Панас Мирный - Гулящая
- Здравствуйте! - поздоровался с ним приезжий, мужик средних лет, в синем суконном кафтане, в хороших юфтевых сапогах, в картузе вместо шапки. Лицо у него было полное, гладко выбритое, рыжие усы подстрижены, голова причесана на пробор. Все показывало, что приезжий не простой мужик, а богатый, степенный хозяин.
- Здорово,- ответил Колесник, глядя приезжему в светлые глаза.
- Я к вам по делу,- сказал тот, выступив вперед и оставив Кирила позади.
- По какому, скажите,- спрашивает Колесник.
- Да, видите ли...- запнулся приезжий, Колесник заметил, что тот не хочет говорить о своем деле при Кириле, и, повернувшись, повел приезжего в сад.
- Я слышал, вы лес продаете,- начал приезжий, когда они спустились с горы.
- Продаю,- ответил Колесник.- Найдется хороший купец, отчего же не продать?
- Да это верно. Так вот я по дороге на луг и заехал спросить вас: вы как продаете - весь или частями?
- А вы кто такой будете? Откуда?
- Да я Карпо Здор из Марьяновки. Вы, верно, меня не знаете, а вот...Карпо опять замялся...- Христя знает.
- Какая Христя? - глядя в сторону, чтобы не встретитъся с веселым взглядом Карпа, спросил Колесник.
- Да она у вас живет. Мы давно с нею знакомы, соседями когда-то были. Жена моя виделась с нею.
- Так вы к Христе или ко мне? - не выдержав, вспылил Колесник и бросил на Карпа суровый взгляд.
- Нет, к вам,- спокойно ответил Карпо, сверкая веселыми глазами.- Лес ведь не Христин, а ваш...
- Я леса не продаю! - выпалил Колесник, покраснев как рак.
Карпо пожал плечами.
- Ну, раз не продаете, простите за беспокойство. Прощайте! проговорил он, улыбаясь, и пошел на гору, помахивая кнутиком. Колесник стоял и зло глядел на молодцеватую, уже несколько грузную фигуру Карпа. Казалось, он готов был броситься на него и со всего размаху треснуть по затылку этого приезжего купца. А тот шел себе, не оглядываясь, пока не скрылся за развалинами дворца. Через некоторое время под горой на дороге показался сытый гнедой конь и зеленая повозка. На передке сидел возница в сорочке и соломенной шляпе, а позади синел знакомый кафтан. В вознице Колесник узнал парня, который приносил утром мед. Это он отвозил теперь хозяина на сенокос.
"Так вот откуда этот мед! Вот почему они стали задабривать: мужик, говорят, глупей вороны, а хитрее черта!" - думал Колесник, разъяряясь все больше и больше. Все в нем кипело, гнев клокотал в груди. Мысли его носились в смятении, как черное воронье, почуяв добычу, каркали и предвещали ему только беду. "Так вот к чему дело клонится! Вот куда все они гнут. Мое добро поперек горла им стало. Мое добро им помешало. Хотят меня обойти, опутать, чтобы завладеть им. И Христя туда же... и она с ними... Я ее приютил, я ее из гнилой ямы вытащил, где она пропадала, на ноги поставил. И за это мне такая благодарность! Спасибо! Спасибо! Не ждал я этого от тебя, Христя! То-то ты по Марьяновкам таскаешься, то-то всюду о себе болтаешь. Так вот почему ты это делаешь. Погоди же, милая! Я и тебя обуздаю... Тихо тебе у меня, покойно, не голодная ты, не холодная. А вот когда вместо тонких полотен дерюжку придется надеть и натрет она тебе тело, когда вместо сукон да шелков рубищем наготу придется прикрыть... когда цвелый сухарь, а не булка, колом станет у тебя в ненасытном горле,- вот тогда ты узнаешь цену моим благодеяниям. Придешь ты опять ко мне, в ногах будешь валяться, скулить будешь, как собачонка... Вон! Вон из моего дома, с моего добра, девка гулящая. Из моего дома... А где он, мой дом? Где мое добро? - вдруг совсем иное направление приняли его мысли.- Этот Кут, эти поля, леса... разве это мое добро? Клочок земли в городе и домишко на этом клочке - вот все мое добро. Да и там есть человек, который тебя не пустит... А это все... Где мосты, которые я строил, где плотины, которые я насыпал? Все деньги сюда ухлопал. Все сожрал этот Кут, как промоина в половодье: сколько ни гати, все равно не остановишь быстрого течения... Все это на чужие деньги куплено... а ведь их надо когда-нибудь отдавать. Когда?" Колесник схватился обеими руками за голову и в беспамятстве забегал по саду. Разве никто не знает об этом? Все знают. В прошлом году на него уже чуть не обрушилось несчастье. Он думал, что Лошаков доконает его, Христя вывезла, она помогла. "Христя... ох! Неужели теперь и ты против меня? Хоть и гулящая ты, а всех дороже мне, всех ближе..."
- Нет, нет,- сказал он вслух и, немного постояв, снова быстро пошел к дому.
