Восьмая шкура Эстер Уайлдинг - Холли Ринглэнд
— Аура любила рассказывать истории про шелки, — задумчиво сказал Том.
— Да. Она по ним с ума сходила, сколько я себя помню, — прошептала Эстер.
* * *
Эстер и Аура свернулись рядом в креслах-подушках. Они в библиотеке начальной школы. На коленях у девочек раскрыта большая книжка со сказками. Ланч-боксы они пристроили рядом. Держа в одной руке половину вегетарианского сэндвича, Аура медленно читает, водя пальцем по строчкам, чтобы Эстер успевала за ней.
— Жители островов Северной Атлантики рассказывают о шелки — полулюдях-полутюленях, способных принимать человеческий облик. В самых известных легендах говорится о том, как шелки в полнолуние выходят из моря, сбрасывают шкуру и оборачиваются женщинами. Какой-нибудь любопытный рыбак крадет и прячет шкуру одной шелки, отчего ей приходится семь лет прожить с ним. Рыбак обещает вернуть шкуру, но медлит. Шелки находит шкуру сама. Набросив ее на себя, она снова оборачивается тюленем и возвращается в море.
Аура замолкает и, едва дыша, поворачивается к Эстер. Глаза у той широко раскрыты от восторга.
Эстер взглянула на небо. Звездный свет лился на березу, нежные ветки которой шевелил вечерний бриз.
— Она всегда была тюленем, а я — лебедем.
— И о чем Аура рассказывала Дереву шелки? — спросил Том, но тут же покачал головой. — Прости. Не говори, не нужно.
— Да ладно. — Эстер пожала плечами. — Наверное, обычную подростковую чепуху. Ее вера оказалась заразной. Через несколько дней после того, как Аура рассказала нам про Дерево шелки, мама возвращалась вечером из студии — и увидела нас. Аура привела нас с папой к березе, и мы говорили коре о своих бедах. Аура — что какие-то придурки в школе не дают ей жить спокойно. Я тоже кое о чем рассказала. Помню, как папа улыбнулся маме, когда она нас заметила: мол, нам ее — Ауру — не одолеть… А потом уже мама обнимала березу, а папа с Аурой плакали. Сильное было зрелище, но такая уж у меня семья.
— А что с планами Фрейи насчет расширения производства?
— Она о них больше не вспоминала.
Том усмехнулся и чуть погодя сказал:
— В этом что-то есть.
— В чем?
— В идее, что Дерево шелки способно забрать у человека его боль. Потому что деревья и правда как будто умеют чувствовать боль другого дерева.
Эстер скептически нахмурилась.
— Нет, все так и есть. Если какому-то дереву грозит опасность, оно может через корневую систему оповестить об этом другие деревья. Те примут сигнал и ответят. Если, например, коре Дерева шелки угрожают насекомые, оно посылает сигнал бедствия соседям, и их кора начнет вырабатывать особое химическое вещество, вроде репеллента. Так что не исключено, что в любимых Аурой народных сказках о березах имеется рациональное зерно.
Эстер взглянула на Тома: несмотря на сумрак, на его лице читалось сострадание. Том как он есть: взять у Эстер то, чем она с ним поделилась, внимательно рассмотреть это что-то, важное для нее, и вернуть ей — но уже чуть светлее, чем было. Оказывается, такую доброту трудно переносить. Эстер шутливо толкнула его локтем в бок.
— Ты чего? — спросил Том.
— Ничего.
Оба молча смотрели в темное небо.
— Твой отец всегда был таким. Хорошим, — произнес наконец Том.
Эстер взглянула на него.
— Живо представляю себе, как Джек рыдает, обнимая березу, которую его дочь назначила Деревом шелки, — пояснил Том. — Он всегда такой. Одной своей добротой всему добавляет нежности и чуда. Надо же, учил нас, десятилетних, искать будущее среди звезд. — Том покачал головой.
Эстер улыбнулась. Ей вспомнилось, как Джек в футболке Космоклуба спускается к Звездному домику. За ним хвостиком следуют Эстер и Том. Джек указывает им на участки неба, где можно увидеть созвездия.
— А знаешь, он все еще со мной.
— Кто?
— Знак Космоклуба. Когда мне хреново, я вспоминаю про десять тысяч галактик в песчинке. Никто из моих знакомых не рассказывал десятилеткам таких историй. — Том взглянул Эстер в глаза и откашлялся. — Иногда мне кажется, что в детстве Джек сходил мне за отца. Как ему в голову пришло рассказывать нам про космос? Про будущее?
— Тебя травили в школе, — напомнила Эстер.
— Да уж. А ты завидовала Ауре, потому что она растет быстрее. Я помню, как ты злилась на время: почему оно не может поторопиться? Ты бы тогда поспевала за Аурой. Была бы в точности как она.
Оба улыбнулись, но Эстер, не выдержав, закрыла лицо руками.
— Эстер! — Том потянулся поддержать ее. — Зря я это сказал. Да еще в такой вечер. Мне и то тяжело… не знаю, как ты все это выносишь.
Сердце Эстер застучало в такт синтезаторным басам Bananarama — Cruel Summer.
Эстер оглядела костюм Тома, его волосы, зачесанные назад и присыпанные тальком. Вспомнила текст приглашения: «…любые воспоминания об Ауре, какой она была в те годы, или то, что нравилось вам самим».
Ей вспомнился вечер, когда их, девятилетних, приняли в Космоклуб. Джек затеял этот клуб с еженедельными заседаниями, чтобы отвлечь Эстер от болезненных переживаний: Ауре исполнилось двенадцать, и она начала отдаляться от сестры. Еще Джек позвал в клуб Тома — лучшего друга Эстер. После церемонии они поставили любимое кино Эстер, «Парня-каратиста», и съели по тарелке вегетарианских гёдза[26], приготовленных мамой Тома. Потом, когда Том изображал мистера Мияги, а Эстер — Дэниела, Том наклонился и поцеловал ее, прижавшись сомкнутыми губами к ее губам всего на несколько секунд, но это был ее первый поцелуй. Который принадлежал только ей и ему.
— У тебя костюм мистера Мияги, — проговорила Эстер, глядя на крону березы и вспоминая, каким Том был в детстве. Она вспомнила его любовь к Космоклубу, его тактичность и серьезное лицо. Как покалывало губы после его поцелуя, странно влажного. Как в животе растеклось тепло.
— Я не так уж хорошо знал Ауру, — сказал Том. — У меня нет каких-то особых воспоминаний. А мое лучшее воспоминание о восьмидесятых — это как мы с тобой смотрели «Парня-каратиста».
Горло у Эстер перехватило от отчаяния. Она целый год училась плавать без руля и ветрил. А теперь все пошло насмарку. Том был таким знакомым — чудесное ощущение!
— Прости, Том. За…
— Тебе не за что просить прощения. Но если уж тебе так хочется, то и ты меня прости. — Том положил руку ей на локоть. — Нам на собственном горьком опыте пришлось узнать, что делают с дружбой несколько порций черной самбуки. — Он улыбнулся. — Господи, как вспомню, так блевать тянет. В смысле, как
