Мулен Руж - Пьер Ла Мюр
Анри изо всех сил пытался по-прежнему играть ставшую привычной для него с прошлой зимы роль остроумного приятеля, однако их отношения были уже не такими, как раньше. За напускной веселостью скрывалось смущение. Иногда во время разговора вдруг возникали неловкие паузы, спешно маскируемые смущенными улыбками и дурацкой болтовней на отвлеченные темы. Их дружба, казавшаяся такой искренней всего несколько месяцев назад, превратилась в искусное притворство.
Теперь Анри возненавидел многолюдные места и не получал больше никакого удовольствия от выхода в свет в обществе Мириам. Дикий ужас охватывал его всякий раз, когда он замечал, как какой-нибудь благообразный господин бросает на нее нескромные взгляды. В душе он проклинал ее красоту и элегантность. Из опасения, что Мириам может обратить внимание на кого-то из гостей, он не брал ее с собой к Натансонам и больше не знакомил со своими друзьями из общества. По крайней мере, в театре, во время представления, с ней никто не будет пытаться заговорить…
По мере того, как нарастали его страхи, что Мириам может уйти от него, Анри становился все более ревнив. Если она задерживалась, воображение услужливо рисовало ему картину того, как она демонстрирует декольтированные наряды перед каким-нибудь похотливым миллионером, и, когда она наконец появлялась, он неизменно интересовался причиной опоздания. Даже сидя с ней у камина, он подозревал, что она думает не о нем. Мириам обижала его ревность. Теперь все чаще и чаще Анри ловил на себе ее печальный взгляд.
Несчастная любовь – это та же болезнь, как две капли воды похожая на обычный телесный недуг. Она либо развивается и усугубляется со временем, либо же излечивается, и про нее забывают, но в любом случае это состояние отнюдь не статическое. Со временем такая однобокая любовь стала отравлять их общение, и компания Мириам уже больше не доставляла Анри никакого удовольствия. Он проклинал себя за эту опрометчивую влюбленность, ненавидел за то, что причиняет Мириам боль. И все же стоило ему остаться с ней наедине, как все повторялось заново.
Анри обнаружил, что ревность, подобно страсти, глуха к логическим доводам и что сердце имеет над человеком ничуть не меньшую власть, чем плотские желания. Мысль о том, что Мириам может покинуть его, окончательно лишила Анри покоя. Он просыпался среди ночи и с содроганием представлял, что самое ужасное уже свершилось и она ушла. С трудом дождавшись утра, он нанимал фиакр и мчался на улицу Пти-Шампс, чтобы только увидеть издалека, как она выходит из дома, отправляясь на работу.
От тоски и бессилия он снова начал пить. Не много и не часто, опасаясь, что Мириам может бросить его, обвинив в пьянстве. Точно так же как и во времена Мари Шарле, время останавливалось, когда он был не с ней. Дни казались бесконечными. Анри снова начал захаживать в кафе на Монмартре, где его бывшие приятели по-прежнему с жаром ругали критиков и обвиняли публику в невежестве. И снова он начал убивать время, бесцельно разъезжая по Парижу или же нанося внезапные визиты друзьям и знакомым. Так, одним дождливым днем он заглянул в гости к Дебюсси, когда тот работал над оперой; наведался к Гози, где узнал, что его старый приятель собирается жениться.
– Прекрасная женщина, друг мой! Красавица. Необычайно чувствительна. Потрясающий темперамент. И между нами говоря, кое-какое приданое имеется…
Побывал у Анри Руссо, который показал ему свои картины, сыграл на скрипке, а также прочел длинную речь, с которой собирался выступить на ближайшем заседании Исполнительного комитета Общества свободных художников.
Затем нанес визит в подвал старика Дебутена, застав облаченного в потрепанный халат старого гравера нервно расхаживающим по комнате среди клубов табачного дыма и паров азотной кислоты.
– А, мой дорогой Лотрек! Какая радость, какой приятный сюрприз! Присаживайтесь. Послушайте, а у вас, случайно, не найдется пятидесяти франков, а? Конечно, у меня скоро должны купить сразу несколько работ, но этот проклятый квартирный хозяин…
Однако визиты эти приносили мало утешения. Скорее наоборот, после них он начинал чувствовать себя одиноким, как никогда. Все эти люди жили своей жизнью. У них было полно своих проблем и невзгод, и им не было ровным счетом никакого дела до его трудностей. Так зачем же им навязываться? У Анри был один-единственный настоящий друг – Морис, но Морис был вечно занят. Да и что он мог ему рассказать? Что сходит с ума от ревности, что не находит себе места при мысли о возможном уходе Мириам, что теряет ее из-за собственной глупости?
Осень тем временем уже близилась к концу. В конце октября небо все чаще заволакивало тяжелыми серыми тучами, и по крышам домов стучали дождевые капли.
Однажды утром, проснувшись, Анри обнаружил на тумбочке у кровати маленький букетик цветов и открытку от мадам Лубэ, поздравлявшую его с днем рождения.
Некоторое время спустя она ворвалась к нему в комнату, трепеща от волнения.
– С днем рождения, месье Тулуз! Представляете! Его поймали!
– Кого поймали? – спросил Анри, садясь на кровати и широко зевая.
– Это чудовище, ну, того, который задушил ту бедняжку прошлой зимой.
– Ну, пора бы уже. Ведь с тех пор прошел почти целый год.
– Его поймали в Марселе. Представляете, в Марселе. За тысячи и тысячи километров отсюда.
– Не тысячи, мадам Лубэ, – улыбнулся Анри. – А всего восемьсот.
– И знаете, как его нашли? – нисколько не смутившись, продолжала она. – Он попытался продать ювелиру одно из ее колец, а тот сообщил в полицию.
За завтраком Анри узнал подробности задержания убийцы. Тот дрался, как волк. Взобрался на крышу и оттуда швырял кирпичами в жандармов. Однако в конце концов был загнан в угол,
