Мулен Руж - Пьер Ла Мюр
– Ты в меня влюбился, да? – На этот раз это был уже не вопрос, а простая констатация факта. – Я уже давно догадывалась об этом, но не была уверена.
Анри кивнул, внезапно осознавая, что устал притворяться, подобно тем преступникам, что признаются в содеянном лишь потому, что у них больше нет сил отпираться.
– Да, Мириам, я тебя люблю. С той самой нашей первой встречи. Я любил тебя и тогда, когда божился, что мне нужна только дружба. В тот вечер я был явно в ударе и врал талантливо, не так ли? А лгал я лишь потому, что не мог смириться с мыслью, что могу тебя потерять. Сказав однажды неправду, потом я уже просто не мог остановиться и лишь надеялся на то, что ты ни о чем не догадаешься, ибо дал себе слово никогда не говорить тебе об этом. Но раз уж ты все и так знаешь, то, может, хоть теперь позволишь мне заботиться о тебе?
Анри умоляюще глядел на нее.
– Я знаю, что ты меня не любишь, и не ожидаю от тебя любви. Но ведь я тебе все-таки хоть немного нравлюсь, а? Так неужели ты не дашь мне того шанса, который дала бы любому другому мужчине? Джейн рассказала мне, чего ты хочешь от жизни. И все это я могу тебе дать. Прошу тебя, Мириам, ну, пожалуйста…
Он нерешительно замолчал, чувствуя, как она высвобождает руку.
– Мне очень жаль, что все так получилось. Ужасно жаль. – В ее тихом голосе слышалась печаль. – Нет, я не сержусь, что ты обманывал меня. Я все понимаю. На твоем месте я поступила бы так же. Мне просто обидно, потому что теперь из наших отношений как будто ушло нечто такое, что делало нас счастливыми. Жаль… немного счастья нам обоим не помешало бы, ведь мы с тобой им совсем не избалованы.
Мириам немного помолчала, а потом заговорила вновь:
– Ты сказал, что не ждешь от меня любви. Но на самом деле это не так, Анри. Любящий человек всегда надеется на взаимность. И ты тоже. Не отпирайся. Тебе все еще хочется верить, что если ты будешь достаточно ласков, щедр и терпелив, то, в конце концов, я тоже тебя полюблю. Помнишь, как ты признался, что научен собственным горьким опытом? Тогда я тебе поверила, но теперь вижу, что этого урока тебе усвоить так и не дано. Никогда. Ты будешь продолжать идти по жизни, надеясь, что какая-нибудь девушка все-таки полюбит тебя, и испытывая при этом неизменную обиду и разочарование. И точно так же как сейчас, тебе будет больно. Видишь ли, в каком-то смысле мы с тобой находимся практически в одинаково незавидном положении. Мы оба желаем невозможного; мы оба хотим любить, но нам обоим этого не дано. Мне – потому что я добровольно отказалась от любви; а тебе – потому что ты калека и далеко не красавец.
Эти жестокие слова прозвучали словно гром среди ясного неба. А в ее устах они и вовсе звучали как приговор. Внезапно небо стало серым, воды залива приобрели свинцовый оттенок, и стало почему-то очень холодно.
Мариам видела, как мертвенно побледнело его лицо, и тем не менее продолжала говорить, медленно и четко выговаривая каждое слово.
– Да, Анри, ты калека и не красавец. Ты изо всех сил стараешься забыть об этом, хочешь, чтобы окружающие тоже не обращали на это внимания, но только все напрасно. Ни одна девушка не полюбит тебя так, как тебе хотелось бы, чтобы тебя любили. Будь такое возможно, то у меня получилось бы, ибо я пыталась. Но я тебя не люблю и никогда не смогу полюбить!
Он хотел было возразить.
– Нет, не сейчас, – устало отмахнулась Мириам. – А знаешь, почему я тебя не люблю и никогда не любила? Потому что я все еще люблю Андре, того парня, про которого тебе рассказывала. И даже если бы ты купил мне самый красивый особняк на авеню дю Буа, самые роскошные наряды, меха, драгоценности, я все равно не полюбила бы тебя. Наоборот, скорее всего, ты бы мне разонравился. Ты уже не был бы моим самым лучшим другом; а стал бы просто богатым молодым мужчиной, который может за свои деньги купить себе что угодно. Я бы перестала замечать тебя и видела бы только твои деньги. И именно из-за денег, возможно, со временем возненавидела бы тебя. Да, мне нужны все эти дорогие и красивые вещи, но принять их я могу лишь от человека, к которому совершенно равнодушна, – не от тебя, Анри. Тебе трудно поверить, но это правда.
Я определенно не смогла бы дать тебе ничего сверх того, что уже дала, а может, и того меньше. Возможно, ожесточилась бы. Ведь так просто быть жестоким с тем, кто любит. Влюбленный человек легко уязвим и беззащитен. Я же сама обидчива по натуре, могу быть жестока по отношению к другим и требовательна к себе. Я обижала бы тебя, Анри, – а я не хочу причинять тебе боль. Ты мне глубоко симпатичен – хоть я тебя и не люблю, – и мне очень не хотелось бы изменять свое мнение о тебе. А деньги лишь испортили бы наши отношения, превратили бы их в жалкое непотребство.
Мириам разглядывала собственные руки.
– Ну и что будем делать теперь? Полагаю, нам лучше прекратить встречаться. Ведь я именно это пообещала себе, если ты вдруг влюбишься в меня.
Она подняла на него глаза и грустно улыбнулась. В сгущающихся сумерках ее глаза казались двумя темными озерцами.
– Но, как видишь, у меня совершенно нет силы воли. Ты стал мне настолько дорог, что уже одна мысль о том, что я тебя больше никогда не увижу, кажется невыносимой. Ведь прошлой зимой мы были так счастливы. Помнишь Лувр, наши вечера у камина, киносеанс, где я едва не потеряла сознание от страха? Все еще может быть как прежде. Но только впредь ты никогда-никогда не должен заводить разговор о любви. Так что, Анри, выбор за тобой.
Солнце уже скрылось за дюнами. Две яхты под парусом скользили обратно к причалу. Тишина ночи воцарилась над заливом.
Они возвратились в Париж.
Опасения Анри подтвердились – жизнь вклинилась в их отношения. После того как в Аркашоне они проводили вместе дни напролет, теперь ему было трудно смириться с тем, что отныне он сможет видеть ее
