продолжал его держать, момент был упущен, а сесть обратно означало потерять лицо. Уймитесь, господа. И вы, джентльмены, если остыли, займите свои места. Дорогая Анита, опишите для нас, пожалуйста, мистера Шаттена-младшего.
От неожиданности Шаттен покраснел и выпустил, наконец, мистера О'Шипки. Тот, чуть подумав, уселся-таки на место, метнув предварительно молнию в Трикстера. Трикстер сидел с невинным и кротким видом, смахивая на продувшегося картежника, которому все, впрочем, трын-трава, и скоро он обязательно отыграется.
Анита поправила сапфировую заколку, встала и начала отвечать, будто была на уроке:
- Мистер Шаттен-младший является сотрудником ведомства, известного под названием Бюро Перфекционизма; прибыл в Центр для достижения абсолютного служебного соответствия. Мистер Шаттен, обладая внешними данными, которые не могут быть названы идеальными, производит впечатление компанейского, обаятельного человека, всегда готового прийти на помощь друзьям. Все, растерянно сказала Анита. Взяв хороший разгон, она вдруг остановилась. - Я не знаю, о чем еще говорить.
- И не надо, сказанного достаточно, - откликнулся директор. - Это же разминка, чтобы наладить взаимопонимание. Ну что, драчуны, успокоились? - Он взглянул поочередно на притихшего Трикстера и взъерошенного О'Шипки. Поменяйтесь ролями, господа. Будьте добры, мистер О'Шипки, познакомьте нас с мистером Трикстером.
Трикстер снисходительно хмыкнул.
- Мистера Трикстера нет нужды представлять, - сказал О'Шипки. - Мистер Трикстер очень скоро остановится в своем развитии. Его рост прекратится, не начавшись.
- Все в руках божьих, - Ядрошников, похоже, не собирался спорить с этим прогнозом. - Но согласитесь, мистер О'Шипки, что ваш порыв уже выдохся и вы не собираетесь прямо сейчас прерывать развитие неосторожного Трикстера?
О'Шипки презрительно отвернулся.
- Прекрасно! - воскликнул директор, ударяя себя по колену. - Атмосфера налаживается! Первый сеанс, господа, - он как в бойлерной. Сбрасываем пар, чтобы не дойти до взрыва. Продолжаем разминку. Просыпайтесь, судари и сударыни, включайтесь в процесс! Господин Холокусов, представьте собравшимся господина Цалокупина.
Близнецы встревоженно зашептались.
- Можно наоборот? - осведомился то ли первый, то ли второй.
- А есть разница? - квакнул Трикстер и тут же, в притворном испуге, прикрыл ладонью рот.
- Господин Ядрошников, - Мамми встала. - Позвольте мне представить Трикстера. Ручаюсь, что он исправится.
Она поглядела на клоуна, и тот моментально съежился. На белом лице написался искренний, живой испуг.
- Спасибо, Мамми, но мне бы хотелось добиться оптимальной естественности, избегая рукоприкладства. В переносном смысле рукоприкладства, - уточнил Ядрошников. - А ваше вмешательство, как вы знаете... - Он попытался прищелкнуть пальцами, но те были слишком пухлыми. Короче говоря, вам достанется Анита, но позже. Ну же, господа близнецы, вы определились с очередностью?
По всему выходило, что Цалокупин и Холокусов не скоро придут к обоюдному пониманию. Они толкали друг друга в грудь и яростно шептались; летела слюна, перемешанная с отрывочными угрозами раскрыть какие-то интимные обстоятельства. Директор выждал и безнадежно махнул рукой:
- Представляйте Аромата, господин Ахилл.
- Минуточку, - отозвался тот, кутаясь в свой пятнистый кафтан. - Тебе мат, Пирогов. Все, господин директор, я к вашим услугам. Мне как рассказывать все по порядку?
- Только самое главное. И постарайтесь пока обойтись без эмоций.
- Хорошо, - Ахилл задумчиво возвел подведенные глаза к сводчатому потолку. - Собственно говоря, мне это сделать проще простого. Я странствовал по мирам и вселенным, ища себе подвигов, которых и без того уже достаточно набралось. И так получилось, что вытащил этого бедолагу из какого-то провинциального концлагеря. К тому времени он уже замолчал, но другие узники, видя, что я тронут его участью и внешним видом вообще, рассказали, что зовут его Аромат, и раньше он был ох, как речист. И беспрерывно славил местного бога. Не видя зла, он знал лишь благо. В концлагере, по свидетельству очевидцев, он восхищался каждым кусом. Читал стихи, приличествующие массовому истреблению: "Егор расправил плечи, проходит, как герой; Его встречают печи малиновой зарей". Но под конец уже не мог вместить полноты происходящего и потерял речь. Все, что он смог под конец изрыгнуть про своего единого Создателя, были слова: круто придумано! И замолчал навсегда. Я же, проникшись сочувствием, решил, что если где и смогут ему помочь, так это в Центре Роста. И, как видите, забрал его с собой. Он находился в плачевном состоянии. Над ним измывались, он пребывал в статусе фейеромонаха-бомбардира; во рту у него была маковая дубинка... Я, помню, прослезился. Мое героическое странствие еще не было завершено, и он, благодарный, не раз меня выручал; помню, я остался без средств и показывал его за деньги... Потом деньги появились, но я все равно показывал, потому что люди, куда бы я ни прибыл, начинали просить: покажи, покажи... Слава обгоняла нас, вот в чем дело.
