М. Забелло - Подсечное хозяйство, или Земство строит железную дорогу
— Можно видѣть господина Могутова? — прервалъ чей-то громкій голосъ за рерью игривое, хотя и сильно гнусавое краснорѣчіе Переѣхавшаго.
— Войдите, — отвѣтилъ Могутовъ, а выраженіе лица Переѣхавшаго вдругъ сдѣлалось строгимъ.
Кречетовъ (это былъ онъ) снялъ въ темномъ, узкомъ и холодномъ корридорчикѣ калоши и пальто и, положивъ послѣднее къ себѣ на руку, вошелъ въ нумеръ Могутова.
— Могу я видѣть господина Могутова? — спросилъ онъ, осматривая обоихъ пріятелей и, вѣроятно, рѣшая, который изъ нихъ Могутовъ.
— Могутовъ я, — вставая, сказалъ Могутовъ.
— Князь Король-Кречетовъ, — кланяясь и подавая руку Могутову, отрекомендовался Кречетовъ. — Быть-можетъ я вамъ помѣшалъ?
— Мы закусываемъ и пьемъ чай. Если вы не откажетесь вступить съ нами въ компанію, то не помѣшали, — пожимая руку Кречетова, отвѣтилъ Могутовъ.
— Въ такомъ случаѣ давайте ужь и похристосуемся. Христосъ воскресъ!
— Воистину воскресъ! — отвѣтилъ Могутовъ и три раза поцѣловался съ Кречетовымъ.
— Викторъ Александровичъ Переѣхавшій, — отрекомендовалъ онъ потомъ Переѣхавшаго и поставилъ третій стулъ къ столу.
— Позвольте мнѣ,- началъ Переѣхавшій, — искренно, горячо, отъ глубины души пожать вашу руку, князь, и похристосоваться съ вами, какъ съ истиннымъ христіаниномъ, хотя, — онъ и Кречетовъ цѣловались, — хотя, навѣрно, этотъ христіанинъ и не соблюдаетъ обрядовъ, но…
— Вы правы, — прервалъ Кречетовъ, которому, вѣроятно, не очень нравилось гнусавое ораторство Переѣхавшаго, — не только относительно обрядовъ, а и вообще относительно религіи я, грѣшный человѣкъ, большой скептикъ.
— Вамъ, вѣроятно, говорилъ обо мнѣ полицеймейстеръ и вы хотите предложить мнѣ работу? — спросилъ Могутовъ, наливая чай, когда всѣ усѣлись у стола.
— Вы отгадали. Мнѣ говорилъ о васъ и полицеймейстеръ, и… еще другіе. Я, дѣйствительно, хочу предложить вамъ работу при нашей затѣѣ, о которой вы, конечно, уже слышали, — отвѣтилъ Кречетовъ, прихлебывая чай и улыбаясь. Онъ улыбался всегда, когда попадалъ въ радушную среду, гдѣ онъ могъ быть искрененъ: но теперь онъ улыбался и потому, что пасха, которую онъ теперь ѣлъ съ чаемъ и большая часть которой стояла на столѣ, была и по виду, и по вкусу, какъ двѣ капли воды, похожа на ту, которая была прислана ему самому отъ Рымниныхъ, и потому, что онъ чуть-чуть было не проговорился о ходатайствѣ Катерины Дмитріевны за Могутова; а это все почему-то невольно располагало Кречетова къ усмѣшкѣ.
— Затѣя хорошая, достойная той рѣчи, которую сказалъ въ ея защиту князь Король-Кречетовъ! — внушительно замѣтилъ Переѣхавшій.
— Господинъ Переѣхавшій хочетъ заставить меня покраснѣть. Я говорю — затѣя, потому что все хорошее будетъ затѣей, если не будетъ сдѣлано какъ слѣдуетъ. Вѣдь это правда? — спросилъ Кречетовъ, повернувъ свое улыбающееся лицо къ Переѣхавшему.
