Том 2. Проза - Анри Гиршевич Волохонский
Дочь Шувалова напевала во время той самой Второй мировой войны. В Мончегорск ее сослали еще в тридцатые годы. А пела она, наверное, слыша по радио слово «фашисты», которое использовалось в те времена совсем в другом значении. Но вот слово «чичисбей» тогда уже совершенно вышло из употребления.
Моя институтская приятельница, которую звали Керкира или Кирена — собственно, я ее так прозвал, опираясь на строку из Аристофана:
Кряжистой бойся Киллены, —
была особа грубоватая, но не лишена обаяния. Своим низким приятным голосом она пела нижеследующие песни: о швейной машинке и про альбом.
Помню я модисткой модною была
А теперь артисткой стала, господа
Часто вспоминаю я про жизнь мою
Про швейную машинку я вам песенку спою
Машинка швейная моя
Одна ты радость у меня
Системы модной мон-плезир
Ты мое счастье, ты мой кумир!
Раз мою машинку взяли напрокат
Старичок богатый был ей очень рад
Деньги аккуратно хотя он мне платил
Но моей машинке он изрядно повредил
Машинка швейная моя
Одна ты радость у меня
Системы модной мон-плезир
Ты мое счастье, ты мой кумир!
Мужчин красивых я страсть люблю
И француже́нкам не уступлю
Все говорят что я мила
И все хотят чтоб я дала
Ну поцелуй — хотя б один.
По непонятной причине Кирена утверждала, что слова «у меня» в припеве и «хотя» в третьем куплете нужно петь с украинским — так она выражалась — акцентом:
Одна ты радость у мене… —
и
Ну поцелуй — хоша б один.
Вторая песня:
Мне мамаша в день рожденья
Пополам с отцом
Принесла для развлеченья
Маленький альбом
Альбом был мил
Он всех пленил
Ах если б показала вам альбом
Пришли бы в восхищенье все кругом
Да право я не лгу
Желанием горю
Но показать альбом никак вам не могу
Сначала не давала
Писать в нем никому
Потом решила дать
Кузену своему
А он нахал
Листок порвал
Ах если б показала вам альбом
Пришли бы в восхищенье все кругом
Да право я не лгу
Желанием горю
Но показать альбом никак вам не могу
Сначала я рыдала
Решила не давать
Потом мне грустно стало
Я стала всем давать
Хотите вам
Я тоже дам
Ах если б показала вам альбом
Пришли бы в восхищенье все кругом
Да право я не лгу
Желанием горю
Но показать альбом никак вам не могу
Песни эти были составлены когда-то в конце позапрошлого века. Откуда знала их Керкира, мне неизвестно.
Таким-то образом все это и развивалось: вначале прочувствованный «Альбом», затем тетрадки юных школьниц, в конце — «Бидл Бадл Барадл».
Перейдем теперь к более серьезной тематике.
В изданной в 1932 году книжечке «30 песен пионеров» напечатан текст под названием «Железными резервами» на музыку Б. Шехтера:
В темпе марша
Железными резервами
Мы выросли везде,
Клянемся будем первыми
В бою, в строю, в труде.
Мы молодая гвардия
Непобедимый стан
Мы молодая гвардия
Рабочих и крестьян
Слова припева выглядят знакомыми. Не стоит обойти вниманием конец третьего четверостишия:
Ведем мы за собою
Всемирный молодняк.
Автор текста — поэт-футурист Сергей Третьяков (1892–1939). Его стихи к 1 Мая напечатал Маяковский в журнале ЛЕФ (№ 2, 1923, стр. 18–19):
Май! Май! Май!
Солнце, кипяти площадей майдан!..
А также:
Руру Москва: Держись родной!
Рур Москве: Течет кровь.
Руру Москва: С тобой заодно!
Рур Москве: Точу клюв.
В 1937 году автор строк «молодая гвардия рабочих и крестьян» был арестован и в 39-м погиб. Но выражение осталось во всеобщей памяти.
В те времена на сочинителей было особое гонение: расстреляли Олейникова, посадили Заболоцкого, прикончили Хармса и Введенского… Да что там…
На следующей странице той же книжечки — песня: текст И. Френкеля, муз. Ганса Эйслер, так там напечатано.
Коминтерн
Заводы вставайте! Шеренги смыкайте!
На битву шагайте, шагайте, шагайте!
Проверьте прицел, заряжайте ружье,
На бой, пролетарий, за дело свое! (2 раза)
Затем следуют еще три четверостишия. Начало, собственно первую строку, любил петь мой отец в воскресенье по утрам. Относительно второй строки у него уже не было полной уверенности. Он говорил:
— По-моему, там «шагайте», — а больше ничего не говорил и не пел.
Он напевал иногда нижеследующее четверостишие:
Моя липуточка,
Приди ко мне!
Побудь минуточку
Наедине…
О происхождении текста мне рассказал совсем недавно Лев Шаев. В тридцатые годы решили поставить в кукольном театре Джонатана Свифта — «Гулливера в стране лилипутов». Страна лилипутов в том представлении воплощала буржуазные территории, поэтому пародировался эмигрант Вертинский. Актер, вернее кукла с его манерами пела про липуточку. Постановка долго не продержалась, но песенка осталась в памяти.
В молодости отец плавал по морям и помнил несколько морских песен. Все по тем же воскресеньям он любил начинать день какой-нибудь песней вроде «Пролив Донегал». Вообще-то, Донегал не пролив, а залив на северо-западе Ирландии, но тогда я не знал этой подробности, а отец пел вроде бы о проливе в каких-то романтических широтах. Есть, правда, Донегал в Южной Африке, но он расположен на суше, к востоку от пустыни Калахари. А тут — морская стихия.
Бурно плещут волны — страшен Донегал
Много рифов в море и подводных скал
Моряки там знают что придет черед
Кто-нибудь из них на дно пойдет
Там море полно угроз
