Да. Нет. Конечно - Иван Бурдуков
Рамов превосходен. Ты считал его тупым, тупее тебя, животным. Ты слишком закрыт для всего вне себя, слишком уверен в своих никчёмных силах и мыслях – так больше точно нельзя.
– Ладно, я хочу послушать джаз, Кеша. Возможно, мне станет лучше, хотя бы поможет размыть всю грязь. Поедем?
– Давай, дружище!
Кеша допил ром с колой и следом закинул в рот кусочек льда.
В джаз-клубе, Кеша сразу ушёл в уборную. Ты же сел за барную стойку и не испытал ожидаемого эффекта – тебе было безразлично. Ты пытался возбудить свой интерес, ведь джаз – последнее открытое тобой явление, подарившее тебе спектр новых впечатлений! Но голос внутри тебя говорил только о Мире, воспроизводил сцену её секса с каким-то лёшей, вспоминал ваш с ней секс, проецировал её фигуру на её измену. и вот, всё совсем перемешалось, ты смотрел на играющего перед тобой молодого красивого саксофониста и представлял его в постели с мирой. ты возненавидел этого саксофониста. зациклившись на ней, ты хотел не думать о ней, однако ты испытывал удовольствие от самых грязных мыслей – вот миру трахают двое, мира вся вспотевшая, слёзы от глубокого минета, ей дают пощёчины, бьют по заднице, вот один кончает в неё, другой кончает в её в рот, она проглатывает это всё. тебя чуть ли не трясло от подобных мыслей о всё ещё любимом человеке.
– Пойдём, дружище, – Кеша пришёл из туалета и позвал тебя.
Вы пришли к двум молодым девушкам, они тебе показались легкомысленными, ветреными – сорт типичных мокрощёлок. Кеша рассказывал что-то о джазе, это были глупости и чистые выдумки, и ты это понимал безусловно. «Джаз исцеляет нервы, высвобождает душу из измученного тела, и пока душа в покое и отдыхает, джаз, как самый величайший хирург на свете, зашивает её раны», – подобная чушь не предвещала конца. Он говорил высокопарно, а эти две глупышки смотрели ему в рот.
«Неужели вот это интересует девушек: чепуха, выдумки, шарлатанство, словесное помоище, фантик без начинки? Они тупые. Рамов делает своё дело – пускай эти шлюшки получат по заслугам», – думал ты, глядя на них.
Затем ты обратился к девушке, которую Рамов «выделил» тебе, и решил вступить в игру:
– Джаз создаёт ни труба, ни фортепиано, ни барабаны, ни даже позолоченный саксофон – джаз создаётся струнами контрабаса. Именно гул контрабаса – это истый джаз, всё остальное лишь аккомпанемент. Ты никогда не задумывалась об этом?
Ты ловишь себя на мысли, что так приятно говорить о джазе, особенно если человек думает, что он создаётся всего лишь музыкальными инструментами, чувствуешь себя умным компетентным человеком, не понимая об объекте рассказа ни черта. А люди как запойно тебя слушают! Верят тебе, ведь ты так тонко знаешь предмет обсуждения.
«Контрабас создаёт джаз! Тончайшее замечание. Гул этих толстых струн в действительности заполняет пространство, как темнота между звёздами. Восхитительно!» – думала твоя соседка, блестящими глазами пожирая твою плоть.
Ты выпил, но казался себе трезвым, ты был уставший от мыслей и нервов. Хотелось уйти. Встав, ты заключил:
– Это всё бредятина, понимаешь меня?
Она прислушалась к тебе, подразумевая, что ты сейчас продолжишь свою гениальную мысль.
– Это ёбаный бред, риторика, а ты покупаешься на красивые слова, недоразвитая паразитирующая на этом и так неблистательном обществе, шлюха! Я всего лишь чуть-чуть трахнул тебя в голову, задел твой мозг, ведь ты, наверное, привыкла спать с кем? с самолюбами? или жирными спонсорами? Они не говорят о прекрасной музыке, они не говорят об искусстве, или о том, что следовало бы тебе почитать что-нибудь для интеллекта перед сном, узнать пару терминов, – они вообще не говорят о чём-то существенном. А ты им важна только в виде плоти. Но почему тебя это устраивает?
Ты нависал над ней, протыкая её своими стрелами порицания. Она схватила сумочку и ушла, с уверенностью, что ты неправ и наговорил чепухи.
– Совершенное создание из грязи, Голем! Как и все шлюхи! – крикнул ты вдогонку.
Музыканты покосились на тебя, гости клуба тоже. Твоё поведение было непристойным. Охранник попросил тебя уйти, и уже в ответ на твой отказ, практически вынес тебя.
Вторая девушка не ушла, Рамов остался и продолжал с ней беседовать. Блеск её глаз никуда не делся, хоть и её подругу хорошенько обидели.
– Тупая дура и охранник на её стороне, мудак! – сказал в пустоту ты.
Всё-таки ты был хорошенько пьян.
По звуку было похоже, что небо порвало пополам. Резко начался сильный ливень. Казалось, небо безмерно пило вчерашним днём, а сейчас дичайшими звуками вызывает рвоту и выблёвывает наземь всё без остатка. Свежесть заполнила твои лёгкие. Ты встал под навес и закурил сигарету, не обращая внимания на дождь, двинулся по улице, держа сигарету большим и указательным пальцем, угольком направив в ладонь.
«Она не изменится, – думал ты, – и я знаю, но прогнать эту пиявку по-доброму вряд ли бы получилось. Хотя можно было встать и уйти без причины. Пусть пострадает. Нужно иногда лишать человека лжи, как кислорода, окуная в воду правды. Да и бог с ней! Как говорится, любишь кататься – люби и саночки возить. Надо же какая блевотная фраза!».
С другой стороны ни черта ты не знал о ней. И всё-таки, женщина ведь. Молодая, бесхарактерная, предвзятая. Тот же ребёнок, наконец. А может открытая ко всем?
«А может открытая одним местом ко всем, а?»
Ну да ладно, чёрт с ней.
Чтобы вымокнуть, хватило пяти секунд. Ты шёл мокрый и, исчерпав тему о девушке из клуба, вновь вернулся в перемывание проститутки Миры. Мысли вызвали желание выпить, поэтому ты купил небольшую бутылочку коньяка по пути, отхлёбывал жгучий
