Алексей Писемский - Люди сороковых годов
- Поди-ка ты сюда, священнодействователь! - сказал он ему.
Мужик не трогался, как будто бы не понимая, что это к нему относится.
- Григорий, поди сюда; я тебя кличу! - повторил священник.
Григорий, делать нечего, вышел.
- Где же облачение-то твое - подай мне! - говорил священник.
- Нет у меня никакого облачения, - отвечал мужик, распуская перед ним руки; но священник заглянул к нему в пазуху, велел выворотить ему все карманы - облачения нигде не было.
Священник велел старосте обыскать прочих, нет ли у кого облачения.
Тот, с обычной своей усмешкой на лице, принялся обыскивать; но облачения не нашлось.
- Ну, бог с ним! - произнес Вихров.
- Вот это бог с ним и дает им поблажку, - проговорил ему укоризненно священник. - Переписать их всех надо! - прибавил он; но Вихров прежде спросил народ:
- Что вы, братцы, все единоверцы?
- Все, почесть, единоверцы! - отвечали ему мужики.
- Зачем же вы не посещаете вашего храма, а ходите в моленную, которая должна быть запечатана?
- Так как родители наши ходили сюда, и нам желается того, - отвечал один из раскольников.
- Мы, бачка, думали, что в нашей церкви службы не будет, - подхватил другой раскольник.
- Врешь, врешь, - остановил его священник. - Благовест у меня начался с двух часов ночи и посейчас идет.
Из села в самом деле доносился сухой и немного дребезжавший благовест единоверческой церкви.
- А эта вот и православная даже! - прибавил священник, указывая на одну очень нарядную и довольно еще молодую женщину.
- Ты православная? - спросил ее Вихров.
- Православная-с! - отвечала та, вся вспыхнув и с дрожащими щеками.
- Ей вот надо было, - объяснил ему священник, - выйти замуж за богатого православного купца: это вот не грех по-ихнему, она и приняла для виду православие; а промеж тем все-таки продолжают ходить в свою раскольничью секту - это я вас записать прошу!
- Все запишут! - отвечал ему с сердцем Вихров и спрашивать народ повел в село. Довольно странное зрелище представилось при этом случае: Вихров, с недовольным и расстроенным лицом, шел вперед; раскольники тоже шли за ним печальные; священник то на того, то на другого из них сурово взглядывал блестящими глазами. Православную женщину и Григория он велел старосте вести под присмотром - и тот поэтому шел невдалеке от них, а когда те расходились несколько, он говорил им:
- Не расходитесь оченно далеко!
Допросы отбирать Вихров начал в большой общественной избе - и только еще успел снять показание с одного мужчины, как дверь с шумом распахнулась, и в избу внеслась какой-то бурей становая.
- Друг сердечный, тебя ли я вижу! - воскликнула она, растопыривая перед Вихровым руки. Она, видимо, решилась держать себя с ним с прежней бойкостью. - И это не грех, не грех так приехать! - продолжала она, восклицая. - Где ты остановился? У вас, что ли? - прибавила она священнику.
- У меня-с, - отвечал тот.
- В мурье-то у него - на клопах да на комарах! Я бы тебя на мягкую постельку уложила, побаюкала бы и полюлюкала!.. Что это переловил ребят-то? - прибавила она, показывая головой на раскольников.
- А все это ваш супруг причиной тому: держит моленную незапертою, тогда как она запечатана даже должна быть, - заметил ей священник.
- Это кто вам, батюшко, донес так да отрапортовал о том - нет-с! Извините! Я нарочно все дело захватила - читайте-ка!.. - проговорила становая и, молодцевато развернув принесенное с собою дело, положила его на стол.
- Читай, читай!.. - повторила она священнику.
В одном предписании в самом деле было сказано: на моленную в селе Корчакове оставить незапечатанною и отдать ее в ведение и под присмотр земской полиции с тем, чтобы из оной раскольниками не были похищаемы и разносимы иконы".
- Только бы не были расхищаемы и уносимы иконы - понял? - отнеслась становая к священнику. - А они все тут; есть еще и лишние.
- Моленная не должна быть запечатана, - повторил и Вихров.
Священник пожал только плечами.
- Но сборища в ней все-таки не могли быть дозволены, особенно для единоверцев, - возразил он, - и ваш супруг, я знаю, раз словил их; но потом, взяв с них по рублю с человека, отпустил.
- Это как вы знаете, кто вам объяснил это? - возразила ему становая насмешливо, - на исповеди, что ли, кто вам открыл про то!.. Так вам самому язык за это вытянут, коли вы рассказываете, что на духу вам говорят; вот они все тут налицо, - прибавила она, махнув головой на раскольников. - Когда вас муж захватывал и обирал по рублю с души? - обратилась она к тем.
