Место клизмы изменить нельзя. Рассказы морского доктора - Михаил Сорин
– Виктор Бисаевич, состояние больной угрожающее, если мы ее не переправим в интернациональный госпиталь, то мне придется оперировать здесь на борту. Мало того, что мне понадобятся ассистенты, так еще будет необходим наркоз, потому что под местным обезболиванием идти на такую операцию можно только по жизненным показаниям, а они назревают.
Конечно, брать на себя такую ответственность стал бы не каждый, но обстановка в стране нашего пребывания была соответствующей и выхода практически не было.
– Что-нибудь придумаем и как сказал один мудрец: «безвыходных положений не бывает», – Виктор Бисаевич поднял указательный палец в верх, он у него был слегка деформирован, как следствие чьей—то хирургической неопытности, – я попробую связаться с нашим посольством, может быть они пришлют врачей сюда или на крайний случай выделят какой-то транспорт. Короче, доктор, потерпи еще немного.
– Я- то потерплю, но больная вряд ли, если в течение двух-трех часов помощи не будет… короче, инструменты пока готовлю.
Дина Ивановна была интересной женщиной, среднего роста с копной рыжих волос на голове. Ее совсем не портили веснушки, беспорядочно рассыпанные по всему лицу и телу.
Сейчас она лежала под капельницей у меня в мед- блоке и мужественно переносила свалившееся на нее несчастье:
– Доктор, миленький, не переживайте вы так, справлюсь я как-нибудь. Мы, женщины, народ стойкий, вот увидите, все будет хорошо.
Господи, она еще меня успокаивает, – промелькнуло в голове,
– Дина Ивановна я нисколько не сомневаюсь в хорошем исходе, иначе для чего я здесь нахожусь? Ракушки собирать, так у меня их просто девать некуда, кораллы я уже тоже все обработал. Половину хлорки экипаж растащил, скоро дезинфекцию делать будет не чем. Надо прекращать это безобразие. Запах по пароходу стоит такой будто весь океан сюда перетащили. Как только вас вылечу, возьмусь за наведения порядка на борту.
В это время гримаса боли исказила и без того измученное лицо больной:
– Боже, как больно, – прошептала она, – и очень хочется пить.
– Нет, пить вам ни в коем случае нельзя.
Я поменял раствор в капельнице и пошел готовиться к операции, кажется другого выхода не было.
Уже закипели инструменты, а стерилизоваться они должны были еще час, как минимум. Уже были назначены два ассистента, и я начал проводить с ними инструктаж, как ко мне в каюту вошел командир Михаил Юрьевич.
– Доктор, нам выделили машину, правда, не медицинскую. Госпиталь находится на расстоянии двухсот миль отсюда, это приблизительно четыреста километров. Мне приказано вас сопровождать.
– Я что сам не справлюсь?
– Миша, тезка, – перешел на ты капитан, – случай не рядовой, во-первых, у тебя нет паспорта моряка и в случае чего тебя могут взять в плен, а при другом раскладе просто шлепнут. Далее, ты в такой командировке в первый раз, есть особенности и в составлении соответствующих документов при передаче наших поданных в иностранные госпиталя.
– Но он же интернациональный, – попытался возразить я.
– То-то, что интернациональный, никто не знает кто им управляет. И последнее, ты человек военный, а это приказ и приказы, как известно не обсуждают.
– Хорошо, а сколько времени мы затратим на поездку.
– Понятия не имею. Дорога пролегает через саванну, ее еще португальцы строили. В каком она состоянии никому не ведомо. Единственное, что сказали наши представители это то, что она охраняема и запретили брать с собой оружие, – и предугадывая поток моих возражений добавил, – если нас поймают те, из другого лагеря, то с оружием расстреляют на месте.
Возражать было нечего. В стране шла война. Я пошел собираться. До берега нас доставили на промерном катере. Есть такие в гидрографии – непотопляемые и не переворачиваемые в любую погоду. Дина Ивановна лежала на носилках, морской бродяга ветер шевелил золотую копну волос у нее на голове, как бы успокаивая перед дальней дорогой. Ласковые океанские волны окатывали нас брызгами соленой купели. На берегу нас уже ждали. Аккуратно выгрузив носилки с больной, мы увидели предоставленный нам автотранспорт. На удивление им оказалась наша отечественная «Нива», только выглядела она, как Джип.
