Три Анны - Ирина Анатольевна Богданова
Гость смутился ещё больше и мимолётно посмотрел через её плечо в комнату, словно надеялся увидеть там припрятавшуюся за диван бабушку.
На вид рыцарю казалось чуть за тридцать. Растрепавшиеся надо лбом волосы и полные раскаяния глаза придавали ему вид проштрафившегося школяра на ковре у директора, и, как Аня не старалась сдерживаться, она расхохоталась.
Верно истолковав её смех, гость пустился в объяснения:
– Дело в том, что Вилена Гуговна не предупредила, сколько вам лет. А вещи в музеи часто дарят пожилые люди, вот я и думал… – он всё ещё оправдывался, но глаза уже искрились весельем, а рот разъезжался в безудержную мальчишескую улыбку. – Впрочем, я не представился: Дмитрий Гук. Для вас Дима.
Так он Гук! Неужели тот самый, чья фамилия написана на вывеске Олунецкого музея?
Вилена Гуговна хвалилась, что ищет потомков баронессы Матильды Карловны фон Гук и вскорости надеется на положительный результат. Значит, нашла!
– Вы барон фон Гук?
Он насмешливо дёрнул бровью:
– Можно и так сказать, я не обижусь.
Хотя советское время стёрло различие между сословиями, но всё же мысль о том, что этот стройный красивый молодой мужчина – самый настоящий барон, будило Анино воображение картинами из рыцарских баллад, которые в школьные годы она глотала по ночам, забравшись с ногами в старое кресло у окна.
«Наверное, в военном мундире он был бы необычайно хорош. Недаром я прозвала его рыцарем».
– Вы проходите, Дима, не стойте в дверях.
Осторожно переместившись по квартире, Дмитрий положил коробку конфет на журнальный столик и подошёл к фортепиано, полутверждающе спросив:
– Это и есть инструмент, который вы презентуете музею?
– Да.
– Поразительной красоты вещь, – испросив взглядом разрешения, Гук откинул крышку, сверкнувшую перламутровой инкрустацией, и прогулялся пальцами по клавишам, извлекая глубокий звук, то возраставший, то затихавший под его умелой рукой. – Даже не знаю, что сказать. Чудо.
Он обернулся к Ане, быстро спросив:
– Вам не жалко с ним расставаться?
– Как ни странно, нет. Мне приятна мысль, что инструмент будет находиться в музее, а я куплю себе что-нибудь попроще, не такая уж я великая музыкантша.
Мучительно размыслив, удобно ли предложить Дмитрию макароны с сосиской, она решила не рисковать, барон всё-таки, и вежливо поинтересовалась:
– Хотите кофе с тортиком?
– Хочу, – ответил он без китайских церемоний и признался: – Честно говоря, я ещё не ужинал.
– Я тоже, – обрадовалась Аня и переспросила нового знакомого уже по-свойски, как старого друга: – Будете есть макароны с сосисками и салат из помидоров? Когда я остаюсь одна, я себе практически не готовлю.
– Одна? А где семья?
– Сын у дедушки в Сибири. Папа увёз его к себе на лето и пока не торопится возвращать обратно. Там чудесно – лес, воздух, парное молоко от соседской коровы. Да и не место детям летом в городе.
– А муж?
Правда или почудилось, что при этом вопросе глаза фон Гука стали смотреть на неё чуть внимательнее?
– Я разведена. Мы с сынишкой живём вдвоём. Есть ещё мой папа, но он геолог и постоянно живёт в Сибири. Больше у меня никого нет.
«Зачем я это рассказываю?» – сама себе удивлялась Аня. Обычно она не торопилась посвящать посторонних в свою жизнь.
Под пристальным взглядом посетителя она то и дело краснела, на фоне его красоты чувствуя себя неуклюжей, как самодельная баба на чайнике, которую она сшила в шестом классе на уроке труда. Движения стали суетливыми, неловкими. Макароны, ломаясь, разлетелись по полу кухни, а целлофан, как назло, намертво прилип к сосискам и не желал отдираться.
– Скоро будет готов ужин, – с наигранной живостью сообщила Аня Дмитрию, от души желая себе провалиться на этом самом месте прямо с зажатой в одной руке помидориной.
«Точно, ну совершенно точно, он считает меня полной дурындой», – вынесла она себе вердикт, даже не подозревая, насколько далека от истины: Дмитрий Гук смотрел на неё, любуясь каждым её движением.
Ему нравилось в Ане всё: мягкие локоны вокруг чистого лба, открытый серый взгляд, мелкие веснушки, раскиданные по небольшому носу. Но больше всего его пленяло милое старомодное смущение, заставляющее Анины щёки нежно пунцоветь от его взглядов и вопросов. Впервые Дмитрий Сергеевич Гук обратил внимание на эту молодую женщину ещё зимой, когда привёл на выездное занятие очередную группу студентов архитектурно-строительного университета. Шёл сильный снегопад. Пробуксовывая колёсами, машины вязли в снегу, застывали вдоль дорог, как дохлые жуки после опрыскивания дустом. Поэтому, верно прикинув обстановку на дорогах, Дмитрий решил поехать на метро. И не прогадал, явившись к месту сбора у библиотеки на полчаса раньше назначенного строка.
Девушка стояла во дворе и, никого не замечая, смотрела на снегиря, скакавшего с ветки на ветку, выбирая засохшие ягоды рябины. Бледно-зелёная дублёнка туго обхватывала статную фигуру, а оренбургский платок, сползший на затылок, приоткрывал гладко зачёсанные волосы, делая незнакомку похожей на учительницу из старых советских фильмов. Крупные хлопья снега плавно опускались на белое лицо с румяными щеками, и девушка чуть помаргивала, стряхивая с ресниц капельки влаги от тающей пороши.
Отточенным взглядом профессионального архитектора, в её облике Дмитрий вдруг уловил сходство неизвестной с другой девушкой, нарисованной на куске старого ватмана в фамильном альбоме.
– Запомни, как следует, это твоя прабабушка, Анна Ивановна Веснина, – говорил маленькому Диме отец, указывая на графический рисунок, вклеенный рядом с семейными фотографиями.
На прабабушкины черты, запечатленные великим искусником, хотелось смотреть долго-долго.
Иногда Дима отодвигал рисунок на вытянутую руку и смотрел на него рассеянным зрением, с замиранием сердца наблюдая, как от рези в глазах графика начинает сначала расплываться, а потом оживать.
Ещё он обожал разглядывать фотографию деда с бабушкой сразу после венчания. Прадедушка Александр фон Гук в парадном мундире выглядел головокружительно счастливым и неправдоподобно красивым, а милое лицо прабабушки Анны с накинутым на косы лёгким оренбургским платком сияло незамутнённым счастьем, прекрасным, как сама любовь.
Наверное, из-за подобного платка он и обратил внимание на девушку во дворе – современные модницы редко носили платки, предпочитая ходить или в смешных меховых шапочках, или с непокрытой головой.
А тут, рядом с рябиной, в засыпанном снегом дворе, девушка в платке казалась снегурочкой из старинной русской сказки, патриархальной, словно изначальная Русь.
– Анька, привет! – с другой стороны двора к снегурочке подскочила неприятная вертлявая девица в курточке до пупа и в таких обтягивающих джинсах, что хотелось отвести глаза от неловкости. Хотя он у студенток всякими нарядами вдоволь налюбовался.
– Снегурочку зовут тоже Аня, как бабушку! – колоколом бухнуло сердце и замерло пойманной птицей.
– Жанна, доброе утро!
Голос у пришелицы из сказки Дмитрию