- Собирайся, в город поедем! - крикнул Колесник так, что Христя вздрогнула и, вскочив, подняла на него заспанные глаза. Она в самом деле спала. От усталости и слез ее сморил сон.
- Чего буркалы-то на меня выпучила? Собирайся, говорю, в город поедем,- повторил Колесник.
- В какой город? Зачем?
- В какой? В губернский. И так уж надышались тут свежим воздухом, дай бог как-нибудь отдышаться.
"В губернский город ехать!" - сообразила, наконец, Христя, и глаза ее весело засверкали.
- Когда же ехать? Сейчас...- Христя хотела сказать "собираться", но промолчала.
- Когда же сейчас? Завтра или послезавтра.
- Мне не долго собираться: платья уложила, связала - вот и все. Слава богу! Хоть бы скорее уж! - не выдержала Христя.
Колесник поглядел на нее подозрительно. Христя сияла от радости.
"Разве она радовалась бы, если б имела что-нибудь против меня? подумал Колесник. И мысли его стали спокойней.- А может, и ее надувают, обманывают".
- Послушай- сказал он вслух Христе, которая уже собралась снимать с вешалки платья.
- Что?
- Ты знаешь, зачем Здор прислал тебе меду? По совести скажи!
Христя только пожала плечами.
- А я почем знаю. Вчера на лугу я виделась с его женой. Она рассказывала мне, что они разбогатели, что муж остался дома на пасеке. Может, по старой дружбе,- они были хороши с моей матерью,- и прислали этого меду.
- Как же, по дружбе! Сегодня Здор приезжал покупать лес.
- Вот оно что! Ну, теперь я понимаю, чего Одарка рассердилась, когда ее сынишка намекнул, чтобы она не забыла сказать мне про то, что велел отец. Значит, это про тот самый лес.
- То-то. Они, вишь, хотели через тебя дельце обтяпать, да сорвалось.
- А я-то тут при чем. Мой, что ли, лес? Я, что ли, буду его продавать?
- Ведь вот поди ты! Ах! Дьявольщина! - крикнул Колесник и, почесав затылок, ушел к себе в комнату.
Христя заметила, что Колесник чем-то озабочен; постояв, она побежала за ним в комнату, чтобы узнать, в чем дело.
- Что крушит бедную головушку дорогого моего батеньки? - ласково спросила она.- Скажи мне. Откройся своей доченьке!
Колесник обернулся. Перед ним стояла Христя, та прежняя Христя с розовым личиком, с искристыми черными глазами, которая так влечет, так манит к себе. На душе у него просветлело.
- Ах, Христя, Христя! - произнес он, обнимая ее.- Если б ты знала будто сто змей впилось мне в сердце.
- Что же случилось?
- Эх! - махнул Колесник рукой.- Это имение - черт бы его побрал! - не даст мне дожить спокойно! И зачем я его покупал? Чтобы покой потерять. Чувствую, не уйти мне от беды. Вот осень придет - будет съезд,- сказал он уныло и смолк.
- Какая ж беда будет?
- Какая? В тюрьму запрут, в Сибирь сошлют.
- За что? - воскликнула Христя.
А Колесник, точно не слышал ее, продолжал:
- И никто не скажет: "Все-таки он был человеком". Все-таки и мне хотелось жить. Все меня обвинят.
- Вот и не угадал. Вот и не все. А я?
- Ты... ты, спасибо тебе, только одна, может, и добра ко мне. Да что ты? Разве ты станешь рядом со мной, когда меня из тюрьмы поведут на судилище? И ты, как другие, от меня отречешься,- сказал он и умолк. - Я буду молиться за тебя. Может, моя молитва дойдет до бога, он услышит ее и помилует тебя.
- Где уж там! Никто меня не помилует. Нет никого за меня - все против меня.
- Да ты ведь сам так ведешь дела, что все тебе врагами становятся,сказала Христя.
- Как?
- Так. Вот ты прижал слобожан, а они, наверное, были бы за тебя, если б ты так не делал.
- Что ж они?
- Что? люди! Не стало бы тебя - добрым словом помянули бы. Вот, сказали бы, добрый был пан.
Колесник грустно и горько улыбнулся.
- Что же мне делать?
- Что? Прости им долг, что за ними остался. Верни им пруд, огороды. И они будут молиться за тебя.
Колесник понурился и долго-долго думал.
- Добрая у тебя душа, Христя, жалостливое у тебя сердце,- с чувством сказал он.- Пожалуй, твоя правда. Хоть кому-нибудь сделать добро, хоть капельку лучше стать. Кирило! - крикнул он на весь дом.
Кирило как из-под земли вырос.
- Вот что, Кирило,- опустив голову, заговорил Колесник.- Завтра или послезавтра я отсюда уеду. Там со слобожан следует триста рублей. Собери народ и скажи, что я прощаю им этот долг. Вовку и Кравченко тоже скажи, что на пруд и огород они права не имеют. Пусть все будет по-старому.
Кирило, не веря своим ушам, глядел то на Колесника, то на Христю. "Что это? - думалось ему,- что это?"
- Скажи им,- продолжал Колесник,- что, пока я жив, все будет по-старому. А не станет меня - может, они меня добрым словом помянут, может, кто помолится за меня.
