Забег на невидимые дистанции. Том 1 - Марьяна Куприянова
Пит и Дэвид. Одному семнадцать, другому восемнадцать лет. Здоровенные шкафы выше своих отцов, готовые ущемиться от любого писка в свою сторону. Спортсмены с кипящим в крови тестостероном, который нужно куда-то направить наиболее разрушительно. Любители издевательств и прилюдных разборок, которым прощалось все, потому что они одни из лучших игроков своей сборной.
Нона очень их разозлила. Они спали и видели, как разделаются с «наглой девкой».
Помешанные на идее отомстить, они не замечали, что я преследовал их и подслушивал разговоры. Их грандиозные планы я не мог оставить без внимания. Поначалу они собирались избить Нону, подкараулив ее и похитив. Я знал, что это трудно, и особо не переживал – Отто практически всегда с нею. Потом я вспомнил, что мальчик слег с гриппом, и мать не выпустит его из дома ближайшую неделю. А за Ноной тем временем помимо меня таскалась еще одна слежка.
Тут я начал нервничать.
Позавчера я зашел за этими двумя в строительный магазин и увидел, что они покупают веревку, моток герметичного серого скотча и большие черные мешки для тяжелого мусора. Первые нити беспокойства, тонкие и прозрачные, как паутина, натянулись в душе. Мне не верилось, что они настроены так серьезно. Может, просто хотели запугать ее, что в следующий раз и убить могут. Но потом они заехали в аптеку, чтобы взять презервативы и смазку, и картинка в моей голове сложилась во что-то поистине жуткое.
– Накачаем чем-нибудь, она и не вспомнит, – спокойно предложил Дэвид, как будто они уже не в первый раз такое проворачивали. Я понял, что речь о наркотиках, к которым у них есть свободный доступ. Этого дерьма стало слишком много в Нью-Хейвене.
– Порвем все дырки, не до хоккея будет. После такого позора не вернется.
Ублюдки зубоскалили, облизываясь в предвкушении жуткого события. А я лишился дара речи.
У меня началась паническая атака. На какое-то время я упустил их из виду и не знал, куда они уехали, но подозревал, что за наркотиками. Предчувствие неизбежной беды забило мне горло и перекрыло дыхание. Руки стали как бракованные керамические изделия, готовые рассыпаться от напряжения. В голове пылало.
Шла бы речь о любой другой девушке, если бы я случайно узнал такие планы, не стал бы вмешиваться, но позволить подобному случиться с Ниной я не мог. Над моей похищенной сестрой тоже могли издеваться, поэтому, придя в себя, я впал в ярость и решил устранить двух ублюдков до того, как они приведут в исполнение хотя бы часть плана.
«Что ты такое говоришь? – зашипел кто-то внутри, – что значит «тоже»? Она и есть твоя сестра». «Точно, – согласился я. – Она уже настрадалась. Хватит с нее».
С позавчера я был на взводе. Теперь я уже надеялся, что они не струсят, не передумают. По одной простой причине – не терпелось прикончить их. Сейчас я хотел этого даже больше, чем вернуть Нону. Они ничем не лучше тех, кто ее забрал. И они заслуживали смерти.
Яростное желание человека жить любой ценой – всего лишь инстинкт. Но разве смерть – не инстинкт? Умирание для организма такой же естественный процесс, как насыщение или размножение. Такой же требовательный и неизбежный.
Надо отдать им должное, за два дня они неплохо подготовились. Опять у меня промелькнула мысль, что они не в первый раз занимаются подобным. Это делало их жизнь значительно менее ценной.
Парни купили все что нужно, выведали, где и когда девочка бывает одна, наняли фургон, пол застелили пакетами. И вот-вот должны были приехать, чтобы поджидать ее. Они всерьез собирались рискнуть. Но за час до назначенного времени сюда приехал я. Вместе мы будем ждать Нону, но никто из нас ее не дождется. Об этом я позаботился. Я же тоже времени зря не терял. И самое главное, что я сделал, – это исключил малейшую угрозу для своей сестры.
Меня бил озноб от мысли, как хорошо я технически подготовился к этому дню. Мне повезло, что они выбрали самое безлюдное место, где собирались поймать Нону, а попались сами. Веревки и скотч тоже пригодятся. Удобно, что все уже в наличии, даже пакеты, чтобы не испачкать фургон.
Наблюдая за Ноной в течение нескольких лет, я замечал, как мое восприятие рассекается подобно ручью, в русло которого положили камень, делящий поток воды надвое. То я видел в ней похищенную сестру и был абсолютно уверен, что это она, находил даже сходства во внешности, в мимике и поведении, то смотрел на нее как на чужую девочку, которую не знаю по-настоящему, но испытываю к ней родственную симпатию, желая стать ближе и защитить, искупить тот вечер, когда меня не оказалось рядом с собственной сестрой.
Образы наслаивались друг на друга, лишая понимания, какой из них правдив по-настоящему. Казалось, что оба идентичны в своей истинности, хотя и разные в восприятии. Как эксперимент, в котором разные результаты выпадают при одинаковых условиях (они с Отто постоянно его обсуждали).
Какая-то часть меня понимала, что Нина – не моя сестра, а другой человек, который мог оказаться на ее месте много лет назад. Другая часть была уверена, что это Нона, которой изменили имя и продали в другую семью. В зависимости от времени одна из них становилась сильнее, другая слабее. Потом все менялось.
Я раздваивался.
Будто треснул когда-то от сильного удара. С тех пор трещина росла, позволяя обеим частям становиться самостоятельными. Перелом ментальной кости, который никогда не заживет, никогда не срастется правильно.
Первый, я называл его Одержимым, мечтал похитить девочку (он уверен, что это Нона, которой промыли мозги), чтобы вернуть в семью, искупить свой грех, добиться прощения родителей и простить себя самому. Чтобы все стало по-прежнему. Эта навязчивая идея не дает ему жить, есть и спать.
Второй, Мстящий, просыпался в виде здравого смысла. Поначалу редко, потом чаще. Он врывался в мысли первого, спорил, убеждал, что это не сестра. Раскрой глаза, говорил он, не убеждай себя во лжи, которую выдумал для оправдания своих действий. Ты просто жалок. Признайся себе, зачем ты делаешь это – зачем на самом деле ты стремишься ее забрать. Ты же знаешь, что это другой человек. Другая девочка. Это ее должны были похитить в тот вечер вместо Ноны. А сейчас мы просто