— Вы исполните дѣло, новое дѣло сооруженія желѣзной дороги, безъ посредства кулаковъ какъ нельзя лучше! — внушительно и строго, какъ вѣщунъ-кудесникъ, сказалъ Переѣхавшій.
— Хотѣлось бы не ударить, какъ говорится, лицомъ въ грязь… Мы уже четыре дня только то и дѣлаемъ, что обдумываемъ, какъ бы это такъ повести дѣло, чтобы не осрамиться… Хотите, господа, я вамъ разскажу, что мы надумали?
Хотѣніе слушать было написано на лицахъ господъ и Кречетовъ, не ожидая отвѣта, началъ сообщать, что надумали «мы».
Онъ говорилъ, что почти всѣ «мы» рѣшили сдать всю земляную работу самимъ рабочимъ отъ кубической сажени. Для этого «мы» будутъ нанимать рабочихъ артелями, при чемъ изъ рабочихъ одиночекъ будетъ составлена отдѣльная артель. Каждой артели «мы» будутъ выдавать харчи натурою, предоставляя полное право самой артели распоряжаться ими, равно какъ сама же артель будетъ дѣлить между собою и работу, и деньги, причитающіяся за нее. Пользу, разумность и выгодность такого порядка въ работѣ «мы» основали, во-первыхъ, на томъ, что рабочіе, заинтересованные работою отъ кубической сажени, будутъ работать по своей доброй охотѣ, а не изъ-подъ надзора, а слѣдовательно будутъ работать гораздо лучше; во-вторыхъ, не будетъ со стороны рабочихъ жалобъ на пищу, такъ какъ имъ будетъ отпускаться оной сколько угодно въ счетъ ихъ работы и по цѣнѣ стоимости для самихъ «мы»; въ-третьихъ, не нужно будетъ большаго числа надсмотрщиковъ, старостъ, десятскихъ и т. п. лицъ, получающихъ, обыкновенно, хорошее жалованье и за которыми, обыкновенно, приходится еще болѣе смотрѣть, чѣмъ за рабочими; наконецъ, въ-четвертыхъ, при заключеніи рабочихъ въ артели и при разсчетѣ только съ артелью, а не съ каждымъ рабочимъ отдѣльно, упростится конторское дѣло, такъ какъ не нужно будетъ рабочихъ книжекъ, контрактовъ и условій съ каждымъ рабочимъ, не нужно вести счетъ каждаго рабочаго о его работѣ и заборѣ, его прогулахъ, пьяныхъ дняхъ и т. и.,- артель сама будетъ смотрѣть за всѣмъ этимъ… Кречетовъ говорилъ обо всемъ этомъ очень подробно и оживленно, приводя всестороннія доказательства разумности и практичной выгодности такого порядка работъ землянаго полотна дороги. Онъ закончилъ свое повѣствованіе такъ:
— Я васъ попрошу, господа, высказать откровенно ваши замѣчанія. Дѣло, согласитесь сами, очень серьезное.
— Лучше ничего и придумать нельзя! Держитесь крѣпко этихъ правилъ, не отступайте отъ нихъ при первыхъ недоразумѣніяхъ — и работникъ скажетъ вамъ, въ концѣ концовъ, великое спасибо, и дѣло ваше пойдетъ и кончится отлично! — съ тѣмъ же видомъ и чувствомъ вѣщуна-кудесника поспѣшилъ одобрить Переѣхавшій.
— А вы какъ полагаете? — обратился Кречетовъ къ Могутову.
— Много хорошаго и много совершенно непрактичнаго, — подумавъ отвѣтилъ тотъ.
— Пожалуйста, скажите, что и почему? — живо спросилъ Кречетовъ.
И между нимъ и Могутовымъ завязался длинный разговоръ. Мы не будемъ приводить ихъ разговора до-словно, а резюмируемъ его въ короткихъ словахъ.
