Чужой ребенок - Родион Андреевич Белецкий
– Как откроет, так и закроем. Дай ребенку телефон.
– А когда комнату искать? – спросил Миша недовольно. – Мы сегодня где ночевать будем? На вокзале?
– Успеешь еще позвонить.
Ира сама взяла смартфон и воткнула его в руки малышу. Но тут раздался звонок. Резкий, неожиданный. Смартфон завибрировал у младенца в руках, и тот снова ударился в плач, без перехода и подготовки.
– Ну вот, – сказала Ира с осуждением. – Только его успокоила. Звук надо было убирать!
– Да кто знал, что он с ним играть захочет. Не бойся, Иван, давай трубу сюда…
Миша ответил на звонок:
– Да, алло… Да, звонил… Ищу с семьей комнату… Я, жена, ребенок маленький. Нет. Собак-кошек нет…
Продолжая отвечать, Миша повернулся к Ире и сделал круглые глаза. Это означало, есть надежда.
* * *
Я приготовила доклад. Филимонов сидел в кресле и смотрел на Кремль. При моем появлении повернулся. Чуть слышно заскрипело кресло.
– Нашла? – спросил Филимонов. Он не тратил времени на приветствия.
– Там много, – сказала я.
– В смысле?
– Много кому можно помочь, – сказала я.
– Например? Словами.
Я растерялась:
– Ну-у-у… Сейчас.
Листая распечатанные бумаги, вспомнила я, как ночью плакала перед экраном компьютера. Одна история горше другой. Я не из плакс, экзальтация мне чужда. Но набираешь в поисковике «помочь ребенку» и льешь слезы от бессилия и жалости.
– Ну, вот, – говорю. – Семья Аскольдовых, например. Дочка у них. Нужна операция. В очереди, но денег нет. Но тут…
– Что?
– Еще один ребенок. Другой. Другая семья уже. Тоже операция и тоже срочно. И я вот думаю…
Но олигарх Филимонов быстро меня заткнул:
– Что? Ты «думаешь»? Ты себе еще и думать позволила?! Очень интересно! А кто ты такая, чтобы думать? Софья Ковалевская? Роза Люксембург? Дети умирают! Родители с ума сходят, а она тут думает!!! – От его напора у меня даже волосы назад отбросило. – Фамилию! Одну! Мне! На почту! В среду!
Отчитал меня так, что я забыла имя первого человека, полетевшего в космос. Вышла в коридор, хватая ртом воздух, как дренажная помпа. Отдышалась, огляделась, показала амурам на потолке фак и пошла домой. Раньше времени. Уволят – так уволят. Плевать. Но бумаги зачем-то захватила с собой.
* * *
В комнате у бабушки работал телевизор. НТВ. Криминальный сериал с плохо выбритыми мужиками. Сама бабушка напоминала следователя из этого сериала, смотрела на Мишу с Ирой не мигая, ловя реакции, следила за языком тел. Паспорта их держала в руках, не выпускала.
– Зовут меня баба Таня Свечникова. А почему у вас фамилии разные?
– Мы в гражданском браке живем, – ответила Ира.
– Во грехе, значит?
– Да, во грехе, – сказала Ира с вызовом.
– Да не тряси ты ребенка так, от злости мотыляешь его, – сказала бабушка.
Мишу, кстати, бабушка совсем не раздражала. Чувствовал, что добрая, только поначалу строгой прикидывается. Ира этого явно не понимала:
– Пойдем, Миш. Бабушка не в адеквате.
– Погоди, – баба Таня перегородила Ире дорогу. – Ребенок шумный?
– Нет, – сказал Миша. – Он по ночам просыпается, но не плачет.
Баба Таня обратилась к Ире:
– Правду он говорит?
– Да, – ответила Ира сквозь зубы. – Он правду говорит. Ванечка не плачет. Ванечка хнычет только, максимум.
Баба Таня нахмурилась:
– Что ж он хнычет? Сиську, наверное, просит?
– Что вы на меня смотрите? – Ира уже оправдывалась. – Я его смесью кормлю. Нет у меня молока. Я виновата, что ли?
– Смесью она кормит! – баба Таня осуждала. – Курила с детского сада, энергетики пила, шаурму ела, вот и нет молока. А кто виноват? Ты и виновата.
– А в чем проблема-то? – нахмурился Миша.
Баба Таня его быстро заткнула:
– Молчи, я с тобой вообще не разговариваю. Влез в беседу, как рыжий в баню! Он у тебя всегда такой?
– Нет, – ответила Ира с вызовом. – Представьте себе, он у меня хороший.
– Все они хорошие, когда в постель к тебе просятся, – баба Таня поправила фартук. – Ладно. Приму вас. Но правил несколько: кошек-собак не заводить. Сексуетесь без криков, а то у меня сон очень чуткий. Продукты мои не трогать, однако соль общая. Как, ты сказала, ребеночка звать?
– Иваном.
Ваня спокойно сидел на руках у Иры и, кажется, тоже разглядывал бабу Таню.
– Хороший, – сказала домовладелица Ире. – На тебя больше похож. От матери красу, от отца – колбасу. Прости меня господи.
