Чужой ребенок - Родион Андреевич Белецкий
– А. Ладно, – сказала женщина с облегчением. Она получила объяснение и убралась обратно в квартиру, затворив за собой дверь.
Обмотка была перекушена. Тросик под пластиком оказался из титана, не иначе.
– Давай! Давай! – говорил Миша тихо.
Открылась всё та же дверь на восьмом этаже. Женщина успела поменять халат, и смелости у нее вместе с халатом прибавилось. Может быть, потому что новый халат был чище.
– Это коляска из двадцатой, я вспомнила, – сказала она.
Кусачки в Мишиной руке делали свое дело. Он кивнул, продолжая перекусывать ими тросик:
– Ага.
Женщина была сбита с толку Мишиной уверенностью.
– Это их коляска! Уходи отсюда! – сказала она неуверенно и так же тихо добавила: – Люди!..
Миша поднажал. Тросик наконец поддался.
– Слава тебе господи! – сказал он на выдохе и начал спускать коляску вниз по лестнице.
– Стоять! – заголосила женщина. – Куда повез! Чужая!
Миша заторопился, колеса коляски прыгали по ступеням, а сама она норовила выскочить у него из рук.
Голос женщины, кричавшей ему вслед, эхом разносился по всему подъезду:
– Люди! Воруют! Люди! Вор!..
Бежал Миша и думал, сколько раз он слышал «вор» себе вслед. Много раз. Очень много раз. Споткнулся Миша на повороте и полетел вместе с коляской вниз по лестнице. В этот момент он вспомнил все проклятия, которые старался не употреблять при Ире и Ванечке.
– Что это? – спросила она, когда он втащил коляску домой. Согнутую при падении ручку смог выправить по дороге, а вот синяк на боку, с ним сделать ничего уже было нельзя.
– Классная, правда?
– Ты украл коляску?
– Не, – сказал Миша, глядя на подругу-воровку ясным взглядом. – Купил, на сайте. Подержанную.
Но Ира знала, о чем говорила:
– Украл!
– Ир…
– Ты никогда ничего не покупал! С чего бы сейчас?! Ты украл? Признайся, украл?!
Миша понял, что ему не отвертеться. Да и врать он не любил. Опустил голову:
– Я…
– Ну? – сказала Ира.
– Ну, украл.
– И это, когда мы с ребенком начинаем новую жизнь?!
Мишу внезапно посетило непривычное чувство. Ему стало стыдно. Зашипело внутри, словно кусок льда положили на раскаленный камень.
– Извини, – сказал он и заставил себя посмотреть Ире в глаза.
Но подруга его широко улыбалась:
– Да ты же молодец! – крикнула она. – Красавчик!
– Правда? – удивился Миша ее реакции.
– Конечно! Взялся за ум! Как взрослый человек! Ответственность почувствовал! Понял сам, что нужна коляска, пошел и украл ее! Вот какой мне мужчина нужен! Не зря я тебя выбрала!
Ира крепко обняла Мишу и даже положила руки ему на попу.
– Там немножко по-другому было… – сказал Миша, разомлев.
– Неважно!
* * *
Статья моя большого ажиотажа не вызвала. С новостного портала ее перепечатали пять новостных и две бумажные газеты. Я честно отчиталась об этом Генычу. Усы его поехали вниз:
– И всё?
– Активно обсуждали в блогах. У меня есть распечатки, – я открыла папку.
Но Геныч деревянной ладонью меня остановил.
– Пойдем-ка, – сказал он.
– Куда еще?
– Шеф зовет.
Как говорила моя подруга в школе: «Тебе кабздец, Юлька». Не понимаю только, как так получилось, что я начала бояться олигарха Филимонова? Это ожидание. Точно! Так бывает в кабинете у следователя, который вдруг уходит надолго, а подозреваемый к его приходу уже готов сам себя оговорить.
Дошли до филимоновского кабинета, Геныч втолкнул меня:
– Вот, Сан Саныч, привел.
Привел он. Ах ты, Геныч, бывший вертухай!
– Здравствуйте, Александр Александрович, – говорю.
В кабинете сильно пахло ароматическими палочками. Дешевые благовония из Таиланда. Олигарх Филимонов смотрел на меня без выражения, а я вспомнила, что в интернете писали про его роман с балериной. Вряд ли, подумала я. Он ведь и в кровать ложится в костюме.
– Садись, – сказал Филимонов.
Я села.
– Спасибо, – говорю.
– Читай, что пишут.
Я крепко сжала папку:
– Здесь только распечатки нескольких чатов.
– Их и читай.
Углы папки врезались мне в пальцы.
– Вы уверены? – спрашиваю. – Там хейтеры надрываются.
– Читай, говорят, – Филимонов удобно устроился в кресле.
– Ок, – говорю.
Еле прокашлялась и начала:
– «Лысый урод уже срет деньгами». Они думают, что вы лысый.
– Что делает лысый урод? – заинтересованно переспросил олигарх Филимонов.
– Вы слышали, – говорю.
