Роза - Иван Бурдуков

1

На сцене проходила репетиция. Со сцены слышалось:

– Я умираю. Пусть и всё умрёт… Нет! Пусть останется!

Вдруг Роза прервала действие:

– Лёва, необходимо отвлечься уже от всего. Ты – умирающий король, эгоистичный и глупый, ты привёл своё государство к развалу. Теперь ты говоришь: «Я умираю. Пусть и все умрёт. Нет! Пусть останется». Ты должен выглядеть нелепо, ведь ты не готов к смерти, в то же время ты пытаешься оправдать свою властность. Всю свою жизнь ты делал всё, что захотел, ты имел абсолютную власть над всем. Но теперь тебе суждено умереть, ты боишься, и боишься постольку, поскольку не властен над смертью. Это важно понимать и воспитать в себе такой характер. Давайте ещё раз. Юля, давай с твоего диалога.

Действие возобновилось:

– Все то, что было, будет. Все то, что будет, есть. Все то, что будет, было. Ты навсегда вписан в итог вселенной.

– Кто станет заглядывать в архивы? Я умираю. Пусть и все умрет… Нет! Пусть останется!

– Его величество король хочет, чтобы все оставалось по-прежнему.

– Нет! Я хочу, чтобы все погибло!

– Его величество король требует гибели всего мира.

Роза вновь прервала действие, только теперь не намеренно – она закашлялась, но старалась приглушить кашель и продолжала смотреть на репетицию как бы исподлобья.

– Роз, солнце, мы можем продолжить без тебя. Мы учли замечания.

– Давай без этого, Лёва. Это всего лишь кашель.

Все сочувственно уставились на Розу.

– Продолжаем, продолжаем, – сказала она.

Репетиция продолжилась. Роза держала руку у рта и судорожно подёргивала грудью и плечами – кашель вырывался из неё. Глаза её слезились, но она продолжала наблюдать за актёрами.

– …Когда у меня бывали кошмары и я плакал во сне, ты меня будила, целовала и успокаивала.

Роза встала и прошлась вдоль кресел зала, затем подошла впритык к сцене и сказала:

– Лёва, ты бездарь… экхе… экхе… – Она опять пару раз кашлянула и продолжила: – Тебе доступно для понимания чувство любовь?

– Я почти уверен, что да, – отвечал Лёва.

– И вот найди в себе силы забыть об этом чувстве. Если нет сил, то поскреби в себе и найди толику актёрского мастерства. Король чувствует себя государством, он и есть государство, он конченный эгоцентрик и любовь его эгоцентричная. Любовь обычная, она, конечно, не обходится без эгоизма, как говорил Камю: человек не может любить, не любя притом себя. Или как Бродский: любовь – роман между предметом и его отражением. Король не может позволить найти в другом человеке отражения, это невозможно, он не отражается, как вампир, он не может любить адекватно. Он любит из удовольствия и власти, и относится с почтением к кому-то только так, как бог почитает людей – нужно стать таким, Лёва, иначе нихрена не выйдет.

– Хорошо, Роза, – выслушал и ответил Лёва.

– Продолжать поэтому сегодня уже не стоит.

2

Роза сидела на подоконнике в своей квартире, со своим отражением в окне и с тем, что находится за ним. Открывался красивый пейзаж страны с безумным прошлым. Она смотрела вдаль горизонта с таким выражением лица, словно глядела вдаль истории. Роза ни о чём не думала. Вернее она обдумывала ежеминутно какую-либо мысль, чередуя и хватаясь за каждую новую так же просто, как и оставляя прежнюю. Это мы и приняли называть: не думая ни о чём.

Сплюснутое небо примыкало к земной тверди – небо упало на землю и благородно влилось в каждый уголок каждого человеческого сооружения. Это чувствовалось, чувствовалась наполненность всего мира, как вода наполняет сосуд. Розе было ни горько, ни радостно, ни злобно, ни меланхолично, она скорее чувствовала всю реалию жизни во всей её смешанной, противоречивой и всё-таки неописуемой красе. Странное состояние для простого обывателя, однако, это самое искреннее и честное состояние для Розы.

– Ладно, я пошёл, – сказал подтянутый мужчина. Начинающая пробиваться седина нисколько не старила его.

– Пока, – ответила Роза, продолжая скромно сидеть на подоконнике. В её голосе чувствовалась уверенность немолодой женщины, а если прислушаться – иногда были слышны скрипучие всхлипы.

Пора было собираться на прием, и Роза оглядела своё слегка веснушчатое лицо в зеркале: единственная красивая вещь на этом лице может только нос, подумала она, а глаза совершенно поблекли. Выпив несколько таблеток, она достала небольшую баночку из мутного стекла и посыпала из неё порошком на столик. Тут она чуть не кашлянула в сторону стола, впрочем, смогла сдержаться, отойти и прокашляться. Скомпоновав белую полоску, она вынюхала порошок, закрыла на секунду глаза и вновь открыв, преобразилась и преобразилось всё вокруг неё. Она уже давно как следует не красилась и эпатажно не одевалась, полумер было предостаточно – лёгкий макияж для придания вида свежести лица, приличное платье, которое выбрала бы какая-нибудь сорокалетняя мадам удовлетворённая ходом своей жизни, туфли примерно близкие к платью, причёска на скорую руку. В общей сложности через полчаса она уже закрывала входную дверь в квартиру, держа в руке небольшую сумочку. В машине она обычно переодевала туфли на кроссовки и самостоятельно добиралась до места, где снова надевала туфли и в зеркале старалась отрегулировать свою притворную улыбку таким образом, чтобы она являлась искренней. «Ну вот, Роза, теперь ты не такая уж дурнушка», – сказала она сама себе.

– Здравствуй, Роза, – встречал её хозяин внушительного особняка, г-н Стриголов. – Необычайно рад видеть. В прошлый раз я был смертельно пьян, и не стоило мне себя вести… так, как я себя вёл. Всё же, я просил прощения по телефону, однако прости меня ещё раз. Мне так гадко, милая моя.

– Здравствуй, Павел. Я не держу обиды, ни в коем случае, даже напротив, эта твоя сила, экспрессия меня воодушевила.

Она прошла пару шагов, Стриголов не отводил от неё глаз. Она повернулась и спросила:

– И правда, ты вёл себя никчёмно. Я готова простить тебя и снять скребущихся кошек с твоей души, но если я сделаю с тобой то же самое в самом сердце твоего дома при взглядах присутствующих. В этом и есть избавление; и помни – вору отрубят руки.

– А вот и Роза. Милая, привет, – говорила хозяйка дома, г-жа Стриголова. Затем делая голос на несколько тонов ниже: – Прости, пожалуйста, за выходку этого болвана.

– Добрый вечер, мадам, – сказала Роза. – Я думаю, что я готова его простить, – Роза говорила всё тем же обычным тоном, поглядывая на неловкость г-на Стриголова, –