- Не было того-с, - отвечали из них некоторые, и все при этом держали головы потупленными.
- Чем на других-то, иерей честной, указывать, не лучше ли прежде на себя взглянуть: пастырь сердцем добрым и духом кротким привлекает к себе паству; при вашем предшественнике никогда у них никаких делов не было, а при вас пошли...
- Зато и единоверия не было! - возразил ей священник.
- Я уже этого не знаю - я баба; а говорю, что в народе толкуют. Изволь-ка вот ты написать, - прибавила она Вихрову, - что в предписании мужу сказано насчет моленной; да и мужиков всех опроси, что никогда не было, чтобы брали с них!
Такие почти повелительные распоряжения становой сделались, наконец, Вихрову досадны.
- Все это очень хорошо - и будет сделано; но вам-то здесь быть совершенно неприлично! - сказал он.
- Уйду, уйду, не навеки к вам пришла, - сказала она, поднимаясь, только ты зайди ко мне потом; мне тебе нужно по этому делу сказать понимаешь ты, по этому самому делу, чтобы ты сказал о том начальству своему.
- Хорошо, зайду, - отвечал Вихров, чтобы только отвязаться от нее: почему становая говорила ему ты и назвала его другом сердечным - он понять не мог.
Та между тем встала и пошла; проходя мимо мужиков, она подмигнула им.
- Не робейте, паря, не больно поддавайтесь!
Вихров, отобрав все допросы и написав со священником подробное постановление о захвате раскольников в моленной, хотел было сейчас же и уехать в город - и поэтому послал за земскими почтовыми лошадьми; но тех что-то долго не приводили. Он велел старосте поторопить; тот сходил и донес ему, что лошади готовы, но что они стоят у квартиры становой - и та не велела им отъезжать, потому что чиновник к ней еще зайдет. Вихров послал другой раз старосту сказать, что он не зайдет к ней, потому что ему некогда, и чтобы лошади подъехали к его избе. Староста сходил с этим приказанием и, возвратясь, объявил, что становая не отпускает лошадей и требует чиновника к себе. Вихрова взорвало это; он пошел, чтобы ругательски разругать ее.
- Что это такое вы делаете - не даете мне лошадей! - воскликнул он, входя к ней в залу, в которой на столе были уже расставлены закуска и вина разные.
- Ты не горлань, а лучше выпей водочки! - сказала она ему.
- Не хочу я вашей водочки! - кричал он.
- Ты вот погоди, постой! Не благуй! - унимала она его. - Я вот тебе дело скажу: ты начальству своему заяви, чтобы они попа этого убрали отсюда, а то у него из единоверия опять все уйдут в раскол; не по нраву он пришелся народу, потому строг - вдруг девицам причастья не дает, изобличает их перед всеми. Мужик придет к нему за требой - непременно требует, чтобы в телеге приезжал и чтобы ковер ему в телеге был: "Ты, говорит, не меня, а сан мой почитать должен!" Кто теперь на улице встретится, хоть малый ребенок, и шапки перед ним не снимет, он сейчас его в церковь - и на колени: у нас народ этого не любит!
- Ну, только? - спросил Вихров. - Прощайте!
- Погоди, не спеши больно!.. Что у тебя дома-то - не горит ведь! Раскольники-то ходатая к тебе прислали, сто целковых он тебе принес от них, позамни маненько дело-то!
Вихров усмехнулся и покачал головой.
- Что же, этот ходатай здесь, что ли? - спросил он.
- Здесь стоит, дожидается.
- Ну, позовите его ко мне!
Становая пошла и привела мужика с плутоватыми, бегающими глазами.
- Ты мне сто целковых принес? - спросил его Вихров.
- Да-с! - отвечал мужик и торопливо полез себе за пазуху, чтобы достать, вероятно, деньги.
- Не трудись их вынимать, а, напротив, дай мне расписку, что я их не взял у тебя! - сказал Вихров и, подойдя к столу, написал такого рода расписку. - Подпишись, - прибавил он, подвигая ее к мужику.
Тот побледнел и недоумевал.
- Подпишись, а не то я дело из-за этого начну и тебя потяну! - произнес Вихров явно уже сердитым голосом.
Мужик посмотрел на становую, которая тоже стояла сконфуженная и только как-то насильственно старалась улыбнуться.
- Подпишись уж лучше! - сказала она мужику.
Тот дрожащею рукой подписался и затем, подобрав свою шапку, ушел с совершенно растерянным лицом.
- Ну, паря, модник ты, я вижу, да еще и какой! - сказала Вихрову становая укоризненным голосом, когда они остались вдвоем.
- А вы, извините меня, очень глупы! - возразил он ей.