– Дальше, – приказал он.
– «Дочка его пусть…» Я дальше не буду читать.
– Ты почему меня жалеешь?
– Да это просто мазохизм какой-то.
Судя по выражению лица, Филимонов из последних сил терпел мою тупость.
– Нет! Я спрашиваю, ты зачем меня в статье жалеешь? Почему не приложила?
Я что-то проблеяла. А он поругал меня и отпустил.
Зачем он хочет испортить себе репутацию? Чтобы – что? Может быть, это как-то связано с акциями на бирже? Бред. Не скажут же на бирже: плохой олигарх Филимонов! Гадкий! Не продадим ему акции! Мы брокеры, и мы не продадим ему акции! Не продадим, потому что он плохой! Фиг ему! Пошел он подальше!
Ведь если я правильно понимаю, в мире чистогана чем хуже, тем лучше. Другое дело, если бы он просил написать гадости про конкурента.
Одно можно было сказать точно – мой шеф любит пожестче.
Завтра был новый день. И я, как безродная цапля, измеряла коридор околокремлевского офиса шагами, представляя, что я охранник Сталина. Вот-вот войдет начальник охраны и дрожащим голосом скажет:
– Товарищ Сталин умер!
А я такая:
– Блин! Да что ж такое! Опять новое место себе искать!
Короче, хожу я по коридору и вижу… что дверь в кабинет Геныча приоткрыта, из щели рука выглядывает. Кисть видна, лежащая на полу. Безвольная кисть с золотыми часами. Подхожу ближе, заглядываю в кабинет и вижу Геныча, который на пол упал, но полностью в коридор не вывалился. Только рука до локтя.
Села на корточки перед ним:
– Виктор Геннадиевич, вы живой?! Виктор Геннадиевич.
Тяжелое тело не шелохнулось. А когда я потрясла его за плечо, тело ответило:
– Жё мапелль Клод.
– Очень приятно, – отвечаю. И вижу, что собирает бесчувственный Геныч внутренние силы и говорит:
– Ч-ч-ч.
– Что вы говорите, я не понимаю.
– Ч-ч-ч. Чеши.
– В смысле? Что почесать?
На мой вопрос Геныч ничего не ответил. Только грустно лежал. Я его руку подняла и в локте согнула, чтобы его тело из коридора никто не увидел. Дверь, однако, не закрывалась. Голова мешала. Геныч захрапел, тоненько и жалобно. Посмотрела я на него. Дурак дураком. Как все мужчины, когда спят. Храп был лишним звуком в офисе.
Геныча ничто не волновало. Он спал. Пахло от него так, словно он искупался в коньяке. Тут я подумала, его же до сих пор из коридора видно. И еще я подумала, что мы – команда. И эти две простые мысли, соединившись, дали мне импульс к действию. Кряхтя, затащила его в кабинет полностью. Вышла и прикрыла за собой дверь.
И что вы думаете? Этот простой поступок имел для меня самые позитивные последствия. На следующее утро ко мне подошел свежий Геныч, жующий мятную жвачку:
– Никто меня не видел вчера?
– Нет. Только камеры вас наверняка сняли.
– Это ерунда. Я – повелитель камер, дорогая моя. – И повторил с удовольствием: – Да, повелитель.
– Ах, вот как? – сказала я.
У меня было право на небольшой реванш.
– Прощаю тебе сарказм, потому как ты меня выручила. Хотя и не должна была, – добавил Геныч. – Пошли ко мне, покалякаем.
Калякал Геныч преимущественно один, отвечая на заданные самим собой вопросы. Запер дверь, начал с Древней Руси, перешел, по привычке бывших особистов, через Вещего Олега к недостатку дисциплины в современном обществе:
– …А если так получается, что это твоя обязанность, что тогда? Значит, ты свою обязанность выполнять должен!..
Говорил он всякую ерунду. А когда я уже его слушать перестала, сообщил мне тайну.
– А дочери-то у Сан Саныча нет.
– Как нет? – удивилась я.
– То есть она есть, – сказал Геныч, довольный произведенным эффектом. – Но сбежала, мерзавка. Год назад.
– Почему?
– Себя вспомни в семнадцать. Что ты там о себе думала?
– Думала, что я самое уродливое существо во вселенной.
Геныч был озадачен моим откровенным ответом, начал меня успокаивать:
– Ну, это ничего, ничего. Бывает и хуже. Вот дочь Сан Саныча взбрыкнула, на отца наорала, дверью хлопнула, и всё! Как в воду канула. Такие деньги на поиски потратили! Второй Крымский мост можно было на них построить.
– Не нашли?
– Если бы. Сан Саныч очень переживал. Помягчел даже. Здороваться начал.
– С кем? – спросила я.
– В принципе начал.
И тут дверь открылась и вошел олигарх Филимонов, как говорят в театре, «на реплику». Вошел не поздоровавшись и без стука. Не знаю, что он слышал из нашего разговора, но обратился сразу ко мне:
– Тебе задание новое.
– Я слушаю.
– Сделай подборку многодетных