* * *
Упала богиня с постамента, белым мраморным лицом в черную грязь. Рассыпалась на мелкие осколки. Или не рассыпалась, а просто грохнулась всем телом, запачкалась. Как в детстве бывает, вытрешь грязные штаны перед квартирой, только хуже сделаешь. Еще и руки грязные. Отец, между прочим, сразу заметил воображаемую грязь на моем условно античном лице.
– Кто тебя обидел, Юлечка?
– Жизнь, папа.
Посерьезнел мой Папаша Кураж, голову склонил и организовал, как бы это приличней назвать, проницательный взгляд.
– Твои ответы, Юлечка, зачастую не несут никакой полезной информации. Они просто говорят о твоем непростом состоянии.
Решила в этот раз не беречь его:
– Да, меня обидели, папа.
– Кто? Твой олигарх?
Не хотела я поначалу вдаваться в подробности, просто сказала:
– Я туда больше не пойду! Хватит!..
А потом все-таки пришлось рассказать, что случилось. Реакция моего папы была неожиданной.
– Уволиться, потому что на тебя слегка повысили голос?! Уволиться, когда тебе указали на объективные просчеты в твоей работе?!
– Он хамло, пап.
– Он болеет за детишек! И делает, что может! И ничего мне не говори! Разве не он первый предложил тебе идею помощи тяжело больным?
Он. Всё верно. Я была вынуждена согласиться. Но отца уже было не остановить:
– Пусть я тебя неправильно воспитал, но есть еще время исправить свои ошибки! Привить дереву дичок – и пусть исправит то, что не смогла исправить природа!
Я за голову схватилась:
– Пап, какому дереву? Какой дичок? Какая природа? Ты вообще о чем?
– Сложно сказать. Но это от души, доча.
Позже, купив себе чипсов, я поедала их со стеклянным взглядом, а мысли текли, словно темные воды реки Неглинки глубоко под Москвой. Я подумала, что отец прав. Я заигралась в спасительницу. И получила желтую карточку. Хорошо, что не удаление. Ломались чипсы, и сыпались крошки мне на колени.
* * *
– Баб Таня? – сказал Миша. – Войти можно?
– Так вошел уже, – баба Таня сидела с планшетом на коленях. – Чего тебе?
– Хотел до зарплаты несколько тысяч перехватить у вас.
– То есть комнату вам сдай без предоплаты и потом еще взаймы дай?
– На пару дней, баб Тань, – Миша заметил, что бабушка играла в «Доту-2».
– Что, «баб Тань»? Паразитов, чувствую, к себе запустила, как в известном фильме! Кто сыр мой из холодильника взял?!
– Мы не брали.
– А кто взял? Рабиндранат Тагор? И ребенок по ночам надрывается. И за комнату обещали сегодня заплатить.
– Мы заплатим.
– Когда?
Этот вопрос никогда Мише не нравился:
– Сегодня вечером.
– Так вечер уже!
– Еще не вечер. Четыре часа всего.
Продолжать разговор было бесполезно.
Миша вышел от квартирной хозяйки, вернулся в их комнату.
– Не дала? – спросила Ира.
– А я тебя предупреждал. Зажала. Про какой-то сыр предъявила.
Ира отвела взгляд:
– Сыр?
– Ты, что ли, взяла?
– Нет.
Но Миша знал ее как облупленную:
– На хрена было на ее полку лезть?
– Чего орать-то? Захотелось. Я кормящая мать. И нечего на меня так смотреть! Взяла и взяла. И мы с тобой воры, между прочим, забыл?
– Нас выпрут, ясно?! Из-за этого вонючего сыра!
– Он был не вонючий!
Но Миша не слушал, стал одеваться, застегнул молнию на куртке, присел завязать шнурки.
– Ты куда? – спросила Ира как можно равнодушнее.
– Воровать. Мы же воры! Забыла?
Хлопнул дверью комнаты, потом входной дверью и ушел. Равноправие, равноправие, подумала Ира, а всё как было, так и есть: мужчины уходят, а женщины остаются.
* * *
Прежде чем вернуться на работу, мне нужно было пережить выходные. Мы с отцом вышли погулять. Он подставил мне руку колечком и вел меня, словно к алтарю. Постоянно спрашивал, не жарко ли мне. Жарко мне стало от непривычной заботы и его неожиданной церемонности.
Мы пришли в парк, сели на лавочку. Перед этим папочка захотел подстелить мне под попу свой плащ. Отказалась категорически.
– Тебе не холодно?
– Пап, в третий раз спрашиваешь.
– Я беспокоюсь.
– Не надо. Я в полном порядке.
Сидели, болтали с огромными паузами, как в стародавние времена, когда не надо было никому никого развлекать.
Потом разговор и вовсе прекратился. Я щурилась от солнца и думала о том, что сотруднице (любимой сотруднице) олигарха Филимонова стыдно не иметь дорогущие солнцезащитные очки. Тут папа о чем-то меня спросил. Я не расслышала, попросила повторить. Он сказал негромко:
– Как ты думаешь, вон та женщина…
– Вон та?
– Что ты! – зашипел на меня отец. – Не показывай пальцем! Это неприлично!
– В плаще которая? –
