Привет, красавица - Энн Наполитано
— Я не понимаю, — сказала она.
Уильям казался усталым, он как будто поблек в тон своим светло-голубым глазам.
— Наверное, вам с Джулией этого не понять, — проговорил он. — В вашей семье все друг друга любят. А вот мои родители ко мне равнодушны.
Похоже, собственная откровенность удивила его не меньше, чем Сильвию, которая присела на свободный стул. Джулия накрыла ладонью руку Уильяма и решительно произнесла:
— Наша свадьба будет прекрасной и без них.
— Конечно! — подхватила Сильвия. — Прости, что я об этом заговорила… я не знала…
— Нет, они неплохие люди, — сказал Уильям. — Просто вам повезло с родителями.
— Да, — кивнула Сильвия.
Через широкие окна в библиотеку заглянуло яркое солнце, и все трое, на мгновенье ослепнув от его сияния, прикрыли руками глаза, но вскоре солнце сдвинулось либо ушло за облако и нормальное освещение вернулось в зал.
Невидимая заведующая библиотекой Элейн громко поцокала языком, Сильвия встала.
— Ты кого-то прячешь за стеллажом? — спросила Джулия.
— Сейчас там никого. Лишь я и уйма книг.
Через месяц Сильвия вернулась в колледж благодаря старшей сестре. Как-то раз Джулия сидела в библиотеке и внимательно разглядывала завсегдатаев. Оказалось, что пожилой мужчина, который пришел в обеденное время и, читая газету, знакомил Сильвию с ее гороскопом, служит в расположенном по соседству банке. Разговорившись с ним, Джулия обрисовала сложившуюся ситуацию, и он выразил готовность помочь ее сестре. В тот же день этот человек устроил Сильвии небольшую студенческую ссуду. «Я не допущу, чтобы этакий свет держали под спудом», — сказал он, вручая ей чек.
От великодушия банкира и сестры Сильвия даже прослезилась, хотя плакала редко. Заведующая библиотекой Элейн прищелкнула языком, глядя на ее разрумянившиеся щеки и мокрые ресницы.
— Наверное, теперь надо согласовать твой рабочий график с занятиями в колледже, — сказала она.
— Да, пожалуйста, мэм.
Девочки испекли торт, Цецилия соорудила плакат «Наши поздравления!», который повесила в спальне старших сестер, чтобы не ранить чувства отца. Чарли никак не откликнулся на то, что по его вине Сильвии пришлось оставить учебу, и, скорее всего, он точно так же проигнорировал бы ее возвращение в колледж. На полу спальни усевшись по-турецки, сестры ели торт и говорили, перебивая друг друга.
— Этот торт и в твою честь, Джулия, — сказала Сильвия. — Если б не ты, ничего бы не вышло.
— Ты могла сама додуматься до такого решения проблемы. — Джулия отправила в рот кусок. — Все читатели тебя обожают. Знай они, что тебе нужна помощь, все устроилось бы гораздо раньше.
Из гостиной донеслись голоса, и сестры, прислушиваясь, смолкли. Огорченный выкрик матери, ответ отца, снова Розин голос, но уже спокойный. Супружеская склока, не разгоревшись, сменилась обычным разговором, и девушки облегченно вздохнули.
— Теперь погадаем, — объявила Джулия.
— О боже! — сказала Цецилия, а Эмелин отложила вилку, сгорая от нетерпения.
Двойняшкам недавно исполнилось семнадцать, Сильвии было двадцать лет, Джулии двадцать один. Казалось бы, они уже выросли из игры, которую начали еще в раннем детстве, однако были не в силах с ней распрощаться. Джулия изображала гадалку, предсказательницу будущего. В руках у нее был невидимый волшебный шар, который она катала, точно снежок, считывая его прорицания. В пору начальной школы, когда Джулия пребывала на стадии безудержной любви к животным, шар предрекал ей профессию ветеринара, а Сильвии — ее ассистента, который будет ставить уколы зверью, поскольку самой ей на это не хватит духу. В тот период Эмелин и Цецилия получали должности смотрителей зоопарка. С тех времен профессий и мужей в калейдоскопе будущего сменилось бессчетно.
— В поезде Сильвия познакомится с высоким темноглазым мужчиной по имени Бальтазар, и встреча эта ознаменует начало большой любви на всю жизнь. Еще до тридцати лет она сочинит великий американский роман, за который получит Пулитцеровскую премию.
У Сильвии рот был забит глазированной корочкой, поэтому она лишь признательно пихнула сестру босой ногой.
— Следующим летом я выйду за Уильяма, у нас родятся два прелестных малыша. Мы будем жить в красивом доме на одну семью — возможно, в районе Форест-Глен, и все вы будете приходить к нам на обед хотя бы по воскресеньям. Я стану идеальной женой преподавателя и возглавлю родительский комитет в школе моих детей.
— А если Уильям предпочтет баскетбол? — спросила Эмелин. — Разве он не этого хочет?
Джулия откинула с лица волнистую прядь.
— Спорт — не профессия, это занятие для школьников.
— Понятно, ты с этим разберешься, — сказала Цецилия, желая продолжения предсказаний.
— Да уж. Ты, Эмми, выйдешь за врача-шотландца и родишь ему три двойни. Вы будете жить на ферме возле болота.
В картинах будущего неизменно возникали болота, ибо все сестры в равной мере были очарованы описанием пейзажей в таинственном мареве, неотъемлемой детали почти всех английских романов, столь ими любимых.
Эмелин восторженно ахнула и повалилась навзничь. Материнство было ее заветной мечтой, к нему она готовилась всю свою жизнь. С детства Эмелин держала в сумке сухарики и пластырь, чтобы обиходить проголодавшихся или поранившихся сестер. Соседские малыши, согретые ее заботой, ковыляли за ней, точно утята за мамой-уткой. В итальянском квартале она была самой востребованной нянькой и потому имела впечатляющую скатку банкнот, хранимую под матрасом.
— Три мальчика и три девочки, — упредила ее вопрос Джулия, и Эмелин, довольная, кивнула.
— Моя очередь! — сказала Цецилия.
— Ты поступишь в школу искусств и станешь знаменитой художницей. Вы с Эмелин не можете долго быть в разлуке…
— А то помрем, — вставила Эмелин.
— Поэтому одно жилье у тебя будет в Париже, а другое в Шотландии рядом с сестриной фермой, что и понятно, поскольку ты любишь дождь.
— Верно, — согласилась Цецилия, — он для меня то же, что и ночное звездное небо для Ван Гога.
— Твои картины я развешу по всему дому, — пообещала Эмелин.
Сильвия едва не подавилась тортом, вдруг ставшим горчить, и чуть было не сказала что-нибудь колкое, типа «Ничего этого не будет». Однако сдержалась. Забава эта уже не доставляла ей удовольствия, и она видела, что Джулия тоже переигрывает с увлеченностью. Сильвия даже себе не признавалась, что мечтает написать роман. Но сестры выудили у нее этот секрет, и теперь, когда Джулия без всякого злого умысла предала его огласке, возникло неприятное ощущение утраты. Облеченная в слова мечта уподобилась своенравной стихии, отвергающей власть над собой.
В день свадьбы Роза растолкала дочерей еще затемно.
— Что случилось? — спросила Эмелин, глядя на заполошное лицо матери.
Заспанные девочки протирали глаза, боясь услышать что-нибудь ужасное: Уильям умер или сбежал, церковь сгорела