Могутовъ вполнѣ одобрялъ наемъ рабочихъ артелями, выдачу харчей на руки артели и отдачу работы, артели отъ кубической сажени; но онъ находилъ необходимымъ вести счетъ работы и счетъ денегъ каждому рабочему. Нашъ рабочій — недалекій, темный человѣкъ. Не его уму запомнить, сколько кто выработалъ каждый день, сколько на долю каждаго приходится въ концѣ мѣсяца денегъ, — придется ихъ дѣлить поровну между всею артелью; а между тѣмъ въ артель, навѣрно, попадетъ всякій народъ: сильный и слабый, трудолюбивый и лѣнивый, трезвый и пьяный, и ровная получка, неминуемо, вызоветъ ропотъ. Отдавайте работу отъ кубической сажени, но вы все-таки не можете обойтись безъ надсмотрщиковъ, десятскихъ, старостъ и табельщиковъ. Нашъ рабочій трудолюбивъ, добръ, довѣрчивъ и отъ природы надѣленъ сообразительнымъ умомъ; но онъ довѣрчивъ и къ самому себѣ, а потому «авось и завтра» играютъ у него большую роль: примусь завтра хорошенько, выработаю и то, что сегодня недоработаю, а сегодня ранѣй окончу, потому — «спина трохи ломитъ», потому — въ карманѣ пятакъ есть и выпить хочется дюже, потому — важно на деревнѣ пѣсни поютъ… Да и мало ли еще почему, когда «завтра и авось» въ большомъ ходу, когда есть довѣріе къ своей силѣ и выносливости. И нашъ рабочій, дѣйствительно, можетъ понатужиться, можетъ удивить своею работой завтра, но онъ можетъ натужиться день, другой, а пользоваться «авось и завтра» есть искушеніе каждый день.
Возражая Могутову, Кречетовъ прежде всего не понималъ, говоритъ ли онъ а priori, или изучивъ русскаго рабочаго на дѣлѣ. Но если безспорный фактъ, что наши крестьяне математически точно умѣютъ дѣлить сѣнокосы и поля между собою, то они такъ же правильно съумѣютъ подѣлить работу на желѣзной дорогѣ и деньги за работу. Они не умѣютъ писать, но у нихъ въ большомъ ходу бирка, которой они пользуются лучше всякаго записыванія. Откладывать работу на-завтра артель не позволить. Что же касается «авось и завтра», то пользоваться ими часто не позволитъ артель.
Что сѣнокосъ и поля наши крестьяне умѣютъ дѣлить мудро и правильно, въ этомъ Могутовъ вполнѣ соглашался; но вѣдь это дѣлается разъ въ годъ и, обыкновенно, въ воскресенье, такъ что споръ изъ-за дѣлежа остается безслѣденъ для продуктивности работы, а на дорогѣ придется дѣлить каждый день: утромъ, гдѣ кому стать на работу, и вечеромъ, кто сколько сработалъ. Если при этомъ будетъ во сто разъ менѣе крику и ссоръ, чѣмъ при дѣлежѣ сѣнокоса, то все-таки будетъ пропадать у всѣхъ, по меньшей мѣрѣ, три часа времени даромъ каждый день. На биркѣ можно отмѣтить для памяти что-либо крупное, не часто случающееся: напримѣръ, заемъ денегъ, сколько нажато копенъ, такъ какъ жниво идетъ всего пять-десять дней; но плохо на биркѣ записывать кубики и его части, и притомъ каждый день нѣсколькимъ десяткамъ человѣкъ, составляющимъ артель… Всегда въ артели будутъ говоруны, которые съумѣютъ подбить цѣлую артель пользоваться «завтра». Въ сельской работѣ откладывать дѣло на-завтра нельзя, — тамъ не ждетъ время, что хорошо понятно для крестьянина, — а для рабочаго желѣзной дороги рѣшительно все равно, будетъ или нѣтъ окончена дорога къ извѣстному времени, если тѣ, кто взялъ на себя постройку дороги, относятся индифферентно къ успѣху работъ, сдадутъ ее на добрую охоту рабочихъ.