– Умеют делать, когда вопрос стоит о продаже, – заметил Михаил Юрьевич.
Мне, честно говоря, было не до разговоров. Я прикидывал, как мы туда поместим носилки с больной. Водителем был молодой, нахального вида, мозамбиканец. Он был одет в пятнистую форму. Не смотря на жару, на нем была куртка из-под которой выглядывала красная футболка с фирменной надписью: «Спартак-чемпион». Он нам стал что-то объяснять по португальски, но видя, что мы ничего не понимаем, перешел на английский язык. Командир стал тут же переводить:
– Он говорит, что носилки не поместятся, придется откинуть переднее сидение и уложить больную, а мы устроимся сзади, рядом с ее головой.
– Нет проблем, спроси у него на счет амортизаторов, дорога дальняя, Дина может не выдержать тряски, хотя я на дорогу ввел ей большую дозу обезболивающих и дал снотворное.
– «Амиго» заверяет, что все будет «О, кей».
– Посмотрим. Он нам не хочет помочь с погрузкой?
Водитель не хотел. Он только откинул сидение и отошел в сторону. Зав. прод наша была, как и положено женщине ее специальности, упитанной не смотря на тяжелую болезнь. Хорошо, что с нами было два человека с катера, потому что мы на братьев Голиафов не походили. И были тезками и по имени, и по росту.
– Ну что, «докторишка», бокс? – произнес свою излюбленную фразу командир из известного тогда и всеми любимого фильма «Айболит- 66».
– Конечно бокс, что нам еще остается, поехали.
Сопровождавшие нас ребята пожелали удачи и скорейшего возвращения на борт. «Нива» медленно тронулась с места. Больная, не смотря на все наши действия, спала.
Господи – подумал я, хотя бы она так же перенесла всю путь-дорогу, что нас там ждет впереди? Сплошная неизвестность, а впереди ожидала саванна, дикая и не предсказуемая.
Часть вторая
В Африке никогда не бывает слишком холодно и не бывает слишком быстро. Неторопливый образ жизни, который в некоторых местах не изменился за тысячи лет, позволяет ощутить ритм мировой истории.
Название «саванна» происходит от испанского слова «сабана», что означает дикая первобытная равнина. По внешнему виду саванна – это степь, покрытая слоновой травой, достигающей 3—5 метров в высоту. Вдали просматриваются чарующие горные хребты.
Дорога, по которой мы ехали, совершенно не вязалась с этой дикой природой, т.к. была вся современная и уложенная асфальтом. Чернокожий водитель пояснил, что построили ее проклятые колонизаторы – португальцы, которые угнетали все местное население и заставляли их работать и на этой дороге, в частности, но сейчас всему этому положен конец. Произошла революция, а всех угнетателей выдворили из страны и теперь каждый волен делать то, что ему нравиться, а не из-под палки, как раньше.
– Правильно, – заметил мой компаньон, – поэтому у них вся страна и разваливается. Лежат они себе под кокосами и ждут, пока плоды им на голову свалятся, зачем работать?
Впереди показался огромный баобаб. Я читал, что баобаб самое удивительное дерево саванны. Оно достигает в высоту до 25 метров. Ствол очень толстый. В обхвате до 45 метров. Верхушку такого ствола венчают распростертые во все стороны крупные ветви, образуя крону до 50 метров диаметре. Этот был такой же, как из книги.
– Слушай, доктор, а что это за история у вас с «дедом» произошла, когда вы ездили на остров за ракушками, говорят, что там тоже был баобаб замешан.
«Дедом» на судне называют старшего механика. Вениаминыч или, как его все называли – Витаминыч, он был моим самым лучшим другом, как говорится и в беде, и в радости, и в горе. Как-то мы с ним поехали на один остров добывать редкую даже для этих мест раковину, которая называлась «трубач». Если вы помните фильм «Человек амфибия», то там он подает сигнал дельфину с помощью такой раковины. Так вот, пока я торговался с аборигенами, «дед» по моей просьбе полез на растущий не по далеку баобаб за цветами,
