Мистер Вечный Канун. Город Полуночи - Владимир Торин
Другая погрешность заключалась в непомерном любопытстве его бывшего соседа, Виктора Кэндла, которое завело того однажды в гости к смерти. Но и Виктор — нужно отдать ему должное! — немного разнообразил скучные будни. Как наивно он пытался договориться! Как слепо поверил Человеку в зеленом, позабыв о том, что таким, как Человек в зеленом, верить ни за что нельзя.
Болван сам упростил мистеру Иву задачу: дал от себя избавиться, добровольно предоставив ему собственное тело. И вот теперь бывший сосед находится в зазеркалье, откуда никогда не выберется, ведь, когда Свеча догорит, он сгинет навсегда в кромешной тьме и стылой пустоте Черного города. Возможно, он отыщет там свою Сашу, быть может, отыщут его самого. А может, он пойдет туда, куда нужно мистеру Иву, и тот, кого он там оставил, разделается с ним. Впрочем, это всё скучные, неинтересные детали…
Были и другие помехи. К примеру, непроходимая тупость кое-кого из его частей: Котел со своими отчетами, Ключ — с собственными старыми прижизненными делами. И тем не менее в конце концов они справились, а после вернулись на место…
Тем временем внизу, на темных улочках, отныне напоминающих кладбищенский лабиринт, двигались мириады крошечных огоньков, которые отсюда, с неба над городом, казались рыжими точками — это были глаза его верных слуг, безропотных солдат и безжалостных полицейских. Десятки пугал собирались в отряды и следовали по улицам, встречались на перекрестках с другими отрядами и вливались в них — армия постепенно росла и захватывала город.
Мистер Эвер Ив гордился этими пугальными солдатами и был весьма доволен собой, ведь считал, что идея их создания принадлежит целиком и полностью ему самому, а не какому-то там Зеркалу.
Вспомнив о своевольном помощнике, мистер Ив тут же помрачнел. Не все еще кончено: обязательно нужно отыскать этого отступника и вернуть его на место. Но это после — нельзя забывать о том, что сперва предстоит завершить начатое. Остался всего какой-то миг, и миг этот остановлен. Но остановлен пока временно — в том-то и беда: нужно остановить его навечно.
Мистер Эвер Ив направил метлу прямиком к Глухой башне. Ветер нес его вперед, ветер помогал, и в этом не было ничего удивительного — в Черном городе вскоре все ему подчинится. Ветер, туман, дождь. Даже луне он будет изредка позволять светить над городом только при условии, что та будет хорошо себя вести.
Вскоре Человек в зеленом был уже на крыше Глухой башни. Мистер Эвер Ив спрыгнул на площадку и вошел в низкую дверцу, ведущую в комнату с часами. Дверцу оставили открытой специально для него.
Мистер Ив спустился к механизму и остановился у главной оси, управляющей стрелками. Все здесь было по-прежнему: колокол, шестеренки и блоки, прорези цифр на закрашенном стекле циферблата, знакомая тишина. Ничего не изменилось и…
Человек в зеленом вдруг почувствовал себя премерзко: как будто кому-то вздумалось провести по всем его внутренностям скребком. Мистер Ив ощутил чье-то чужое присутствие. И это был отнюдь не тот, кого он намеревался встретить. Во тьме скрывался враг.
— Кто здесь?
Мистер Ив обернулся. Темнота не ответила. Он шагнул к часовому механизму: ему показалось, что в углу шевелятся две тонкие, как жерди, фигуры. Фонарь на метловище загорелся ярко-ярко — и обрывки темноты разлетелись по сторонам. Мистер Ив дошел до самой стены, но никого не обнаружил.
Вдруг в стороне что-то зашуршало. Мистер Эвер Ив подпрыгнул на месте и по-девичьи вскрикнул. А затем шикнул на себя: его испугал обычный голубь, залетевший, должно быть, через открытую дверцу площадки. Голубь был белоснежным, на хвосте у него драгоценной пылью серебрились блестки. Голубь сидел на старой перевернутой шляпе-цилиндре, судя по всему, свив себе в ней гнездо.
— Чертова птица, — облегченно вздохнул мистер Эвер Ив. — Говорил я этой глупой Метле изловить всех птиц! Ни на кого нельзя рассчитывать! Но ничего, скоро тебя съедят, голубь, так и знай: не станешь больше пугать почтенных незнакомцев.
Удовлетворенный угрозой, мистер Эвер Ив уже собрался было вернуться к циферблату, когда вдруг споткнулся обо что-то, больно ударившись ногой.
Взгляд его наткнулся на два покачивающихся на боку чайника (тонкий новенький чайничек и горбатый ржавый чайник).
— Что за бред? — удивился мистер Ив. — Откуда вы здесь?
Чайники промолчали, нагло повесив носики.
Как следует задуматься над тайной странного присутствия чайников на полу в Глухой башне ему не дали. У циферблата появились три фигуры. Хотя, вернее, фигура была всего одна.
На мистера Ива глядел, по его мнению, самый отталкивающий и самый отвратительный сиамский близнец из всех существующих. Три человека срослись вместе: одно туловище, три головы, три ноги и две руки. Близнецы были одеты в клетчатый костюм-тройку: брюки о трех штанинах, жилетку и сюртук.
Свет от фонаря мистера Ива ярко высветил лица близнецов — они представляли собой нечто странное, вполне обычное для трех разных людей, но просто невозможное — для некоего подобия одного: первое лицо принадлежало мальчику, второе — мужчине средних лет, а третье — глубокому старику. Все шесть глаз глядели на мистера Ива и не моргали.
Человек в зеленом усмехнулся. Перед ним стояло его тайное оружие, его последний рычаг в претворении плана, его седьмая Потаенная Вещь. Та, о которой не знал никто. Даже Зеркало, которого мистер Ив ценил больше других. Часы всегда были рядом, оставаясь незамеченными, как и само время, которым они управляли. Часы… Трехликие Часы… Старик — прошлое, мужчина — настоящее, и мальчик — будущее. Вместе и неразделимы… И все трое — всего лишь его часть.
Все часы в городе отбили только одиннадцать раз, и в этом была заслуга именно Часов.
Мистер Ив шел к этому моменту долгие годы. Однажды он лишился тела, и с того момента его слабый чахлый дух блуждал по Стране-под-Холмами. Лишь один день в году, когда двери в холмах открывались, ему удавалось выбраться на свободу — да и то, была ли это свобода? Он был истощен, мог лишь рычать и скалиться, мог лишь пугать. Он, как и прочие те, выходил через двери в холмах в этот мир только в Канун. Но потом ему всегда нужно было возвращаться, словно заключенному — с прогулки по двору обратно в камеру. И все же он лелеял свою мечту — вот бы Канун не заканчивался
