И звезды отвернулись - Владимир Понкин
Пустота. Пустота. Пустота. Отсутствие одного человека в моей жизни перевернуло душу вверх дном. Внезапно мне захотелось снова сбежать. Закрыть дверь и уехать туда, где моя нынешняя жизнь будет казаться забытым сном, но я не мог себе этого позволить. Почти все сбережения, которые я бережно копил несколько лет, подходили к концу. Надо было возвращаться к работе. Я дал себе слово, что в ближайшую неделю со всем разберусь и вновь войду в привычный ритм. Вероятно, в тот момент я страдал синдромом опустевшей квартиры. Или синдромом возвращения домой. Острее всего он сказывается на второй- третий день после большого путешествия. Мысли путаются с воспоминаниями, сознание подбрасывает некогда свежие воспоминания о преодоленном расстоянии. В конечном итоге очень сложно переключиться на неподвижный пейзаж, который открывается с балкона, после мелькающих картин полей и лесов, которыми я любовался, глядя в квадратное окошко вагона. Мне нужно было срочно прийти в себя. Простейший способ сделать это заключался во встречах со знакомыми. «Хорошо, – рассуждал я. – Встречусь с Косом, проведаю еще несколько человек, с которыми не общался уже несколько лет. Их рассказы пойдут мне на пользу и вернут в нужное русло. Попытаюсь найти наших общих знакомых с Ли и буду искать ее. Я буду искать тебя. С ума сойти можно. – Я чувствовал, как тревога жонглировала комьями в горле. – Мое стремление к приключениям в прошлом болью возвращается в настоящем. Ну ничего… я со всем справлюсь… я справлюсь».
На третий день я переступил порог дома и направился к Ли. Окна были закрыты, шторы задернуты. Где-то в глубине души я внушил себе, что ничего не происходит, но реальность сорвала с меня одеяло сентиментальности и вылила на голову ушат холодной воды очевидных вещей, которые я с каждой минутой осознавал все сильнее. Я хотел видеть в свете ее окон шанс. У каждого должен быть шанс. Свой я упустил и растратил бессмысленно, поэтому, поднимаясь на лифте, в котором она целовала меня, я будто почувствовал ее духи. Они заставили меня улыбнуться, словно едва различимая, но такая знакомая песня. Я улыбался, вспоминая, как мы вбежали в этот лифт и помчались ловить далекие хвосты разбитых комет. Вспоминал, как под разбросанным сахаром звезд мы отдавались друг другу, и не было момента прекраснее, чем случайная встреча с этой одинокой и грустной девушкой на рассвете моей новой жизни. А теперь, спустя восемь месяцев, я обиваю пороги ее квартиры в надежде, что она окажется дома и с улыбкой откроет мне дверь. Но карамельно-коричневая обивка двери ее квартиры мягко приняла костяшки моих пальцев и ответила глухими ударами, когда я несколько раз постучал по ней.
Ответом квартиры была тишина.
Ответом моей жизни была тишина.
Ответом моего одиночества был крик.
Глава седьмая
Когда я оказался на улице и решил немного перевести дух на скамейке, мой взгляд зацепился за маленькую надпись на деревянном бруске у самого края. Маленькими черными буквами была написана фраза: «Будь со мной. Будь со мной хотя бы мысленно. Я почувствую это, поверь». Я наклонился поближе и перечитал. Маленькие аккуратные буквы никуда не делись. Сомнений не было. Эти слова мне сказала Ли перед тем, как я уехал. И надпись показалась мне совсем свежей, особенно на яркой краске скамейки. «Она была здесь, и была недавно! – прокричал себе я. – Она была здесь!». Эти слова были выцарапаны одиночеством на стене души моей.
Вызвав такси, я помчался к Косу, чтобы поделиться своей теорией о том, что Ли хочет, чтобы я нашел ее.
– Раз случайность однажды уже свела нас с ней… – объяснял я, одной рукой стягивая обувь, а второй держась за уголок входной двери, – то теперь настал черед продуманного шага. Понимаешь?
– Нет, продолжай, – ответил он.
– Возможно, этим она пытается ответить на вопрос: нужен ли я ей? Если прошлым летом мы беззаботно провели несколько дней, при этом не прилагая усилий для того, чтобы сойтись и встретиться, то теперь надо самим выбрать путь.
– Ты думаешь, что должен доказать ей что-то?
Кос сидел на диване со скрещенными руками. Мне показалось, будто мысли его сейчас чайками порхают над крышами далеко-далеко отсюда, но все же он говорил со мной. Этого было достаточно.
– Не доказать, – сказал я, бросив диванную подушку на пол и усевшись на нее. – Показать или просто приблизиться, потому что сейчас она недосягаема для меня. С ней я чувствовал себя особенным. Каждое прикосновение что-то значило. И даже сейчас, когда ее нет рядом, я понимаю, что это чувство никуда не исчезло. Она научила меня замечать себя. Я был зациклен на окружающих событиях и вещах, но за всем этим не видел главного – себя. И теперь не могу перестать чувствовать ее. Она провела по запястью моего одиночества ладонью своей любви. Это прикосновение будет со мной всю жизнь, понимаешь? Чувства, мысли, люди, слова – лишь поверхность реки, но она научила меня видеть то, что предшествует чувствам. Едва уловимое покалывание на кончиках пальцев перед встречей или новой идеей. Что-то по-настоящему важное и незаметное. А я, дурак, мотался и спорил с собой вместо того, чтобы просто любить. Без страха и самоистязания. Нужно позволить себе просто любить. Разве может быть что-то важнее этого? Не бояться. Не бояться. Не бояться.
Закончив свою мысль, я посмотрел на Коса и увидел человека, который вернулся домой после долгого путешествия. Он так же сидел на диване, как и несколько минут назад, но взгляд его перестал быть взглядом отсутствующего человека. Он был здесь и сейчас, в этой комнате, со мной. Кос смотрел на меня, и в свете лампы я увидел мерцание слез в его глазах.
Шумно вздохнув, он спокойно произнес:
– Я очень рад твоему возвращению, старина. Пойдем прогуляемся по городу, и ты расскажешь мне, где ты был. А вечером мы продолжим эту тему и поиски девушки, которая вернула мне друга.
– С радостью! – ответил я.
Глава восьмая
Высоко над домами, на фоне голубого неба маленькими черными точками кружили ласточки. Я решил понаблюдать за одной из них, но каждый раз терял ее из виду и начинал
